Поскольку она могла оказаться права, я не стала ни в чём ее убеждать. Хотя его светлость казался мне слишком порядочным человеком, чтобы играть чьими-то чувствами. Но я пока еще недостаточно хорошо разбиралась в законах Терезии, возможно, они решительно запрещали подобные мезальянсы.

Вечер оказался замечательным. Столичные музыканты играли изумительно красивую музыку, и гости были в восторге.

Поскольку нам нужно было еще отвезти Джулию в предместье Ремесленников, после того, как музыка стихла, мы не стали задерживаться, а отбыли из замка одними из первых.

Но уже когда нам сообщили, что наша карета подана, к нам подошел граф Рассел.

Джулия тактично отошла в сторону, давая нам возможность поговорить наедине.

— Я хотел бы поговорить с вами, мадемуазель Бриан, — сказал он, глядя мне прямо в глаза. — Если позволите, то в более приватной обстановке. Может быть, завтра? Могу я приехать к вам, скажем, в час пополудни?

Я задумалась. Мне было непонятно, о чём именно пойдет разговор, но меня волновало не только это. Если он приедет к нам на улицу Белошвеек, то мне негде будет его принять. У нас был только торговый зал и крохотные каморки, в которых мы спали. Но в зале целый день будут посетители — ни о каком приватном разговоре там не могло быть и речи.

— В час пополудни я собиралась на прогулку на Набережную, — наконец, ответила я. — Если желаете, то можете ко мне присоединиться.

Он поклонился.

— Буду ждать вас у беседки возле фонтана нимф, мадемуазель!

Он поцеловал мне руку, задержав ее в своей ладони несколько дольше, чем допускалось правилами приличия, и мне пришлось самой отдернуть ее.

— Он настаивал на свидании, Эль? — при свете луны мне было видно, что глаза Джулии блестели от любопытства.

Карета уже тронулась, и мы могли откровенно поговорить. Но именно сейчас разговаривать мне совсем не хотелось. Свидание с графом Расселом не радовало, а скорее пугало меня.

Я ничего не сказала Рут о встрече с графом на Набережной, иначе она сошла бы с ума от любопытства, и утром следующего дня она с братом отбыли в наш старый дом.

Сама же я вышла из дома в полдень. Лошадь и экипаж у меня были, но граф наверняка счел бы нарушением всех правил тот факт, что я сама села бы на козлы и взяла в руки вожжи. Поэтом не оставалось ничего другого, как отправиться на Набережную пешком. А вот обратный путь можно было позволить себе проделать и на извозчике.

Где находилась Набережная, я знала и добралась до нее за полчаса. А вот искомую беседку и фонтан нужно было еще отыскать. Я шла неторопливо, наслаждаясь теплым солнцем и легким ветром со стороны реки Рансы.

На Набережной было довольно много народа, и это меня радовало. Мне совсем не хотелось бы встречаться с графом Расселом в уединенном месте. Почти все гуляющие дамы были с парусиновыми зонтиками, которые защищали их белые лица от солнечных лучей. Но у меня такого аксессуара как зонтик не было вовсе, да и я не видела ничего дурного в смуглой коже.

Время от времени со мной здоровался кто-то из прохожих, и я отвечала на приветствия. В одних я узнавала посетителей своей чайной, в других — людей, с которыми встречалась на балу и приеме у герцога Марлоу.

Фонтан и беседку я увидела на довольно большом возвышении, к которому вела лестница. И вот там как раз народу не было вовсе. Его сиятельство выбрал подходящее место для приватной беседы. Но оно хорошо просматривалось со всех сторон, и я надеялась, что граф не позволит себе ничего лишнего.

Он пришел туда раньше, чем я, и когда я поднялась, заметно запыхавшись, он поприветствовал меня поклоном.

— Счастлив видеть вас, мадемуазель Бриан!

Он был совсем не похож на себя прежнего. Но его подчеркнутая доброжелательность лишь настораживала меня. Я не верила в то, что дурной человек за столь короткий человек может сделаться приятным и дружелюбным.

Я чуть наклонила голову в ответ.

— О чём вы хотели поговорить со мной, ваше сиятельство?

