«В природе нет ни воздаяний, ни наказаний, а только последствия».

Роберт Ингерсолл.

Когда в течение двух лет ушла из жизни вся моя семья – мама, отец и сестра, я нет-нет да слышала за спиной сочувственный шепоток, что я – следующая.

Окружающие следили за мной с плохо скрываемым любопытством.

В их глазах одновременно читались страх и жалость, а вместе с тем нетерпение: ну? Сколько еще ждать?!

Когда все разумные, по их мнению, сроки вышли, я вновь стала объектом пересудов.

Но на этот раз к ним добавились косые взгляды. Почему все умерли, а я нет?

Уж не ведьма ли я? Не опасно ли общение со мной? Кто-то высказывал свои сомнения за глаза, другие заявляли прямо, что с моей семьей что-то не так.

И даже называли, что именно не так – родовое проклятье.

Ох уж это родовое проклятье!

Кому, как не ему легче приписать все беды и напасти. Мол, я-то сам ни при чем, это моя прабабка где-то, когда-то чего-то натворила, а я теперь за ее грехи расплачиваюсь.

Доля правды в этих словах, конечно, есть и нам действительно приходится иметь дело с последствиями действий (или бездействий) своих предков – выплачивать старые долги.

Но если под проклятьем понимать наследственное поведение, когда из поколения в поколение члены одного рода повторяют судьбу предшественников, наступают на одни и те же грабли, не извлекая уроков из прошлых ошибок, тут я, пожалуй, соглашусь.

На мой взгляд, ничего мистического в «родовом проклятье» нет.

Мужчины в таких семьях пьют, попадают за решетку, кончают с собой или гибнут по глупости. Часто все перечисленные беды вытекают одна из другой.

Женщины терпят мужей дебоширов – несут свой «тяжкий крест», который сами на себя же и взвалили, а когда терпеть уже невмоготу, разводятся или становятся вдовами.

Можно ли ждать прорыва от детей, не видевших иной модели поведения? Можно.

Но надо понимать, что многие из них неосознанно повторят путь родителей.

Свернуть с накатанной колеи трудно. Одного лишь желания мало, нужно серьезно покопаться в себе, своей семейной истории, вытащить на свет кучу мусора, хлама и прочих малоприятных вещей, а осмыслив все это, сделать то, чего в семье никто до тебя не делал – позволить себе быть собой, жить так, как ты хочешь – по-своему.

Мои предки никогда не жили своей жизнью

Тираны вечно совали нос в чужие дела и были всеми недовольны. Жертвы боялись кого-либо обидеть, расстроить, разочаровать. Старшие понукали младшими, родители – детьми, жены – мужьями. С чувствами и желаниями других никто не считался. Зачем? Проще запугать, надавить, а то и растоптать «вольнодумца», лишь бы не пошатнулся, не рухнул раз и навсегда заведенный устой: живи так, как жили деды и прадеды.

Но ведь можно жить по-другому, можно! Правда, решиться на это в здравом уме под силу не каждому. Это как выйти из «глаза» циклона. Внутри урагана всегда спокойно и тихо, но стоит покинуть мнимое убежище, как вмиг столкнешься со шквальным ветром.

Быть первым, шагнуть в неизвестное страшно. Кто знает, что там тебя ждет и ждет ли вообще что-либо. По-старому ты жить уже не можешь, а новых путей не знаешь, вот и ищешь гарантий, чтобы хоть кто-то тебя поддержал, подбодрил, сказал: «Иди, дружок, не бойся! Ты рожден под счастливой звездой!» Но никаких гарантий тут нет.

Способна ли магия помочь на этом пути?

Смотря, что под ней понимать. Замечали, когда все в жизни складывается гладко, мы ставим это в заслугу себе, а если дела идут из рук вон плохо, склонны винить других.

Тут же выясняется, что это «порча», «сглаз», что «на роду написано страдать и мучиться» – такова наша планида, и что спасти нас может только какой-нибудь магический ритуал. А между тем магия не снаружи, она внутри нас.

