– От духов Африки, – ушёл я от прямого ответа. – Знаете, я, бывает, ворожу на досуге и общаюсь с ними.

– Надеюсь, вы шутите? – скептично хмыкнул немец.

– Разумеется! Но в каждой шутке есть только доля шутки, всё остальное – правда. Ваши братья Гримм не дадут соврать.

– Они уже давно умерли.

– Зато остались их сказки.

– Остались.

– Вот и я по некоторым косвенным признакам определил, что идёт подготовка к военному мятежу. Вам не следует пытать меня: на самом деле я ничего толком не знаю, просто подозреваю. Поэтому и принял меры к тому, чтобы получить информацию из первых рук. Ваши услуги будут достойно оплачены. Вот возьмите, – вынул я из портфеля плотный пакет, – здесь деньги в валюте и в рублях. Каждому из вас предназначено по десять тысяч рублей на текущие расходы. И по пятьдесят тысяч долларов на выполнение поставленной задачи и последующую эвакуацию. В зависимости от ваших умений и объёма полученной информации я готов добавить ещё столько же и даже, вполне возможно, больше. Впрочем, вы и сами всё поймёте, если найдёте действительно стоящую информацию. И на всякий случай я бы посоветовал вам подготовить пути отхода. Кстати, в одном из ящиков вы найдёте оружие: оно лишним не станет. А то мало ли что? Лучше настраиваться на худшее. И ещё: вам не помешало бы переехать в другую гостиницу, подальше от Москвы. Необходимо уйти из-под негласного контроля, если он есть, конечно. Но это на ваше усмотрение.

– Я понял. Мы поменяем машину. Купим вашу «буханку» и будем работать на ней. Это займёт пару дней: пока найдём, пока отремонтируем, пока установим всё и разберёмся. Даже двух дней не хватит, скорее трое-четверо суток, но зато дальше сможем работать спокойно. Но вы должны понимать, что прослушивать переговоры посольств или КГБ практически невозможно!

– Я понимаю. Однако есть же загородные правительственные дачи, дома отдыха и ещё много всяких квартир и мест, где обычно собираются эти лица? В конце концов есть правительственные учреждения, рабочие кабинеты. Скорее всего, никто там уже особо осторожничает, и информация окажется в разы доступнее, чем в той же Москве.

Шнайдер спокойно слушал меня, и по его лицу трудно было определить ход его мыслей.

– Я что-то подобное и предполагал. У нас есть списки дач и загородных правительственных и ведомственных домов отдыха, будем работать по ним. Машину перекрасим в аварийную, подозрений она не вызовет. Эту оставим на стоянке возле гостиницы, с той же целью. Какой порядок связи?

– Сообщите мне, где остановитесь. Встречаемся с вами в условленные дни на ближайшей к вам станции метро. Лучше всего в час пик: в семь тридцать утра. О встрече дайте знать телеграммой на центральный почтамт до востребования на имя Ивана Тёмного. Так меня зовут здесь.

– Я вас понял. Вы хотите предотвратить путч или просто собираете информацию?

– Не думаю, что я смогу на что-либо повлиять, – честно признался я. – Но интересы моей страны обязывают меня хотя бы попытаться если не предотвратить, то оказать помощь этой стране. СССР слишком много сделал для Эфиопии. Нельзя оставаться в стороне, особенно если располагаешь нужной информацией.

– Звучит слишком фантастически, – снова хмыкнул Курт: сам он больше не питал никаких иллюзий. – Но вы заплатили и дали нам работу, которую мы выполним. А что делать с полученной информацией – решать уже вам. Будем на связи.

– Договорились! А теперь подбросьте меня до железнодорожной станции и занимайтесь своими делами. Я жду от вас звонка.

Фарах Рабле вышел из лаборатории и недовольно нахмурился, глядя на мириады рассыпанных по ночному небу звёзд. Как же он устал жить в постоянной тревоге! Лишь работа и успокаивающие средства вроде листьев ката давали ему хоть какие-то силы.

Он присел на стул возле корпуса и задумался.