Я хотела обойтись без дежурных разговоров о хорошей погоде и достопримечательностях Гран-Лавье. Граф стоял у входа в беседку, но я сделала вид, что не поняла намека, и подошла к фонтану.

Можно было не спрашивать, почему он назывался фонтаном нимф. Его изящные скульптуры лесных и водных прелестниц. Вода в нём была прозрачной и чистой, и было видно, как на дне фонтана поблескивали монетки.

— Ну, что же, мадемуазель, если вам так угодно… Вы позволите мне называть вас Эльвирой? Мне было искренне жаль, что вы вернули мой подарок. Отправляя его вам, я не имел в виду ничего дурного. Я лишь хотел засвидетельствовать вам свое почтение и еще раз извиниться за свое недопустимое поведение на балу у герцога Марлоу.

— Всё в порядке, сударь, — торопливо откликнулась я. — Мне достаточно было ваших письменных извинений и того букета, что вы прислали вместе с ними. Ничего более не нужно.

— Но дело не только в извинениях, Эльвира! — пылко воскликнул он и подошел ко мне ближе.

Его лицо раскраснелось, а в глазах появился странный блеск. И мне захотелось откланяться и снова спуститься на Набережную. Но для начала я отступила на шаг. Это было явно не всё, что он хотел мне сказать.

— Я люблю вас, мадемуазель Бриан, — продолжил он, — и хотел бы иметь надежду, что вы ответите на мои чувства!

Это оказалось настолько неожиданным, что я не сразу нашла, что ответить. А он, не ограничившись одним признанием, тут же перешел к следующему действию. Он опустился на одно колено и, продолжая буравить меня пристальным взглядом, сказал:

— Эльвира, я прошу вас стать моей женой!

Женой? Этот заносчивый наглец, так кичащийся своим положением в обществе, решил предложить руку и сердце нищей дочери не слишком родовитого барона? Я не могла в это поверить.

А он ждал от меня ответа.

— Благодарю вас за столь лестное предложение, ваше сиятельство, — пролепетала я, — но, к сожалению, я не могу его принять. Прошу вас, не обижайтесь на меня за это. К вам это не имеет отношения. Я просто решительно не расположена пока выходить замуж. Я лишь недавно выпустилась из пансиона, и мне хотелось бы сначала разобраться в своих желаниях и чувствах. А вы, как я знаю, скоро возвращаетесь в столицу. Уверена, что там вы найдете девушку, куда более соответствующую вашему статусу, которая ответит вам взаимностью.

— Я понимаю, мое предложение, должно быть, оказалось для вас неожиданным. Я готов подождать вашего ответа. Мы могли бы вернуться к обсуждению этого вопроса позднее. Скажем, через несколько дней?

Но я решительно покачала головой:

— Нет, ваше сиятельство. Я благодарна вам за то, что вы сочли меня достойной титула графини Рассел, но мой ответ останется неизменным, когда бы вы ни захотели снова задать мне этот вопрос.

Теперь в его взгляде я заметила раздражение и гнев. Но ему хватило силы воли сдержаться и не излить свои эмоции в словах.

— Вот как? — холодно сказал он. — Ну, что же, не смею более докучать вам, сударыня.

Его глаза метали молнии, и я поспешила ретироваться, боясь, как бы в гневе он не столкнул меня с этой высокой лестницы. И только когда я снова оказалась среди гуляющих по Набережной людей, я смогла вздохнуть с облегчением

Я прошла довольно большое расстояние, когда всё-таки позволила себе оглянуться. Граф Рассел всё еще стоял у фонтана и смотрел мне вслед.

И я словно чувствовала на себе его взгляд весь остаток дня и не могла думать ни о чём другом.

— С вами всё в порядке, мадемуазель? — обеспокоенно спросила меня Эмма, когда вместо сахара я положила в чай ложку соли.

— Да-да, всё в порядке. Но, пожалуй, мне и правда следует отправиться спать пораньше.

Но даже сон не принес мне облегчения, и несколько раз я просыпалась в холодном поту. А проснувшись на следующее утро, я решила, что мне необходимо поработать на свежем воздухе, тем более что Рут как раз сегодня собиралась заниматься посадкой картофеля. Правда, мне придется пропустить урок у месье Лурье, но я не видела в этом проблемы.