Свобода выбора, искреннее желание перемен, вера в себя – вот что открывает двери и ведет к исполнению любой, даже самой смелой мечты.

Ну а как же родовое проклятье? Оно существует? Можно ли его смягчить или избежать?

Чтобы выяснить это, мне пришлось погрузиться в свое прошлое, распутать сложный клубок внутрисемейных отношений, взглянуть на них по-новому. Так родилась эта книга.

Звонок

– Пришел с работы – звонок. Дуся умерла, – рассказывал дед бабушке на кухне.

Мне было шесть лет, и я вдруг ясно представила эту картину: душа старенькой тети Дуси вылетает облачком в окно и звенит в серебряный колокольчик – чтобы близкие услышали звон и сразу догадались, в чем дело.

Да, в детстве у меня было богатое воображение, но с тех пор чья-либо смерть представлялась мне только так – со звонком.

Правда, сама я этих колокольчиков тогда еще не слышала…

Чемодан

Тетя Дуся приходилась деду родственницей – теткой, родной сестрой отца. Было ей лет восемьдесят, может, больше. Очень набожная – за всю свою жизнь она ни разу не вышла замуж, носила черные платья до пят и жила при монастыре в Каменном Заделье.

Кроме деда родных у нее не было.

Дед, убежденный атеист и коммунист считал монашку тетю Дусю немного «тово», мол, не станет нормальный человек добровольно запирать себя в монастырской келье.

Поэтому когда старушка заболела и слегла, ухаживать за ней пришлось моей бабушке.

Умирать тетя Дуся приехала в Глазов, в крохотную комнатушку в коммуналке.

Каждое утро бабушка брала меня за руку, и мы с ней шли к тетке домой.

Обстановка в комнате старушки была под стать хозяйке – монашеская. Один угол занимал комод со скрипучей дверцей без зеркала. У окна стоял кухонный стол и стулья с прямыми высокими спинками, обитыми коричневым дерматином. В дальнем углу сиротливо приткнулась панцирная койка, на которой умирала тетя Дуся. Из-под койки выглядывал кусочек потертого чемодана с железными застежками и коваными уголками по краям.

У нас дома тоже был чемодан, кожаный, на молнии, принесенный однажды бабушкой.

– Берегите его! – сказала она. – Там мое «смертное».

– Ты что, скоро умрешь? – испугалась я.

– Все умрут, – просто ответила бабушка.

«Ну нет, уж я-то точно никогда не умру!», – запальчиво подумала я про себя, но вслух ничего не сказала.

Чемодан пылился в нашем доме много лет. Я ходила вокруг него кругами, сгорая от любопытства: что значит «смертное»? Может, там притаилась старуха с косой?

Откроешь чемодан, а она ка-ак прыгнет, ка-ак схватит за руку!

Или там яйцо с иглой внутри, где спрятана Кощеева смерть? Но ведь бабушка не Кощей. Она обычный человек, а значит, вещи у нее должны быть самые обычные.

Что люди берут с собой на тот свет? Белые тапочки? Саван?

Однажды я не утерпела, расстегнула молнию и заглянула внутрь.

В чемодане, сложенные аккуратной стопкой, лежали носовые платки, ночная рубаха, байковые рейтузы, ситцевый платок, какие старухи повязывают на голову, несколько вафельных полотенец и тапки – обычные домашние, синие. Ничего интересного.

Дышите – не дышите

О том, что все люди смертны, я впервые задумалась в пять лет.

Стоял тихий зимний вечер, мы с мамой возвращались откуда-то домой на автобусе. Я растирала варежкой заиндевевшее окно, и вдруг меня как молнией пронзило: а что будет, если мама умрет?

Ночью, лежа в кровати, я пыталась представить свою жизнь без родителей.

Кто будет водить нас с сестрой в детский сад, заваривать чай по утрам, платить за квартиру и высчитывать киловатты электричества, вписывая их в абонентскую книжечку?

Несмотря на малый возраст, вопросы домоводства чрезвычайно волновали меня.