— Я отправлюсь к герцогу вместе с вами, ваше сиятельство! Мне не хотелось бы, чтобы его светлость имел только ваше слово против слово графа Рассела. Я сама выдвину обвинение в попытке моего похищения, а вы его подтвердите.

Теперь о том, чтобы поехать к Рут и Кипу уже не могло быть и речи. Мне нужно было вернуться в Гран-Лавье.

— В этом нет необходимости, мадемуазель, — возразил он. — Совсем ни к чему, чтобы ваше имя было связано с этой историей. Мне не хотелось бы, чтобы ваша репутация пострадала. Нашу ссору с графом Расселом в глазах света мы объясним какой-нибудь другой причиной. Не так ли, граф? — тут он повысил голос. — Все будут думать, что мы не сошлись, скажем, в оценке деятельности Ордена Орла. Ведь вы, ваше сиятельство, насколько я знаю, относитесь к числу его ярых сторонников?

— Как и все, кому дороги интересы Терезии, — рявкнул тот в ответ.

— Вот и отлично! — кивнул Кэррингтон. — Такое несходство взглядов вполне убедительный повод для разногласий.

Кэррингтон проводил меня до дома, но от приглашения зайти в чайную отказался. Должно быть, он был намерен поговорить с герцогом Марлоу как можно скорее — до того, как свою версию событий в более выгодном для себя свете представит Рассел.

Когда я зашла в свою комнату, Армель бросилась ко мне с рассказом о том, что сегодня объяснял ей на уроке месье Лурье. Но я слушала ее рассеянно, почти не вникая в слова. Мысли мои всё еще занимала недавняя сцена в лесу. Я поняла только, что профессор проводил ее до дома, как и обещал, а потом они напоили его чаем с пирогами. Я погладила малышку по голове и сказала, что они с Эммой поступили совершенно правильно.

В комнату заглянула и сама Эмма, спросив меня, не желаю ли я обедать. Но я покачала головой. Из-за этих треволнений мне совсем не хотелось есть. Я прямо в платье легла на кровать и закрыла глаза. Но отдохнуть не получилось, потому что из зала прибежала Армель с сообщением, что пришла мадемуазель Шекли, и что она очень взволнована и хочет со мной поговорить.

Мне подумалось, что, возможно, герцог Марлоу решился-таки не проявление чувств в ее отношении, и я поднялась с кровати и встретила Джулию с улыбкой. Но речь пошла совсем о другом.

Мадемуазель Шекли была не просто взволнована, она была напугана. И щеки ее раскраснелись, дыхание сбилось, а локоны, что выглядывали из-под шляпки, растрепались от быстрой ходьбы или даже бега.

— Что-то случилось? — мое сердце снова бешено застучало.

— Я даже не знаю, как сказать, Эльвира! — пролепетала она. — И должна ли я вообще об этом говорить? Я узнала об этом случайно. Просто увидела, когда проходила мимо. И полагаю, если я привлеку к этому внимание, они меня не поблагодарят. Но и промолчать я не могу! Ах, что же делать?

Я усадила ее на кровать, налила в чашку воды из кувшина.

— Прошу вас, Джулия, успокойтесь и объясните, о чём идет речь.

Она сделала несколько глотков. Зубы ее стучали о глиняную чашку.

— Я направлялась к вам и как раз проходила по дороге, что идет вдоль ограды сада герцога Марлоу. Это весьма уединенная часть сада, и обычно там никого не бывает. Но на сей раз до моих ушей донесся лязг металла. Я подошла поближе и увидела…

Она сделала паузу, чтобы перевести дыхание. Но я уже обо всём догадалась. Я поняла, что она увидела в саду его светлости.

— Там была дуэль? — быстро спросила я. — Да не молчите же, Джулия! Надеюсь, там были секунданты?

Она покачала головой:

— В том-то и дело, что нет! Они были там одни. Сначала я даже подумала, что это что-то вроде тренировки. Что они просто упражняются, чтобы не потерять сноровки. Но у них были такие лица, и они так яростно нападали друг на друга, что я поняла, что это всерьез. Не понимаю, что могло между ними произойти? Ах, да я же так и не сказала, о ком идет речь!

Но это я уже знала и без нее.

— О Кэррингтоне и Расселе? — выдохнула я, вскакивая с кровати.