Фарах ничего не знал ни о судьбе своих родителей, ни об участи сестры. Да и, если честно, знать уже не хотел, давно списав их со счёта. Родственники жены тоже почти все погибли… Вот ведь угораздило его по уши влезть во все эти дела! Однако, как бы то ни было, теперь его беспокоили только жена и две дочери. Адель недавно подарила ему ещё одну девочку. Впрочем, это никак не мешало Фараху чувствовать себя одиноким. И наперекосяк вся его жизнь пошла именно из-за Мамбы. Этого он ему простить не мог! Зря вообще с ним связался!

Фарах уже очень устал бояться. Он ведь теперь столько всего знал: и хорошего, и плохого. А если всё это продать? Например, тем же французам? Хотя бы взамен на жизнь сестры… И затем уехать вместе с ней во Францию. Она откроет практику педиатра, а он станет поставлять ей лекарства. И не найдёт его там никакой Мамба: руки слишком коротки! Ничего с ними Мамба не сможет поделать! А если он – Фарах – будет служить французам честью и правдой, то они его наверняка защитят. Но…

Эфиопская фабрика размещалась в таком месте, что отсюда было проще улететь, чем сбежать на машине или уйти пешком. Правда, на случай авианалёта возле неё разместили спаренные зенитные установки, да ещё десяток переносных зенитно-ракетных комплексов. Так что улететь можно было только добровольно. Ни о какой возможности «выкрасть» из этой тьмутаракани Фараха и его семью не могло идти и речи.

Да и сама фабрика постоянно находилась под хорошим присмотром. Охрана хоть и состояла из местных племён, однако все они были посвящены в культ духов Африки. Вояками, конечно, они были так себе, но среди них имелись сержанты и офицеры, когда-то воевавшие под началом Мамбы. Вот они-то и гоняли всех почём зря, заставляя хорошо вооружённых стражников круглосуточно курсировать не только по периметру, но и по местности далеко вокруг фабрики.

Ещё и этот Саид… Тоже мне начальник выискался! Если бы не он, Фарах уже давно бы нашёл выходы на французов. Ну, надоело ему жить бесправным затворником в этой глуши. Да и Саиду, похоже, тоже. Впрочем, обсуждать подобные темы с преданным псом Мамбы Фарах не решался.

Караваны с лекарствами уходили от них каждую неделю, привозя взамен ингредиенты, новое оборудование, продукты и другие необходимые вещи. Уходящие обозы находились под надёжной защитой, а их маршруты сохранялись в строжайшей тайне.

«Рано или поздно лабораторию, конечно же, найдут, – надеялся Фарах. – Но опять же: найти – это всего лишь часть дела. Её ещё надо суметь захватить! А захватив, отыскать и разобраться в рецептуре и технологиях, которые понятны далеко не каждому. Даже мне.».

Вот всё вроде бы на каком-то примитивном уровне: «Это делать в полнолуние… При изготовлении данного снадобья не должны присутствовать женщины… А этот препарат оставить на ночь возле части другого лекарства…». И что из всей этой бессмыслицы было банальным стёбом Мамбы, а что в действительности работало, Фарах так толком и не разобрался. Впрочем, и экспериментировать не собирался. Зачем?

А тут ещё сказался большой перерыв в сотрудничестве с Кувейтом, ведь с августа 1990 по март 1991 года его оккупировал Ирак. И все связи (как и поток лекарств) на это время оказались в очередной раз прерваны. Из-за чего их препараты ещё больше подорожали. О том, что случилось с фабрикой в Кувейте, Фарах не имел ни малейшего понятия.

Все готовые лекарства теперь покупали непосредственно у него в аптеке, расположенной в Аддис-Абебе. Так получилось, что здание головного офиса фармацевтической фирмы постепенно превратилось чуть ли не в оптовый склад. Там и хранили товар, и торговали. Благо все желающие отлично знали, где можно купить лекарства.

С последним караваном помимо обычного ассортимента товаров и всего прочего пришла ещё и целая куча бумаг. Поступали предложения о заключении контрактов с фармацевтическими фирмами, из самых разных стран. География предложений ширилась, как и география распространения этих самых лекарств. Росла и цена. Последнее лекарство от СПИДА оказалось настолько эффективным, что о нём сразу же заговорил весь мир. Но не в открытую или на страницах периодической (пусть и медицинской) печати, а в довольном узком круге посвящённых профессионалов.