– Практики?! Тогда почему вы не применяете метательные чакры? Они же смертельнее ваших плюмбат, ты же должен знать, ты же артиллерист! Вы на них тоже губу оттопыриваете, как на лук?!

– Нет, не оттопыриваем. Пробовали мы ваши метательные диски, я лично испытывал.

– И что?

– А ничего! Встретив в своём полёте любую ничтожную веточку, они начинают кувыркаться. А плюмбаты сохраняют траекторию даже в лесной чаще. Вот такие результаты испытаний, вот такая правда жизни!

После этих слов Сурханд разразился хохотом.

– Чакра… Кувыркаться… от веточки…

Потом, справившись с весельем, спросил:

– А из какой фанеры вы делали эти чакры? Из липовой, наверно…

– Мы делали их из той же стали, что и мечи, – ответил Констанций, внутренне восхищаясь своим спокойствием.

– Да-а, тогда совсем другое дело! – говорил Сурханд с откровенной издёвкой. – Вот и подошли мы к главной причине, с которой начали. У нас в Персии из такой стали ковырялки для зубов делают. А у вас мечи. Ещё есть вопросы?

– У нас был профессиональный разговор, а ты его закончил лозунгами и пропагандой! – сказал Констанций с раздражённой обидой.

– Зря ты так обо мне думаешь. Я остаюсь в профессиональных рамках, никаких лозунгов. Ответь мне, без лозунгов, как вы испытываете качество стали, как проводите закалку, отпуск? Насколько должно изгибаться лезвие меча по вашим нормативам, как контролируете зернистость металла, какие на стали появляются узоры после протравливания аджикой?

– Я не металлург, я – баллистик! – гордо ответил Констанций.

– Вот и распалась ваша империя на радость справедливости! Вы разделились на команды – метателей, оружейников, металлургов – и теперь будете перебрасывать проблему, как дети игральную тыкву. А Персия спаяна единой целью, там нет баллистиков и металлургов, там все персы. Там похоронные команды выискивают среди павших бойцов каждый кусочек индийской стали, даже в виде шпильки, даже в виде кольца или браслета. Потому, что они персы. А потом другие персы откуют из этой стали такие чакры, что камень будут рассекать. А персы-точильщики так их заострят, что они не только ветки, а волосы будут срезать! Ты никогда не видел, как стригут причёски летящими дисками на празднике огня?.. Всё, теперь я успел сказать, что хотел, можешь теперь меня зарубить своим убогим римским мечом!

– За правду не рубят, – задумчиво ответил Констанций. – По крайней мере, пока всю её не вытянут. Почему ты называешь мой меч убогим? Он сделан в испанском Толете, выкован искусными кузнецами. И металлурги там славятся на весь мир. Объясни, чем они хуже индийских, если ты профессионал, если правда за твоими словами?

– А ты поймёшь, ты же не металлург? Ты хоть знаешь, что такое тигельная сталь? Именно тигель сохраняет свойства металла, заказанные изготовителем. А в твоём туалете железо выплавляют на кострах, как во времена мамонтов!

– Сурханд, – задушевно сказал Констанций, – не забывай, что тебя прислали сюда только для того, чтобы испытать на тебе, как действует стрела, пропитанная соком молочая. И только я, узнав о твоей военной специальности, попросил командование пощадить тебя. В надежде на то, что ты прояснишь кое-какие технические нюансы персидского метательного оружия. Понял суть дела?

– Понял, начальник. Как только вы узнаете всё, что вас интересует, вы нашпигуете меня молочаем. И какой мне резон выдавать вам эти нюансы?

Сурханд замечательно говорит по-латыни, только с очаровательным восточным акцентом. Причём под акцентом подразумевается не только произношение, но и построение фраз.

– Нет, Сурханд, ты не понял. Ты до сих пор не корчишься от боли только благодаря моему интересу к тебе. Давай сразу выясним: этот интерес чем-то оправдан, или мы прямо сейчас переводим тебя в барак для подопытных.

