- Ты можешь убедить его открыть для тебя кредит.

- Не думаю, о Могучий. Он ясно дал понять, что требует аванс.

- Он прочитал книгу? - Цирик не дождался ответа, ведь будучи богом, знал ответы на собственные вопросы. - Он сделает исключение — если рукопись действительно так хороша, как ты заявляешь.

- Но Альдо Мэнли всё равно, что печатать — чистое золото или чистый навоз!

Единственный продолжал опираться на костяные локти и смотреть в мои глаза, и я понял, что он устал от моих возражений.

- Я всегда могу п-попробовать, Высочайший.

- Вот теперь ты говоришь, как серафим, - Цирик стал задумчивым и откинулся назад, обхватив кружку эля своими костяными пальцами. - Можешь продать свою книгу, если сумеешь. Меня не волнует твой доход — лишь бы ты стал первым. Но если не можешь опередить мудрецов Огмы, придётся заплатить Альдо Мэнли.

- Сумею! - моё восклицание было таким громким, что несколько посетителей посмотрели в нашу сторону. - Вы не будете разочарованы!

- Так будет лучше для всех. Ты знаешь, что бывает, когда я разочарован.

Я кивнул, поскольку Наш Тёмный Повелитель никогда не скрывал, что если я подведу его, он сочтёт это предательством и обречёт меня на кару Неверующих.

- Хорошо.

Единственный осушил половину кружки, затем толкнул оставшееся мне.

- Не забудь, Малик. Пять дней.

***

Хотя необходимость держать перо раненой рукой причиняла мне невыносимую боль, дар серафима позволил мне писать так же быстро как и прежде, и каждую ночь я трудился, чтобы восстановить утраченные страницы, и каждый день я посвящал тому, чтобы найти издателя, которого ведьма ещё не настроила против меня. Я блуждал от издательства к издательству, умоляя мудрецов прочесть хотя бы одну страницу моего манускрипта и посмотреть, не затянет ли их его великолепие — подобно тому, как тянут быка за кольцо в носу. Самые снисходительные утверждали, что рукописей без рекомендации не принимают и выталкивали меня прочь. Другие тратили моё время, читая всю книгу, прежде чем швырнуть её мне в лицо и выплюнуть сотню эпитетов слишком мерзких, чтобы повторять их здесь. Самый жестокие читали первую страницу, как я и просил, затем качали головой и возвращали рукопись, заявляя, что моё произведение не увлекло их, подобно увлекаемому животному — разве что подобно черепахе на поводке. Этих лжецов я осыпал заслуженными проклятиями, клянясь, что скоро они познают гнев Цирика Всеобщего!

Во время этих испытаний мне постоянно приходилось следить, не появится ли ведьма, поскольку она не стала тратить время на визит к целителю и немедленно принялась за мной следить. Я неоднократно замечал, как она крадётся по улицам, разглядывая каждое лицо в поисках меня, и однажды она даже швырнула вонючую магическую паутину в мою голову. Мне едва удалось спастись, и той ночью я потребовал у хозяина гостиницы бутылочку с ядом, которую он хранил для буйных посетителей. Я проткнул пробку иголкой, чтобы её кончик всегда был покрыт ядом, а затем пришил в рукаве внутренний карман, чтобы держать это оружие наготове. Если Руха поймает меня там, где не будет путей к бегству, я буду готов.

Так и прошло четыре с половиной ужасных дня. Я не ложился спать, пока не перепишу восемь потерянных страниц, затем вставал рано утром, чтобы посетить ещё десять-двенадцать издательств. Но Руха всюду побывала до меня; ни один мудрец не предлагал мне ничего, кроме насмешек и ругани по поводу моей книги. Поэтому в последний день я по-прежнему оставался без издателя. Я решил попробовать ещё одно последнее издательство, прежде чем отправляться к Альдо Мэнли, ведь что бы ни говорил Единственный, я знал, что этот вор никогда не откроет для меня кредит. Я направился на север по бульвару Предсказателя, к небольшому издательству, расположенному напротив конторы Альдо Мэнли, и был всего в нескольких шагах от цели, когда увидел преследующую меня фигуру в тёмном плаще.