— Да, именно так, — подтвердила она. — Но как вы догадались, Эльвира? Его светлости там не было, и подумала, что он наверняка не знает об этом. Но ведь это их, мужское, дело. Кто мы такие, чтобы вмешиваться в их отношения? Надеюсь, у них хватит благоразумия, чтобы остановиться.

Но вот в этом я как раз была не уверена.

— Идемте! — скомандовала я. — Мы должны их остановить!

И поскольку она всё еще сомневалась, я схватила ее за руку и потащила за собой. До конца улицы Белошвеек мы добежали вместе, но потом Джулия стала отставать, и я решила ее не ждать. Я уже примерно поняла, где именно сошли дуэлянты и устремилась к тем воротам, которые были ближе всего к месту схватки.

Эта дорожка была почти полностью скрыта кустами и деревьями, и только по звуку звенящих в воздухе шпаг я определила, куда мне следует идти. А вскоре я увидела и самих мужчин.

Они стояли друг против друга. Их лица были напряжены, а в движениях и того, и другого уже чувствовалась усталость.

Я не решилась закричать издалека, боясь, что могу отвлечь графа Кэррингтона, и он пострадает из-за моей оплошности. Но они оба одновременно услышали звук моих шагов и прервали схватку на время. Джулия не ошиблась. Они здесь были одни, без всяких секундантов.

— Пожалуйста! Прошу вас, остановитесь! — я едва не плакала.

Я приблизилась к ним вплотную и переводила взгляд с одного на другого, взывая к их благоразумию.

— Вам не следует здесь находиться, мадемуазель Бриан! — строго сказал Кэррингтон. — Подумайте о своей репутации!

Но это было то, о чем думать мне совсем не хотелось. Меня сводила с ума одна только мысль о том, что он может пострадать из-за меня. Он был для меня совершенно чужим человеком, но сейчас мне казалось, что ближе и дороже его у меня нет никого на свете.

— Вы обещали обойтись без дуэли! — воскликнула я. — И где же герцог Марлоу?

— Его светлость отправился в город с визитом, — сообщил Кэррингтон. — Но это даже хорошо, потому что мне не хотелось бы впутывать его в это дело. Мы выяснили с его сиятельством, что наши противоречия невозможно разрешить никаким иным образом, кроме дуэли. А потому позвольте нам, мадемуазель, выяснить всё прямо сейчас.

Но я продолжала стоять между ними, не давая им возможности возобновить схватку.

— Остановитесь! — умоляла я. — Вы оба пострадаете, чем бы ни закончилась эта дуэль.

— Отойдите, мадемуазель! — снова велел мне Кэррингтон. — Это дело чести.

Ни тон его, ни взгляд не оставляли сомнений в серьезности его намерений.

— Пойдемте, Эльвира! — мадемуазель Шекли уже тоже была здесь. И она потянула меня за руку. — Это дело мужчин. Мы оскорбляем их своим вмешательством.

И я отступила, ненавидя себя за то, что делаю это.

Схватка продолжилась, и когда шпаги снова засверкали в воздухе, я закрыла глаза, молясь о том, чтобы Кэррингтон не пострадал. Я слышала только звон металла да тяжелое дыхание мужчин.

А потом я услышала вскрик Джулии и открыла глаза.

Граф Рассел лежал на земле, и на его белой рубахе, что была видна в вороте темного жилета, расплывалось алое пятно.

Но думала я сейчас не о нём, а о Кэррингтоне, Что будет с ним, если Рассел убит?

— Ваша светлость! — я бросилась к вернувшемуся в гостиную герцогу Марлоу. — Насколько серьезно ранение графа Рассела?

Лучший городской лекарь всё еще находился в комнате раненого, и именно оттуда сейчас пришел хозяин дома.

— Месье Джонс не дает никаких прогнозов. Он сделал всё, что от него зависело, но рана слишком серьезна.

Всё то время, что я ожидала возвращения герцога, я сходила с ума от беспокойства. Я ходила по комнате из угла в угол и пыталась понять, что мне следует делать.

Когда Рассел упал как подкошенный на дорожку в саду, я подумала, что он уже мертв. Кэррингтон тогда велел нам с Джулией немедленно удалиться. Он, разумеется, заботился о нашей репутации. Я убедила мадемуазель Шекли именно так и поступить, и она ушла из сада со слезами на глазах.