Меня удивляло уже то, что он не забыл о моем вопросе сразу же, как только я закрыла за собой дверь, выйдя из его конторы. Я заплатила ему за разовую консультацию и больше ничего ему не обещала. И если он думал, что сможет кормить меня иллюзиями и выкачивать из меня деньги, то он сильно заблуждался.

— Нет, ничего не изменилось, — заметно покраснев, признал он. — Но в прошлый раз я не учел один немаловажный аспект, который может послужить основанием для отмены решения суда.

— Вот как? И что же это за аспект?

Я бы ничуть не удивилась, если бы он отказался говорить об этом, не запросив прежде дополнительную сумму. Но нет, он сразу же приступил к рассказу.

— Всё дело в том, что суд, принимая решение, учел требования только одной стороны — того кредитора, который в суд и обратился. Но ведь, помимо месье Торсена, у вашей матушки могли быть долги и перед другими людьми. И отдав всё ваше имущество в руки одного человека, суд тем самым ущемил интересы других кредиторов!

Он произнес это почти с торжеством, явно гордясь тем, что додумался до этого. Хотя наверняка куда более опытный законник, чем он, обратил бы на это внимание сразу.

Но я, обдумав его слова, лишь досадливо покачала головой. Да, такие кредиторы были! Но я с ними уже расплатилась!

А ведь эта затея вполне могла сработать, если бы я не поспешила погасить долг перед модисткой, мельником и мясником. И если прежде я радовалась, что сумела это сделать, то в эту самую минуту я уже об этом сожалела.

И я честно сказала об этом Шекли. Он задумался на мгновение, а потом произнес:

— Полагаю, что это не так важно, мадемуазель. Нам достаточно найти хотя бы одного человека, который согласится заявить в суде, что ваша матушка была ему должна, и что этот долг до сих пор не погашен. И поскольку решение суда фактически лишило вас возможности расплатиться с другими займодавцами, это решение мы сможем опротестовать. Может быть, кто-то из тех людей, с кем вы честно расплатились, согласится встать в этом деле на вашу сторону? Достаточно всего лишь заявить, что долг не погашен. Ему даже не нужно будет приходить в суд — достаточно просто подать туда заявление.

Хотя бы одного человека? Кого-то, кто согласится солгать, чтобы мне помочь? Конечно, не безвозмездно. Я с удовольствием заплачу ему за доставленные неудобства.

Перебрав в уме всех матушкиных кредиторов, я сразу отвергла кандидатуры мадам Ларкинс и месье Ландо. Модистка была знакома со многими людьми из высшего общества, и среди них вполне могли оказаться жена или дочь судьи. Если она даже случайно обмолвится им о нашей договоренности, то под суд пойду уже я сама. Что же касается мельника, то он показался мне слишком порядочным человеком, чтобы участвовать в таких авантюрах.

А вот Жан Боке вполне мог согласиться на мое предложение, чтобы получить дополнительно несколько серебряных монет. Но связываться с ним мне не хотелось. С него станется потом пойти и на шантаж.

— Нет, — наконец, с сожалением признала я, — такого человека у меня нет.

Мой гость снова задумался, а потом вдруг выпалил:

— Тогда таким человеком мог бы стать я, мадемуазель!

При этом он покраснел еще больше.

— Вы? — изумилась я. — Но вы с моей матушкой даже не были знакомы!

Он улыбнулся.

— Об этом знаем только вы и я. Но разве мадам Бриан не могла обратиться ко мне за консультацией? Скажем, она собиралась продавать свои зелья в столице и интересовалась, будет ли действовать там ее полученное в Гран-Лавье разрешение. А когда узнала, что нет, то попросила меня заняться оформлением нужного документа. За такую услугу я мог бы запросить целый золотой.

— Но с вашей стороны это будет лжесвидетельством! — сказала я.

Мне хотелось ухватиться за его предложение, но совсем не хотелось, чтобы из-за меня у него возникли неприятности. Он был законником, и для него репутация была особенно важна.

