– Фрэнси, как ты могла подумать, что я…

– А как ты мог подумать, что это я – хладнокровный убийца?

Он принялся было просить прощения, но Фрэнси он уже надоел.

– Уходи. Дай мне его оплакать.

– Оплакать?! Лэтама?!

Положение было довольно щекотливым. Фрэнси больше не могла сдерживать смех.

– Конечно, должна же я его оплакать! – проговорила она, изо всех сил стараясь быть серьезной. – Разве он не был моим зятем?

Когда Агнес постучала в дверь, Фрэнси позволила ей войти и выпроводила Редиха.

– Будь хорошим мальчиком, любовь моя! – крикнула она ему вслед. – Ни в чем не признавайся, и через несколько дней мы забудем обо всем этом кошмаре!

– Так просто ничего не получится, – мрачно проговорила Агнес.

– А ты что-нибудь слыхала? Яд, что ли?

– Хуже. Мальчишки в конюшне слышали, как господин Парсиваль говорил что-то о колдовстве.

Фрэнси прищурилась. Она много лет не принимала участия в сходках в Гордичском лесу, но знала, что Агнес убегает во время каждого полнолуния.

– Я подумала, может, ведьма у нас завелась, которая спала и видела отомстить господину Лэтаму.

– Назови ее. Не зли меня своими намеками.

– Томазина Стрэнджейс.

Мысль неплохая. Фрэнси поняла это сразу. Все слышали, как Томазина обвинила Ричарда в попытке убить Лавинию. Почему бы ей не отомстить?

Задумавшись, Фрэнси перевернулась на живот, уперлась локтями в подушку и опять решила, что Агнес говорит дело. Правда, одно ее смущало. Когда Лавиния упала с лестницы? Но она быстро сообразила, что это не имеет никакого значения, как не имеет значения то, виновата Томазина или нет. Им нужен козел отпущения. Что ж, Томазина идеально подходит, ведь она тут чужачка. Никто особенно и не захочет ее защищать.

Неожиданно в голову Фрэнси пришла странная мысль. Она даже села в кровати и подозрительно уставилась на свою горничную.

– А ты что выигрываешь, Агнес, если Томазину обвинят в смерти Ричарда?

Агнес побагровела.

– Ника Кэрриера.

– Томазина и Ник..?

– Она его не заслуживает.

«Ты тоже», – подумала Фрэнси, но не стала этого говорить.

– А ты уверена, что она его заполучила?

Агнес закивала головой и до того забылась, что подошла к Фрэнси и коснулась ее плеча.

– Я заметила это в самый первый день, когда он привел ее к нам. Он от нее глаз отвести не мог. Больно было смотреть. Он тянется к ней помимо своей воли. Когда я сейчас возвращалась, я видела, как он стоит возле лестницы и смотрит на ее дверь. У него было такое выражение лица, что я чуть не заплакала.

Фрэнси не поняла, что больше мучает Агнес: нежелание Томазины пускать его в свою постель или, наоборот, ее победа над Ником, о которой Агнес лишь мечтала. В любом случае понятно, что Агнес ревнует.

– Но ведь ее могут повесить.

– Она это заслужила. Зачем она сюда явилась, когда ее никто не звал? Задает вопросы. Бегает по лесу. Да мы все будем спать спокойнее, когда она исчезнет!

– Это правда, – согласилась Фрэнси. – И Парсиваль не станет копаться в наших делах.

Она еще немного подумала. «Единственный минус в предложении Агнес – это непредсказуемое поведение Ника Кэрриера. Если он любовник Томазины, он будет против того, чтобы ее тащили в тюрьму.» Фрэнси решила додумать это потом. Она не сомневалась, что сообразит, как заставить Ника не соваться в это дело.

– Ладно, Агнес. Так и скажи господину Парсивалю.

Ник хотел ей поверить.

Однако это еще ни о чем не говорило. Он отправился в сад и постарался быть беспристрастным к Лавинии и ее дочери. Одно ему пришлось признать: Томазина вела себя совсем иначе, нежели Лавиния.

Будь на месте Томазины прежняя Лавиния, она бы постаралась его соблазнить. А если бы это ей не удалось, она бы обругала его и стала мстить.