Проклиная Руху за её страсть совать свой нос в чужие дела, я оттолкнул с дороги какого-то старика и бросился за угол, но не успел и двух шагов сделать, как воздух наполнился громким шипением. Я прыгнул на бульвар и увидел, как мимо пролетает сеть из шипящих змей, перекатился, вскочил на ноги и нырнул за угол.

К тому времени, как Руха оказалась на бульваре позади меня, я уже натянул капюшон и использовал дар серафима, чтобы раствориться в толпе. Я оглянулся, чтобы убедиться, что ведьма не смотрит в мою сторону, затем бросился к моей цели, «Книгам Чёрного Тигра».

Когда я открыл дверь, наружу ударила вонь из сладкого дыма и мускусных духов — такая сильная, что у меня закружилась голова. За столом в приёмной сидел дымящий трубкой мудрец, золота на котором было больше, чем на халифе, а на его плече висела молодая женщина в тонком платье. Позади них около дюжины краснолицых писцов яростно скрипели своими перьями, и никто не обращал внимание на многозначительное хихиканье, доносившееся из-за шторки в задней части помещения. Я сразу же понял, что совершил трагическую ошибку.

При звуке открывшейся двери мудрец поднял взгляд и вынул трубку изо рта. Женщина отлипла от его плеча и усмехнулась при виде моей отвисшей челюсти. Если её беспокоило, что я вижу сквозь её просвечивающее платье, она не подала виду.

Взгляд мудреца опустился к стопке листов у меня в руках.

- Что у нас здесь? Автор?

- Скромный хроникёр, - поправил я, приоткрывая дверь, чтобы выглянуть наружу. Увидев, что ведьма прочёсывает толпу перед офисом, я решил, что уходить слишком поздно, и единственное, что остаётся — обернуться и представиться.

- Я серафим Малик эль Сами ин Нассер. Уверен, вы обо мне слышали.

- А кто не слышал? - мудрец покосился на женщину и закатил глаза, затем протянул руку к моей рукописи.

- Я Хардвин Ход. Давайте посмотрим.

Я отошёл от двери и протянул свою книгу. Руки дрожали, но это не имело никакого отношения к Хардвину Ходу. Призрак неудачи навис надо мной, и единственное, о чём я могу думать — о бесконечных мучениях, ожидающих меня в царстве неверующих.

Хардвин положил стопку на стол и начал читать. Его взгляд скользил по моим страницам быстро, словно сокол. Я стоял рядом на случай, если он достанет флягу с кислотой или факел — или любую другую вещь, которую мудрецы используют на не понравившихся рукописях.

Спустя какое-то время Хардвин поднял взгляд.

- А это хорошо! - сказал он, и я сразу же понял, что недооценил его. Хардвин указал на стул. - Присаживайтесь. Девона принесёт вам что-нибудь.

Улыбка, которой наградила меня Девона на сей раз, была очаровательной и отточенной.

- Чего желаете, Малик? Шампанского? - её голос превратился в грудное мурлыканье. - Или чего-нибудь покрепче?

К счастью, я человек с железной волей, и после стольких лет одиночества и испытаний её предложение стало огромным искушением — но я не поддался, поскольку в самый неподходящий момент всегда могла появиться Руха.

Я ответил надтреснутым голосом:

- Что-нибудь перекусить, может быть — и флягу с молоком, чтобы запить.

Девона подняла бровь.

- Молоко? Типа от коровы?

- Или козы. Или овцы. Мне всё равно.

Она оглянулась на Хардвина. Тот рассмеялся и сунул ей монету.

- Не стой столбом! Перед тобой новый иконоборец «Чёрного тигра»!

Он похлопал её по пышному филею.

- Принеси человеку его молоко!

Девона послушалась, хотя остановилась у двери, чтобы накинуть плащ на своё прозрачное платье. Хардвин вернулся к чтению, часто останавливаясь, чтобы отпустить заслуженную похвалу моей рукописи, и я понял, что Хардвин Ход — человек невероятно проницательный, а его контора — вовсе не притон бесчестия, за который я её принял, но бастион свободы и вольнодумства, который окажет великие почести моей скромной персоне.

Как только я пришёл к подобному выводу, Хардвин прекратил чтение.

- Это оно, - сказал он, качая головой. - Я прочёл достаточно.