В этом походе враг бегал от легиона. Он уходил от прямого столкновения, делая вылазки по флангам, во время пешего марша войска. Это раздражало. Стадий, допросив одного из плененных, который оказался простым пастухом, понял, что этот поход – потеря сил. Местные племена не дадут открытого боя, но станут совершать мелкие нападения. Для чего? Просто так они показывают свое несогласие с участью зависимых от чужой воли. Такое сопротивление решается просто – путем манипуляций, Рим собирает разрозненного врага в более или менее организованные войска, которые затем на голову разбиваются в открытом бою. Но на это нужно время.
Пока же легион уничтожал все признаки жизни на своем пути. Деревни, посевы, колодцы. Пустая земля – тоже ресурс. Однажды люди вернутся сюда, заново построят свои деревни, брошенные ими сейчас и сожженные Стадием, и станут платить Риму за право жить тут, пока вновь не нарожают достаточно мужчин.
Но это все было до наступающей сейчас ночи. За последней улицей палаток текла достаточно глубокая и широкая река. Ее воды сейчас были черны и едва слышимое журчание прибрежного течения, вместе с треском костра, навевали на Стадия воспоминая о доме. Отец оставил ему большое имение в 5 милях от восточных стен столицы Империи. Теперь там жила его семья, состоящая из… одной его жены Тулии Минор Квинты.
Недалеко от дома текла небольшая река и Квинт часто оставался ночевать у костра на ее берегу. Берег там был правым. Здесь берег реки – левый. И сколько ни пытался Стадий, не мог избавиться от дурного предчувствия. Позже он даже обвинил эту реку в предательстве, и если бы мог, то изрубил бы ее мечом.
Стадий уже встал, для того, чтобы идти к себе в палатку, но тут прямо под его ноги прилетела стрела. Она была черной и только благодаря тонкому куску белого пергамента, Стадий смогу ее увидеть. По направлению стрелы, было ясно, что прилетела она с того берега. Так же было ясно, что это – стрела – послание, а не стрела – убийца. Иначе Стадий был бы уже мертв. Но кто мог стрелять так точно в темноте и так далеко?
– Здесь мы прервем твой опыт жизни в не совсем твоем теле, – произнес в этот момент голос Доржо.
Надо сказать, Влад облегченно вздохнул. История с черной стрелой изрядно его напрягла. Да и вообще, даже для его неслабой нервной системы это переживание в целом было почти вызовом.
– Мы вернемся обратно в ту же секунду, на которой прервали твой контакт с представителем Священной Римской Империи. Сейчас ты поспишь, и после сна мы дадим тебе пояснения и новые знания.
Последние слова Доржо Влад уже почти не разобрал – он мгновенно уснул, едва дойдя до дивана.
Снов не было. Проспав без малого 8 часов, Влад вскочил с кровати, вспомнив о событии. Он чего-то заметался по квартире, намереваясь записать то, что помнил из вчерашнего своего опыта, но вот надолго так задумался – на диктофон или в блокнот… Потом сел на тот же стул в коридоре и решил ничего не записывать – он все помнил в деталях. Так ярко, словно сам прожил это время в походе вместо Стадия Квинта. Медленно встал, медленно взял в ванной швабру, намочил и стал возить по полу подсохшее пятно жирной европейской грязи…
Решил поесть. Поел. Сидя за чаем на кухне, он задал вопрос Доржо:
– Почему у меня в голове каша? Как мне собраться?
– Ты можешь завести блокнот для обозначения имен. Под каждым именем ты можешь записывать основные, якорные чувства персонажа из прошлой жизни твоей души. Это стабилизирует сознание потому что появится опора на действие. Далее ты можешь находить аналогичные чувства, состояния или мысли в своей жизни. Сопоставлять и анализировать. Делать выводы о том, что конструктивно для твоего будущего, а что деструктивно. Затем изменять себя так, чтобы как можно гармоничней строить свой мир.
– Я думал, что мой мир уже построен.
– Он меняется постоянно. В зависимости от того, о чем ты думаешь и что ты чувствуешь. Мнимая стабильность жизни – просто жестко фиксированные чувства в оболочках привычных мыслей. Поэтому – меняя мысли и чувства, возможно всё. Можно получить такие результаты, которые сейчас кажутся невероятными. Но, необходимо обрести гибкость и скорость мышления. И еще – выгрести весь хлам из сосуда мышления и все шаблонные эмоции и чувства, и их обрывки из сосуда сердца. И только затем, настроить твой инструмент по имени сознание на созидательный труд во благо Жизни.
