— А большая ли семья у вас, ваше сиятельство? — я предпочла переключить разговор на него самого — это была более безопасная тема.

— Нет, — ответил он. — Моих родителей тоже уже нет в живых. Есть только младший брат, с которым мы давно не виделись.

Похоже, он хотел говорить о своей семье столь же мало, сколь и я, и некоторое время мы ехали в полном молчании. Потом я увидела красивую реку под мостом, по которому мы проезжали, и его сиятельство сказал, что это Тура, которая берет свое начало в Алзейский горах и течет до самого Терренвиля.

Он деликатно не касался вопросов, связанных с чайной, но полюбопытствовал, кем мне приходится Армель. Тут я не стала скрывать ничего и поведала ему, как девочка у меня оказалась.

— Она похожа на вас, — улыбнулся он. — И у нее благородные черты лица. Возможно, бродячие артисты похитили ее из какой-то хорошей семьи.

Я и сама думала так же, а потому спросила его, нет ли какой-то возможности узнать о происхождении девочки, например, с помощью магии. Но он ничем меня не обнадежил.

— Подтвердить родство с помощью магических фамильных реликвий иногда бывает возможно. Если, конечно, в семье такая реликвия есть, но, как правило, это бывает только в очень знатных и богатых семьях. Но отыскать тот род, к которому принадлежит девочка, среди сотен или даже тысяч других слишком сложная задача.

— Но если девочку украли, когда она была совсем маленькой, — не отступала я, — то ее семья наверняка должна была ее искать. Они должны были обратиться в службу сыска или дать объявление в газету. Словом, предпринять хоть что-то, чтобы ее найти. Может быть, нам самим поступить подобным образом?

— Вам следует делать это с осторожностью, мадемуазель. Нельзя исключить, что на объявление могут откликнуться какие-то мошенники. Следует убедиться, что девочка не попадет в дурные руки.

В Анси мы приехали уже под вечер. Город находился в низине, и пока наш экипаж спускался по дороге с холма, я разглядывала высокие шпили церквей.

— Кто сейчас живет в вашем родном доме, мадемуазель? — спросил граф.

— Не знаю, сударь, — честно ответила я. — Я даже не помню, где этот дом находится. Но прошу вас, не беспокойтесь об этом и поезжайте по своим делам. Я остановлюсь на постоялом дворе, а уже завтра утром отправлюсь на поиски. А потом вы заедете за мной на обратном пути из своего поместья.

Но когда карета остановилась перед постоялым двором, его сиятельство велел мне оставаться внутри, а сам отправился справиться насчет свободных мест. Отсутствовал он не меньше четверти часа, а когда вернулся, то что-то сказал кучеру и лишь потом заскочил в экипаж.

— Это место решительно не подходит для ночлега. Здесь не та публика, к которой вы привыкли. Но не волнуйтесь, мне удалось узнать, где находится дом вашего отца, и именно туда мы сейчас и направляемся.

На сей раз кучер остановил лошадей возле старого дома, стоявшего в окружении небольшого сада. Подъездная аллея заросла травой, а в окнах не видно было света. И когда я взялась за кованое кольцо на потемневших от времени дубовых дверях, меня охватило волнение.

Я постучалась несколько раз, но мне никто не ответил. Было ужасно обидно проделать такой путь и наткнуться на закрытую дверь. Наверно, я слишком многого ждала от этой поездки. Наверняка этот дом давно уже нам не принадлежал (иначе с чего бы Констанции жить в лесной избушке?) Так с чего я решила, что кто-то в Анси ответит на мои вопросы?

Но спустя пару минут я услышала за дверью чьи-то шаги. А когда дверь приоткрылась, я увидела женщину средних лет. Чепец на голове, изборожденное морщинами лицо, угловатые плечи.

— Что вам угодно, госпожа? — должно быть, наши приезд поднял ее с постели, и она выглядела не слишком довольной.

— Это дом Брианов? — спросила я.

— Нет, — она покачала головой, — это дом шевалье Розетти. Но когда-то он и в самом деле принадлежал барону Бриану, и многие в Анси до сих пор его так и называют.

— Могу ли я с вами поговорить, сударыня?