— Не беспокойтесь об этом, мадемуазель! Я терпеть не могу несправедливости, мадемуазель, а в отношении вас именно она и была совершена. Вас даже не пригласили на заседание суда и не дали вам возможности защитить свои интересы. И ведь месье Торсен в любом случае получит свои двадцать золотых, так что его права мы ничуть не нарушим.

— Я уплачу вам этот золотой, сударь! — воскликнула я. — И даже больше, если у меня будет такая возможность!

Я всё еще не верила, что это может у нас получиться, но хотя бы попробовать это стоило! И так думала не только я.

Суетившаяся на другом конце кухни Рут вдруг сказала:

— Если вы поможете нам вернуться в наш дом, сударь, то мы каждый месяц станем привозить вам по полному туесу свежего мёда!

Месье Шекли смутился окончательно, но мне показалось, что такое вознаграждение порадовало его ничуть не меньше, чем возможность постоять за правду.

На следующее утро мы с Рут и Армель отправились в наш дом, который теперь принадлежал Торсену. По дороге мы вспоминали вчерашний разговор со стряпчим и были полны самых противоречивых чувств. Я была намерена опротестовать решение суда, но понимала, что это может оказаться не так уж просто. В этом Рут была со мной солидарна.

— Уж поверьте мне, мадемуазель, что если судья принял такое решение, то наверняка не просто так. Уж Торсен знает, как склонить суд на свою сторону.

Я кивнула. Я и сама думала так же. Что ювелир, чтобы получить нужно решение, дал судье взятку. И если это так, то он не поскупится и доплатить, чтобы это решение осталось в силе. Конечно, можно будет обратиться в суд более высокой инстанции, но для этого придется ехать в столицу и уплачивать еще одну пошлину, а у нас пока не было для этого денег.

Ворота нам открыл Кип. Его лицо светилось от радости. Ему, бедняжке, должно быть, было тут совсем одиноко. И компания Торсена вряд ли добавляла ему приятных эмоций.

— Нынче ночью господин Торсен почти не спал, — сообщил он нам, понизив голос. — Сначала он закричал во сне, потом долго ходил по комнате (я слышал, как скрипели половицы), потом снова лег в постель, но свет в его спальне горел до самого утра.

— Про кого другого я сказала бы, что его мучает совесть, — хмыкнула Рут. — Но полагаю, у этого месье ее нет вовсе. Думаю, это наш дом вступил в игру, и до тех пор, пока Торсен находится здесь, так оно и будет продолжаться. И однажды этот господин не выдержит и сбежит. Если, конечно, не захочет сойти с ума.

Наш разговор был прерван появлением самого ювелира. Он спустился с крыльца и остановился возле картофельного поля. Если то, что сказал Кип, было правдой, и он всю ночь не спал, то приветливая улыбка на его губах, меня и удивила, и напугала. Он должен был бы быть хмур, а он сиял, как только-только начищенный самовар.

— Рад приветствовать вас, мадемуазель Бриан! Я слышал, что собирать травы нужно не в солнечную погоду, и сегодня как раз таковая и есть. Так что прошу вас — вы, как мы и договаривались, можете забрать всё то, что находится на этом поле!

И он указал рукой на картофельные грядки.

Голос его мне тоже не понравился — было в нём столько сладкой патоки, что мне стало тошно. С чего бы вдруг ему выказывать нам такую приязнь?

Но всё встало на свои места, когда я, отдав ему золотую монету, подошла к полю. Одного взгляда на уже отцветшие растения мне было достаточно, чтобы увидеть то, чего не заметил Кип.

На картошке не было тех зеленых ягод, которые тут называли ведьмиными! А ведь их было тут полным-полно, когда мы уезжали из дома!

Он что, собрал их все? Сам? Судя по всему, всё так и было, потому что в некоторых рядах картофельные стебли были помяты и поломаны.

— Ох, мадемуазель, но где же эти ягоды, из-за которых ваша матушка и выращивала столько картофеля? — спохватилась и Рут. — Что же мы с вами будем собирать?

Она сначала побледнела, потом покраснела и, наконец, сжала кулаки. Она пришла к такому же выводу, что и я.