Бывали минуты, когда он не понимал, знает ли сама Томазина о своей привлекательности. Она не кокетничала с ним, и когда в ее глазах появлялась обида, Нику очень хотелось успокоить ее и даже приласкать.

Томазина не была точной копией своей матери, хотя Ник и обвинял ее в этом.

Против своего желания он поверил, что Томазина понятия не имела о занятиях ее матери колдовством. А та еще как этим занималась, если верить отцу! Когда Рэндалл Кэрриер в первый раз попытался объяснить ему, что Лавиния его околдовала, он только фыркнул в ответ, и теперь ему было стыдно за это.

Потом Лавиния хотела совратить и его самого, и тогда он понял, как сильны ее чары. И если бы она не попыталась натравить отца на сына, сделав из них соперников, Ник наверняка стал бы ее очередной жертвой.

– Погляди на ее лицо, – сказал ему как-то Рэндалл, когда они оба уже немного поостыли. – Ни одна женщина не могла бы так долго сохранять молодость без помощи колдовства.

Задетый этим замечанием за живое, Ник выслушал и все остальное, что хотел сказать ему отец. В сущности, поверить в колдовство было не так уж трудно. Об этом говорил в проповедях предшественник господина Фейна. Но как представить себе почтенных соседок на ведьминском шабаше?!

Рэндалл сказал, что они приходят в Гордичский лес каждый раз, когда светит полная луна. И у них есть всякие снадобья, благодаря которым они могут летать.

Рэндалл утверждал, что Лавиния тоже бывает на их шабашах, что она там Старшая и обещала ему такие эротические удовольствия, о которых он даже не ведает.

Много лет в лесу было тихо, но вот уже несколько месяцев, как по округе ползут разные слухи. Мужчины перешептываются в пивной, боясь накликать беду на свои головы. Ник не хотел об этом поминать, но он собственными глазами видел, как в День урожая темные тени двигались в направлении Гордичского леса.

Надежда блеснула ему вдруг из-за грозовых туч его подозрительности. Томазины там не было. Она приехала в Кэтшолм только через три недели.

А вдруг он ошибся на ее счет? Если он неправ и она не имеет ничего общего с шабашами в Гордичском лесу, почему же не поверить и во все остальное, что она ему говорит? Неужели он так слеп, что все перепутал?

Томазина удивилась, как быстро наступило утро. Несмотря на все свое отчаяние, после ухода Ника она незаметно для себя заснула.

Осторожно притронувшись к шишке, которая еще болела, но уже не так сильно, она лишь пожелала, чтобы все остальные ее мучения миновали так же быстро.

Томазина готова была поверить во все, что Ник говорил о Лавинии, но ей было невыносимо больно, когда он соединял ее с матерью в своем воображении. Когда-то он верил, что она сама по себе. И любил ее. Они были друзьями, пока он не узнал, что Лавиния соблазнила его отца…

Боясь наступающего дня, Томазина медленно приводила себя в порядок. Лавинию обвиняли в стольких страшных грехах, заодно приплетая к ним и ее дочь, что Томазина еще не привыкла воспринимать это спокойно. За десять дней она узнала Бог знает сколько нового, однако то, что ее мать умела колдовать, давало пищу для новых и очень неприятных размышлений.

Томазина бросила гребень и одним прыжком оказалась возле сундука. Она открыла потайной ящик, вытащила книгу матери и стала ее листать, пока не нашла описание уже попадавшегося ей цветка. На сей раз она прочитала его от слова до слова.

И испугалась.

Если у нее найдут эту книгу, то справедливо решат, что Лэтама отравили с помощью этого цветка, высушенного и подсыпанного в какое-нибудь кушанье. Томазина с необыкновенной ясностью вспомнила все, что видела за столом. Тогда она не обратила на это внимания, а теперь поняла, что Лэтам страдал в точности так, как должен был страдать отравленный описанным в книге Лавинии цветком.

Он тер глаза… Помутнения, видение в желтом цвете… Он уходил из-за стола… Понос. Он морщился и держался за живот… Сильные боли. Потом его вырвало, он дрожал всем телом, и наконец начались конвульсии. Картина отравления та же, что описана у Лавинии. Томазина сидела далеко и потому не знала, частило ли у него сердце, но в остальном она не сомневалась. Кто-то отыскал описанную в книге Лавинии ядовитую траву.