— Прошу вас сохранять молчание, месье Торсен, если слово вам не дает сам господин судья. В противном случае вы будете удалены из зала за неуважение к суду, и заседание продолжится уже без вашего участия.

Ювелир, багровый от возмущения, снова опустился на лавку. Похоже, такой ход судебного заседания оказался для него полной неожиданностью. Наверняка он надеялся на то, что новый судья не станет отменять решение прежнего хотя бы в силу корпоративной солидарности.

— Прошу прощения, господин судья, — он чуть наклонил голову, — но если решение будет отменено, то разве это не нарушит уже мои интересы?

— Не беспокойтесь, сударь, — спокойно ответил Робер, — этого вовсе не произойдет. Но для начала позвольте мне всё-таки зачитать принятое решение. Итак, дом, участок и всё, что на этом участке находится, возвращаются к его прежней хозяйке мадемуазель Бриан, которая обязана удовлетворить требования кредиторов, которые имели место быть на момент кончины ее матери Констанции Бриан, в течение трех месяцев с момента принятия этого решения, то есть с сегодняшнего дня. Если же требования удовлетворены не будут, то всё указанное имущество будет продано на торгах, а вырученная от продажи сумма будет разделена между всеми предъявившими свои требования кредиторами пропорционально части их долга в общей сумме долгов, — он стукнул деревянным молотком по столу так громко, что мы с Торсеном подпрыгнули. — Надеюсь, решение понятно обеим сторонам?

Я торопливо кивнула, а вот господин ювелир не готов был так просто сдаться.

— Но, господин судья, а как же быть с теми улучшениями, что я уже сделал в доме, что имел основание считать своей собственностью? Здание нуждалось в ремонте, и я его произвел.

Я сжала кулаки, намереваясь возразить. Кип не говорил ни о каком ремонте! Да и с чего бы Торсен стал вкладывать деньги в этот дом, если он не смог его продать даже по минимальной цене? Но возражать не потребовалось.

— Господин Торсен, разве вы не знали, что решение суда могло быть обжаловано в месячный срок? Полагаю, что знали — об этом вам должен был сказать достопочтенный Эмерсон. А значит, вы делали ремонт на свой страх и риск и теперь не можете требовать от мадемуазель Бриан возмещения этих расходов.

— А решение, что было принято сегодня, господин судья, тоже может быть обжаловано? — резко спросил ювелир.

— Разумеется, месье, — подтвердил достопочтенный Робер. — Но поверьте, это ничего не даст. Разве я лишил вас возможности получить ваши деньги? Вовсе нет. Если же вы рассчитывали на большее, то речь уже может идти о незаконном обогащении за счет мадемуазель Бриан.

— Но проценты, господин судья! — взвился он. — Я хотел бы получить еще и проценты! Ведь я верну свои деньги только спустя несколько месяцев!

Но судья уже поднялся со своего кресла. Похоже, разговор был окончен.

— Если вы хотели получить проценты, то вам следовало предусмотреть это в договоре с мадам Бриан, когда вы отпускали ей товар в долг. А поскольку этого сделано не было, претендовать на них сейчас вы уже не можете.

Робер вышел из зала, а секретарь стал собирать разложенные на обоих столах бумаги.

— Три месяца, мадемуазель, — хмуро сказал мне Торсен, — и если я не получу своих денег, вы лишитесь своего дома.

— Благодарю вас за предупреждение, сударь, — вежливо ответила я, — я уже слышала это из уст господина судьи

И я тоже поторопилась выйти из зала.

В коридоре я увидела взволнованного Габриэля Шекли.

— Мадемуазель Бриан! Простите, я хотел встретить вас еще до заседания суда. В зал меня всё равно бы не пустили, но я подумал, что дружеская поддержка вам отнюдь не повредит. Но я задержался у одного из своих клиентов и пришел сюда, когда заседание уже началось.

— Ничего страшного, сударь, — улыбнулась я. — Ваше намерение делает вам честь. Решение оказалось в нашу пользу. И это во многом именно ваша заслуга!

— О, нет! — расстроенно воскликнул он. — Я слышал, что говорил судья Робер — дверь в залу была притворена неплотно. И я понял, что не заметил невероятно важную деталь — нарушение судьей Эмерсоном сроков судопроизводства! Я должен, должен был обратить на это внимание! Ах, сколькому же мне еще нужно научиться!