– А у меня есть допуск?
– Прекрасный вопрос, Влад! Ты явно преуспеваешь на пути запланированной трансформации.
Влад так и сделал. Он записал на первой странице: – «Стадий Квинт. Воинственность и безжалостность». И сразу словно провалился внутрь него.
Стадий услышал смех. Женский смех. Он доносился от реки. Стадий почему-то не стал бить тревогу и не стал отходить от берега, а напротив, вошел по колено в воду, пытаясь увидеть эту смеющуюся женщину.
Наконец он понял, это была очень маленькая лодка местных дикарей. Ее было не слышно и не видно. Просто кто-то приплыл в этой лодке по течению, выстрелил из лука под ноги Стадию и теперь довольно смеется, сидя там, в этой деревяшке. Вся эта история одновременно и разозлила, и развеселила Стадия. Конечно, было бы досадно погибнуть так глупо, и Стадий решил – этот человек должен оказаться в его руках. Живым. Он спросил: – Кто ты, стрелок из темноты?
В ответ прозвучал опять женский смех, только уже удаляющийся, и одно слово:
– Прочти.
Тут Стадий вспомнил про пергамент и вернулся к стреле. Развернув это маленькое послание, он несколько раз прочитал его содержимое, но ничего не понял, кроме того, что он может встретиться с автором послания в лесу, завтра, в 30 милях к востоку от этого места, как раз там, где Стадий наметил следующий привал.
А текст был таким: «Великий Воин! Твои ночи и дни сочтены, и ограничены сиянием полуночной Звезды. Куда бы ты ни шел, всюду будет одно и то же – что бы ты ни делал – все-равно принесешь нам его павшую душу. Встреть меня один, на западной окраине леса, который вы называете богемским».
Все это было очень странным. Но Стадий прежде всего воин. А воину свойственно идти вперед.
Этот дневной переход выдался трудным. Снова почти постоянно шел мелкий, холодный дождь. Под ногами была та же самая вязкая, глинистая дорога, которую, кажется проложили какие-то глупые дети бога Приапа. Не дорога, а просто узкое и извилистое направление среди обрывистых холмов. Легион растянулся на несколько миль, но как – то расширить строй не представлялось возможным. Выходя на более – менее обширные поляны, для авангарда начинался короткий привал, пока подтягивался арьергард. И так – весь день. Да и, собственно, почти весь поход.
Легион не успевал к нужному времени в намеченное место. Потому Стадий принял совсем неправильное решение для легата. Отправиться в ночной дозор, став одним из эксплораторов. Ему не терпелось встретиться с женщиной, пустившей к его ногам черную стрелу. И какая-то сила наполняла стремление Стадия к этой встрече, как ветер наполняет паруса. Чувство необычной опасности захватывало Стадия в моменты раздумий над посланием, но страх ему был неведом. «Сила и Честь» – этот девиз не оставлял легионеру права на страх.
Примерно к полуночи конные эксплораторы, двигаясь почти без задержек, приблизились к условному месту. Туда, где дорога, упираясь в небольшое озеро, почти под прямым углом от нее, погружала всех идущих в темный, богемский лес. Другое ответвление дороги здесь поворачивало в направлении дома. В Рим. В иной раз Стадий просто счастливо прошествовал бы со своим легионом по этому ответвлению, миновав этот проклятый (как он понял позже, лес на горах). Но сейчас он, оставив отряд разведки за милю до кромки леса и взяв с собой троих своих ближних легионеров, проскакал дальше. Оставив и этих трёх воинов за пол мили до условного места, Стадий спешился прямо перед стеной из огромных деревьев, которые в темноте всегда кажутся выше. Стреножив коня, он вступил в мрачную чащу. Отойдя от кромки леса на несколько шагов, Стадий решил снова выйти на поле, под звезды. Сделав это, он с удивлением обнаружил, что рядом с его конем стоит женщина и гладит его. Конь стоял не шевелясь, затем подогнул передние ноги и повалился на бок.