Мальчишка вернулся через пару минут.

— Хозяин ожидает вас, мадемуазель! — сообщил он и повел меня по лестнице на второй этаж.

В доме всё свидетельствовало о достатке хозяина — тяжелые шторы из дорогих тканей, мягкие ковры на лестнице и в коридоре, картины в золоченых рамах на стенах и массивная, с чересчур яркой обивкой мягкая мебель в гостиной, куда меня провели.

— О, мадемуазель Бриан? — деланно удивился Торсен. — Что привело вас ко мне? Надеюсь, вы пришли сюда не для того, чтобы устроить скандал? Я понимаю, в каком трудном положении вы оказались, и мне искренне жаль, что я тоже в какой-то степени стал этому причиной. Но поверьте, что у меня вовсе не было намерения вам навредить. Я всего лишь пытаюсь получить то, что мне причитается. И даже в этом, как вы, должно быть, уже знаете, я пока не сильно преуспел.

Кажется, он намекал на итоги аукциона. Неужели он хотел, чтобы я его пожалела?

— Полагаю, вам следует винить вашу матушку, — меж тем, продолжил он. — Именно ее расточительство и привело к тому, что вы сейчас имеете.

Наверно, если бы между мной и Констанцией были другие отношения, меня задели бы его слова. Но так я просто пропустила их мимо ушей. Я пришла к нему вовсе не для того, чтобы спорить.

— Я хотела бы, месье, выкупить у вас кое-какие вещи из нашего дома. Вам они ни к чему, а вот мне они могут пригодиться.

— Вот как? — он посмотрел на меня внимательней. — И о чём же именно идет речь?

Сейчас меня интересовала только картошка, но я боялась проявить к ней особый интерес. Я не могла позволить себе предложить за нее слишком много и не хотела, чтобы ювелир понял, насколько она для меня важна. А потому начала с другого.

— Я готова купить у вас те зелья, что готовила моя матушка. Они хранятся в маленькой комнате, которая служила ей чем-то вроде лаборатории.

— Зелья? — переспросил он, хотя прекрасно расслышал всё с первого раза. — Кажется, я видел что-то такое, когда осматривал дом. Но их там довольно много, мадемуазель, и они наверняка стоят больших денег.

Он был опытным торговцем и сразу начал свою игру. Впрочем, я знала, что так оно и будет.

— Боюсь, месье, вы их переоцениваете, — спокойно сказала я. — Часть из них были приготовлены уже давно и потеряли свою силу. А о назначении некоторых из них не знаю даже я. Так что я даже не представляю, что с ними станете делать вы — человек, далекий от всякого колдовства.

— О, мадемуазель, не беспокойтесь об этом! — воскликнул он. — Я постараюсь их продать.

Но я покачала головой:

— Не думаю, сударь, что у вас получится. За таким особым товаром люди пойдут не к вам, а к тому, кто более сведущ в этом вопросе. И не забывайте — на то, чтобы заниматься магической практикой (а к этому относится и продажа магических товаров), нужно специальное разрешение. Впрочем, зачем я вам об этом говорю? Вы же сами недавно любезно указали мне на это.

Он задумался. Он был слишком хорошим дельцом, чтобы не осознавать тех рисков, о которых я сказала. И всё-таки он сомневался. Боялся продешевить. Наверняка, прежде чем дать мне ответ, он захочет с кем-то проконсультироваться.

— Но тут мы с вами, мадемуазель, находимся в одинаковом положении. У вас же тоже нет такого разрешения, а значит, вы тоже не сможете продать те зелья, что приготовила ваша матушка.

— Но я и не собираюсь их продавать, — возразила я. — Они нужны мне для личного использования.

— Я подумаю над вашим предложением, мадемуазель, — наконец, сказал он. — Скажем, пару дней. Давайте вернемся к этому разговору послезавтра. Я снова приеду в город, и мы всё решим. Или вы можете оставить мне адрес, по которому вы остановились, и я сообщу вам о своем решении письменно.

Я поднялась со стула, на котором сидела, и направилась к дверям.

— Простите, месье, но, возможно, послезавтра меня уже не будет в Гран-Лавье. Поскольку вы лишили меня дома, я намерена отправиться в путешествие. А что касается зелий, то, раз вы не готовы мне их продать, то мне придется приготовить их самой, только и всего.