– Давай, начальник, думать вместе. Персия и Рим сейчас не воюют, меня захватили в Кавказской Албании. Более того, наш шахиншах Шапур – да восславится его имя в веках – женился на дочери римского императора Аврелиана. Так почему бы нам не посотрудничать в сфере защиты наших великих держав?

Вечером, когда уже стемнело в лагерь прибыл обоз, доставивший рекрутов.

А на следующее утро Констанций уже прохаживается перед строем новобранцев, ещё пахнущих сеном и парным молоком и не пропитавшихся ароматами лагеря. «Ароматами» – это не насмешка и не ирония. Римские солдаты были помешаны на парфюмерии, духа́ми тогда поливали даже лошадей. А Наисский лагерь был вынужден благоухать ещё сильнее, учитывая последствия событий годичной давности.

Трибун пристально всматривается в новые лица призывников, он повелитель ситуации. Захочет – заговорит прямо сейчас, захочет – ещё помучает их напряжённым ожиданием. Наконец, он нарушил тишину.

– Вот смотрю я на ваши физиономии, и думаю: за что же вам такое счастье привалило – с первых дней служить в преторианских войсках. Ваше жалование будет в три раза больше, чем у ваших земляков, попавших в обычные армейские подразделения лимитанов2. После полугодичного тирониция3 вы будете получать столько, что сможете содержать своих родителей, и ещё на «Голубую ящурку» останется. Что такое «Голубая ящурка» вам расскажет принцепс претории4 Эвкрат, это, пожалуй, единственное, чему он вас может научить. Через шестнадцать лет вы удалитесь на почётный отдых, в то время как ваши товарищи из регулярных частей должны будут корячиться ещё четыре года.

Для повышения вашей заинтересованности в профессиональном росте вам будут выплачиваться премиальные бонусы. Вы знаете, что такое стимул? Вот парни из села знают – это такая палка, катринос, которой погоняют ленивых быков. Есть у нас и такой стимул, имеются и персидские плётки, но я надеюсь, вами будет двигать желание стать профессионалами военного дела. Тот, кто докажет свою способность попадать в щит с тридцати шагов5 за двенадцать дней службы будет получать один золотой ауреус. Наиболее успешным из вас будут выданы палатинские дипломы, которые откроют вам двери самых высокородных домов и с которыми вас с радостью примут в эксплоратории6.

Констанций удостоверился в произведённом впечатлении, сделал знак рукой, и солдат-помощник принёс ему несколько метательных снарядов.

– Нашим основным оружием будет плюмбата – это короткий, но довольно тяжёлый дротик. – При этих словах трибун взял два дротика, подбросил их вверх и ловко поймал скрещёнными руками. – Вам предстоит довести уровень своего мастерства до искусства циркового жонглёра. Но это из вашего будущего. Сначала научитесь метать тяжёлый гез (gaesum), потом вам доверят плюмбату. Вот он, гез – это простенький галльский дротик.

Потом Констанций вернул гез помощнику и неожиданно сменил тему.

– Вот сейчас повеял южный ветер и принёс трупный смрад. Такой он, аромат нашей победы… Год назад недалеко от этих мест мы остановили готские орды. Много их трупов остаются незахороненными до сих пор. Если мы пойдём на это поле и изучим останки, то выяснится, что примерно половина из них погибли от меча, трое из десяти – от копья, и вряд ли наберется хотя бы один на десяток тех, кто погиб от плюмбаты. И кто-то может спросить: а зачем нам такое неэффективное оружие. А ответ вы получите, если ещё внимательнее посмотрите на трупы врагов – больше половины были ранены плюмбатой, а уже потом убиты мечом и копьём. Таким образом, главная задача нашего оружия – внести беспорядок и смятение в ряды противника до тех пор, пока он подойдёт на расстояние применения своего оружия. Мой земляк и покровитель нашего подразделения Марк Аврелий Клавдий, когда он ещё был консулом, пообещал, что при его содействии плюмбата, наконец, одолеет лук. Он организовал тренировочный лагерь, и по всей империи стали искать воинов с соответствующими физическими данными, им назначили повышенное жалованье. Почтим память нашего императора броском Клавдия Готоктона