Только б знать, что вернется живой.
На задворках
Однажды,
На задворках городских университетов,
И в клетках казарм душных,
На поездах без билетов,
И кухнях до одури скучных,
На жестких кроватях провизорного,
Где воздух прогнил удушливый,
На улицах городка крошечного,
Не поднимая взгляд равнодушный,
На пустынных аллеях сшибая мелочь,
На депрессию темных баров,
У закусочных в полночь,
На тротуарах,
На мрачных квартирах,
Сорвавших со стен покров обоев,
И в пойманных ночью машинах,
Мчащих нас за собою,
В пропахших потом спальнях,
Избитых отцом или мужем,
Что пришел под утро пьяный,
Принеся шлюший стон натужный,
Родилось то, что было всего важней,
Что скрыли мы ото всех,
Ища вдохновенье вине,
И на кафель выплюнув смех,
Несли в проклятье февраля,
Не чувствуя пальцы ног,
Туда? где жизнь словно пуля,
Всему подведет итог,
Где нас осмеют и зароют,
В рутину отнятых дней,
Где сложены мерзкой горою,
Убитые надежды людей,
Где юношей взоры самые светлые,
Казнили цинизмом будничных дел,
И девушек чувства заветные,
Давили похотью тел,
И ворвавшись в это безумие,
Нестерпимым криком горло порвав,
И сказав во всеуслышание:
«Мир ошибался! Мир был не прав!»
И тут же за это распяли нас,
Руганью грубой и злобными взглядами,
Страшась нас словно смертельной заразы,
Именуя самыми мерзкими гадами.
И бросили нас под промозглый дождь,
Без сил подыхать на улице.
И юность свою продавая за грош,
Под солнцем, палящим щуриться.
Бесцельно бродить по обрывкам дорог,
И в ночной лихорадке кашлять,
Зная, что не пустят нас на порог,
Когда утро беспечно запляшет,
А потом на постелях, застеленных болью,
Где нет ни последних, ни первых,
Умирать от любви и заботы,
Что пульсирует в наших нервах.
И тут же быть забытыми, выгнанными,
Уступив это место другим.
Спотыкаясь о сердечные выбоины,
Оставаясь навеки одним.
И пытаться забыть все что видели.
Попытаться забыть все что знали.
Забыть, как сердце горячее вынули.
Забыть, как его растоптали.
Забыть задворки городских университетов.
И забыть казармы душные.
Забыть поезда без билетов.
И кухни до одури скучные.
Забыть кровати провизорного,
Где воздух прогнил удушливый.
Забыть улицы городка крошечного.
Забыть взгляд равнодушный.
Забыть все эти места.
Раз и навсегда их забыть.
Навсегда забыть, что однажды,
Мы захотели жить.
Завтра
Завтра будет обычный день.
Люди встанут, пойдут на работу.
Встань и ты, и пальто как обычно надень.
Отгоняя сон сквозь зевоту
Затем вниз, за ступенью ступень.
Рутина и быт, как смерть неизбежны.
Завтра будет обычный день.
День без рук нежных
Усталость
Три дня не выходил из дома –
Закрылись, с женой и пили чай.
Не отвечал на звонки знакомых,
Наплевал на плывущий по городу май.
Я просыпался утром лениво,
Не сдирая шторы с окон,
Готовил завтрак любимый
И шел курить на балкон.
До ночи лежали в постели.
И так трое суток к ряду.
Пока улицы шумно галдели,
Облачаясь весенним нарядом.
И все что снаружи серым казалось.
Я лежал – ванну налив до краев.
И так и не понял – это усталость,
Или годы берут свое.
Город в котором…
Я застрял в городе невероятных высоток,
грязных ночлежек и слишком пафосных баров.
В городе, совершенно пустых сердец,
И слишком полных тротуаров.
В котором я,
Непростительно бледен и сер.
В котором, мне нет места
Среди важных до ужаса дел.
Слова здесь искусственны,
Как полиэтилен.
От дождя спасет,
снующий метрополитен
Спустился. Толпа давит.
Давит толпа. Толпа чертовски давит.
Безразличие тысячи глаз ранит.
И так метаться. От станции к станции.
Но мне это даже нравится.
Потом, в безудержность, миллиона истоптанных улиц.
К миллионам истоптанных лиц.
Которые слишком устали топтать миллионы
Истоптанных улиц и лиц.
И прячутся под сотней замков, от тысяч
Воров и убийц.
О которых, говорят в новостях обыденно,
Но никто их в общем-то и не видел.
Зато видели, как в переходе пинали,
Упавшего на землю осетина.
Увидели и прошли мимо
Ведь этого требует город, в котором я застрял.
Сойдя на людный вокзал.
Город, от которого веет депрессией
И желанием броситься на холодные рельсы.
И умереть пред величием дворцов и сказочных парков.
Растянутых словно на сотни акров.
Самой бесценной земли,
На которой поселят тех, кто навечно осел на мели.
И в этом, слишком большом городе,
Мне слишком не хватало места.
Я чувствовал себя неуместным.
Слишком большим для этих людей,
Слишком маленьким для этих домов.
И слишком расслабленно мыслящим,
Для этих напряженных умов.
Хотя… Особой разницы нет.
Столица – провинция. Все равно.
Везде люди хотят ухватить побольше,
Но чтобы с ними делились поровну.
Конечно, костюмы другие, другие кумиры
И все немного иначе.
Но слова, значат все тоже самое,
Если они вообще что-то значат.
Все тоже самое… Но ставки выше.
Богаче богатые. Беднее нищие.
Хотя им обоим кажется, что он не последний в ряду.
И встречая друг друга, они говорят:
«Я точно таким не буду»
В этом городе люди слишком важные,
Люди здесь слишком заносчивы.
Даже те, кто когда-то был с тобой мил,
Вдруг окажется склочником.
Этот город не терпит тех, кто спешит довериться
Слишком рано.
И тот, кто днем пожимал тебе руку,
Ночью обчистит карманы.
Этот город оставил меня без сил.
Долгими дневными прогулками, и ночами,
С бутылкой финской водки.
В крохотной квартирке, давно не знавшей уборки.
Где старый паркет ревел под ногами
И стены убиты годами.
А в субботнюю ночь этот город сошел с ума.
И увлек меня за собой, в череду баров.
В безудержность местных нравов.
Улыбался лицами утонченных красавиц
И кивками разодетых парней.
И глазами, искрящими от избытка
Веществ и идей.
А утром стал все таким же безучастным.
И вновь показался опасным.
Поэтому я поспешил на вокзал.
Что бы поскорее покинуть город,
В котором я застрял.
В грязной робе
Всегда я думал, что поэт,