Я уже взялась за ручку двери, когда он сказал:

— Но для зелий вам потребуются особые травы, разве не так? Насколько я понимаю, ваша матушка выращивала их на огороде возле дома.

Я повернулась к нему и замерла, ожидая продолжения его речи.

— И вот эти травы, пожалуй, я вам готов продать!

Он улыбался. Был доволен тем, какой хитрый выход из положения он нашел.

Но если бы он не смотрел сейчас в мою сторону, то я улыбнулась бы и сама. Он, сам того не понимая, сделал именно то, к чему я его подводила. Он сам предложил мне картошку!

— Я плохо помню, месье, что растет там на грядках, — небрежно ответила я. — А потому не уверена, что это именно то, что мне нужно.

— О, я уверен, что это полезные растения! — принялся убеждать меня он. — И я готов продать их вам по самой привлекательной цене. Уверен, из них получатся прекрасные зелья. Вы можете приехать в свою бывшую усадьбу прямо завтра, мадемуазель, и сразу забрать с грядок то, что вам понравится. Скажем, за пару золотых.

Он снова пристально на меня посмотрел. Пытался понять, как я отреагирую на заявленную цену. И боюсь, я его разочаровала.

— Два золотых? — возмущенно фыркнула я. — Да вы смеетесь надо мной, сударь! За ту траву, что не годится даже на корм скоту, я не готова заплатить больше двух серебряных монет! А большинство из нужных мне трав я могу найти и в лесу. И совершенно бесплатно!

— Насколько я знаю, мадемуазель, некоторые растения в лесу вы никак не найдете! — торопливо заговорил он. — Там перед домом целое поле с… как его там… картофелем! Наверняка ваша матушка садила его не просто так!

— Пять серебряных монет! — предложила я. — И ни монетой больше! И учтите, сударь — каждую траву нужно собирать в свою пору. Пройдет еще немного времени, и я не дам вам за нее даже медной монеты.

— Один золотой! — чуть громче, чем прежде, сказал он. — И я дам вам телегу, чтобы вы могли довезти всё до своего нового дома!

Торговаться и дальше было уже опасно. Если он закусит удила, то может и вовсе мне отказать. А потому я кивнула.

— Хорошо, сударь. Я приеду к вам завтра утром.

Я неспешно спустилась по лестнице, вышла на улицу. И только когда я удалилась от его дому на пару сотен метров и свернула в переулок, что вел на улицу Белошвеек, я позволила себя улыбнуться.

Когда я вернулась домой, Рут сообщила, что меня ожидает какой-то молодой человек.

— Кажется, его зовут Шелти, — не очень уверенно добавила она. — И у него огненно-рыжие волосы.

Ого! Кажется, это стряпчий месье Шекли. Но что ему понадобилось от меня? Я оставила ему свой адрес, но была уверена, что это простая формальность, и наше с ним общение уже осталось в прошлом.

Поскольку у нас не было отдельной комнаты, которая могла бы служить гостиной или кабинетом, гость дожидался меня на кухне. Он сидел за большим столом и пил чай с мёдом.

— Превосходный у вас мёд, мадемуазель Бриан! — заявил он, когда я вошла. — Я никогда прежде такого не пробовал.

Я кивнула ему и сдержанно улыбнулась.

— Что привело вас ко мне, месье Шекли? Если вы пришли, чтобы рассказать мне о результатах аукциона, то я уже знаю о них. Дом не удалось продать даже за двадцать золотых. И я по-прежнему не представляю, что с этим делать.

Он отставил чашку в сторону и промокнул губы платком, который достал из кармана (салфеток у нас еще не было).

— Нет-нет, мадемуазель, я пришел к вам по куда более важному вопросу! Я много думал над вашим делом и, кажется, понял, на основании чего вы сможете опротестовать решение суда!

Мое сердце взволнованно забилось, но я пока решила не тешить себя особыми надеждами. И потому посмотрела на гостя с недоверием.

— Но во время нашей прошлой встрече вы говорили, что это практически невозможно. Разве с тех пор что-то изменилось?