Я, как могла успокоила его, заверив, что всё приходит с опытом, и пригласила его на чашечку чая. Тем более, что к нам в гости должна была прийти и его сестра.

Рут принципиально не готовила блюда из картошки — только пироги, да и то лишь по моему настоянию. Поэтому когда мы вернулись домой из суда, мне пришлось самой надеть фартук и встать за плиту, чтобы попотчевать гостей чем-то вкусным и оригинальным.

Армель уже готова была мне помогать. Она по-прежнему почти ничего не говорила, но вот во всех наших делах принимала самое активное участие.

На сей раз мы взялись за драники и чипсы. Я предложила Габриэлю и Джулии пока посидеть в зале, где меня пока заменяла Рут, но они отказались и пошли на кухню вместе со мной.

Я почистила картошку и лук и натерла их на крупной терке, потом переложила в сито (дуршлага у нас пока не было), чтобы стекла лишняя жидкость. Основа для драников была готова.

А вот чтобы порезать картофель для чипсов, пришлось изрядно потрудиться. Здесь не было никаких приспособлений для того, чтобы сделать ломтики достаточно тонкими, и я боялась, что из-за этого чипсы получатся не такими, какими они должны быть. Но выбирать не приходилось.

К протертым картофелю и луку я добавила яйцо, муку, всё посолила и поперчила и выложила тонкими оладушками на раскаленную и смазанную сливочным маслом чугунную сковороду. А параллельно с этим в ковшике я нагрела большое количество растительного масла и стала партиями опускать туда картофельные дольки. Масло скворчало и приводило в восторг зрителей, особенно малышку Армель.

— О, Эльвира, вы так много всего умеете! — восхитилась Джулия. — А вот я совсем не умею готовить.

В том, что она сказала, не было ничего удивительного. Девушкам из благородных семей нечего было делать на кухне. Уверена, что и моя мать Констанция не знала, с какой стороны нужно подходить к кухонной плите.

Когда в зале не было посетителей, к нам присоединялась и Рут. Она внимательно наблюдала за мной и время от времени скептически хмыкала. Но я уже к этом привыкла.

Я обжарила драники с двух сторон, не закрывая сковороду крышкой. Они получились красивыми и румяными. Я положила в мисочку смешанную с мелко порубленной зеленью сметану. Чипсы же пока сушились всё в том же сите. Бумажных полотенец здесь не было, да и сама по себе бумага была слишком дорога, чтобы можно было использовать ее на кухне.

Обедать я предложила в зале. Там было очень уютно, а к тому же присутствие в кафе одних посетителей всегда привлекает туда и других. Нет ничего хуже для рекламы, чем пустой торговый зал.

Мы сели за столик у самого окна. Я принесла с кухни поднос с угощениями, а Рут заварила нам малиновый чай. У Габриэля не было никаких предубеждений против картофеля, и он попробовал драники первым. Я смотрела на него, затаив дыхание. И когда на его лице появилась довольная улыбка, я вздохнула с облегчением.

— Это безумно вкусно, мадемуазель Бриан! — сказал он.

А Армель уже вовсю хрустела чипсами. И этот хруст был таким аппетитным, что Джулия тоже потянулась за желтым кружком.

— Какой у них необычный вкус! Я никогда не ела ничего подобного!

Рут пробовала новые блюда прямо за прилавком. Но в отличие от Шекли, ее впечатление было не таким однозначным. Было удивительно, но драники понравились ей. Это было весьма простое и, что самое главное, очень бюджетное. А вот чипсы она раскритиковала.

— Это же сколько масла на них ушло? — посетовала она, покачав головой. — Его бы, поди, хватило на неделю.

Да, себестоимость этого блюда была высока, и я была не уверена, что оно вызовет интерес у посетителей чайной. Но я собиралась найти ему другое применение. Я хотела предложить его хозяевам здешних постоялых дворов и таверн. Оно может стать прекрасным дополнением к тем хмельным напиткам, что там подавали. И это будет необычное лакомство для самых состоятельных покупателей. Штучный товар, так сказать.