Граф Кэррингтон не стал подниматься со мной по ступеням, но он стоял у крыльца. Я пыталась убедить его оставить меня в городе и отправиться в свое поместье по делам, но он не захотел об этом и слышать.

Женщина в чепце посмотрела на меня повнимательнее, а потом перевела взгляд на его сиятельство. Наверняка она боялась впускать в дом двух незнакомцев.

Я обернулась к графу, взглядом попросив его позволить мне войти в дом одной. Я понимала, что он боялся, как бы кто-то не причинил мне зла, но я не готова была поверять ему свои семейные тайны. Он кивнул и сказал, что подождет меня в экипаже.

Женщина открыла дверь пошире и запустила меня в дом.

— Проходите сюда, госпожа, — она шла впереди, освещая темный коридор тусклым пламенем свечи.

Мы оказались на кухне. Женщина зажгла еще несколько свечей в стоявшем на столе канделябре, и в комнате стало светлей.

— Вы были знакомы с бароном Брианом и его женой?

— Нет, госпожа, — откликнулась она. — Я поступила сюда на службу, когда дом уже перешел к шевалье Розетти. Барон Бриан к тому времени уже скончался.

— Это баронесса Бриан продала дом его нынешнему хозяину?

— Кажется, дом был заложен еще при жизни барона. И после его смерти его вдове ничего не оставалось, кроме как уехать из Анси.

Она не предложила мне сесть, и мы так и стояли посреди кухни друг против друга. Здесь пахло кислым молоком и свежим хлебом, а в очаге еще рдели алые угли.

Она не знала ни Гюстава Бриана, ни его жену Констанцию, и я понимала, что спрашивать ее о том, что меня интересовало, было бесполезно. На что я рассчитывала, отправляясь в Анси? Ведь Констанция уехала отсюда много лет назад, и наверняка тут не осталось никого, кто бы ее помнил.

— Когда я устроилась на работу к месье Розетти, тут еще работала Грета, старая служанка Брианов. Вот она бы многое могла вам рассказать, мадемуазель, кабы вы приехали сюда пару лет назад. Она любила поговорить.

Я сразу встрепенулась.

— А о ребенке Брианов она что-нибудь говорила?

Женщина задумалась, вспоминая.

— Да, говорила. Кажется, у них была дочь. Грета еще жалела барона, которого очень любила. А вот его супругу она считала вертихвосткой и всё сетовала на то, что та вынудила мужа воспитывать чужого ребенка.

— Чужого? — переспросила я в волнении.

— Ну, — женщина пожала плечами, — так выходило по ее словам. А уж как оно там было на самом деле, я не знаю. Она говорила, что старый барон не мог иметь детей. И что его молодая жена родила ребенка от кого-то другого. А его милость, конечно, дитя признал, потому как хотел избежать скандала.

Я задала ей еще несколько вопросов, но ни на один из них она ответить не смогла. Я поблагодарила ее за уделенное время и оставила на столе серебряную монету, чем весьма порадовала ее.

Когда я снова села в экипаж, граф всё прочитал по моему лицу.

— Судя по всему, вы не нашли в своем старом доме того, чего желали?

— Да, — грустно ответила я. — Впрочем, этого следовало ожидать. Прошло слишком много лет. Простите, ваше сиятельство, из-за своей глупой прихоти я отняла у вас столько времени!

— Что вы такое говорите, мадемуазель? — удивился он. — Воспринимайте это как маленькое путешествие. Вы побывали в родном городе. А сам я в любом случае должен был отправиться в свое поместье, так что вы меня ничуть не затруднили. Но, полагаю, что нам давно уже следовало бы подкрепиться. Время уже позднее, лошади устали. Думаю, нам нужно остановиться на ночлег в гостинице. А завтра утром я верхом съезжу в свое имение, и после обеда мы сможем отправиться обратно в Гран-Лавье.

Я устало кивнула. Мне хотелось и есть, и спать. И совсем не хотелось ни с кем разговаривать.

Гостиница оказалась совсем непохожей на тот постоялый двор, возле которого мы останавливались час назад. Она располагалась на красивой площади и была небольшой и очень уютной. Я предпочла поужинать в своем номере и легла спать сразу же после этого. А проснулась только поздним утром.