— Это ничего, — успокоила меня Рут. — По поясу я распорю и вставлю широкую ленту. Оно еще лучше глядеться будет. А вот для этого, темно-синего сатинового у меня кружево есть, его по подолу пустить можно и по рукавам. Очень баско будет! А вот это вот, из парчи…

Но я остановила полет ее мысли. С особенно роскошными платьями я собиралась поступить по-другому.

— Мы их продадим! — сказала я. — Возможно, та же модистка в Гран-Лавье согласится взять их в счет долга. Уверена, она сможет найти на них покупательниц.

— Да как же так, мадемуазель? — Рут едва не плакала. — Они бы очень вам к лицу были! Да что же вы как нищенка-то ходить будете?

Но на сей раз я не дала ей себя убедить. Сейчас я и была нищенкой и изображать из себя принцессу мне было ни к чему.

Я рано легла спать этим вечером, но проснулась посреди ночи. И когда я спустилась в кухню, чтобы попить воды, я увидела свет в комнате Рут. Сидя возле окна с горящей свечой, девушка перешивала мне платье.

До ярмарки осталось всего две недели, и как Рут ни протестовала, я всё-таки взялась помогать ей по хозяйству. Дел и на огороде, и в доме было столько, что одной ей точно было не справиться, а Кип сейчас почти все дни проводил в лесу, собирая дикий мед.

За приготовление пищи взяться я не решилась (всё-таки к каждой печи нужно приноровиться, да и блюда в ходу здесь были такие, о которых я и слыхом не слыхала), а мыть посуду и стирать белье Рут бы мне просто не позволила. Поэтому я сосредоточилась на нашем приусадебном участке.

Под крышей дома были протянуты деревянные желоба, а под стоки с них поставлены большие деревянные бочки, так что в дождливую погоду воды для хозяйственных нужд было вдоволь. В засушливые же дни Кип начерпывал в эти бочки воду из колодца, что стоял на заднем дворе. Для питья же воду он приносил из лесного ручья, и она была такой свежей и вкусной, что я не могла ею напиться.

Я взяла на себя прополку грядок, а также сбор яиц в курятнике. Со вторым занятием Рут, скрепя сердце, согласилась.

— Но мыслимое ли дело, мадемуазель, чтобы благородная барышня марала свои белые ручки, выдергивая сорняки? Да и разве вы отличите их от съедобных растений?

Но уж что-что, а отличить сорную траву я могла. Не зря же родилась и выросла в деревне. А здесь, как я поняла, никаких незнакомых мне овощей не выращивали вовсе.

Поэтому, пока Рут занималась обедом, я успела прополоть грядку с морковкой, и когда мадемуазель Дженкинс увидела результаты моего труда, она не нашла к чему придраться.

— И где же вы только этому научились, барышня? — ахнула она.

Пришлось сказать, что в пансионе было свое подсобное хозяйство, и в качестве наказания за плохие оценки учениц отправляли чистить на грядках сорняки. Она на это только головой покачала, но впервые в ее обращенном на меня взгляде было не только обожание, но и уважение.

К ближайшей ярмарке большинство корнеплодов еще не успевали сформироваться как надо — и свекла, и морковь были еще слишком мелкими. Поэтому Рут решила, что мы повезем в Гран-Лавье масло, сыр, мёд, зелень и репу.

— Тогда нам не потребуется ехать в город на телеге. Сыр и масло не займут много места. Мёд будет в бочонке. Уж корзину с овощами мы как-нибудь в карету пристроим.

Ей казалось немыслимым посадить меня в простую деревенскую телегу, хотя саму меня это ничуть не смущало.

Собирать репу для ярмарки мы решили накануне отъезда, а срезать зелень и вовсе перед самым выездом. Поэтому пока Рут сосредоточилась на приготовлении сыра.

Сыр она делала по самой простой технологии, не требующей ни хитрых приспособлений, ни дополнительных ингредиентов. Здесь требовалось только время для того, чтобы сыр дозрел.

Молоко сквашивалось на печи, жидкость сливалась, а в получившуюся творожную массу добавлялась соль. Если подвесить такую массу к потолку в тканевом мешочке для вызревания, то получался мягкий, нежный сыр. А если поставить под гнет — то твёрдый. Я попробовала и тот, и другой, и оба они были превосходны.

В один из дней я напросилась в лес вместе с Кипом — мне было любопытно посмотреть и на его ремесло. Правда, наблюдать за его работой я предпочла с большого расстояния — очень уж боялась нападения растревоженных пчёл.

Я думала, что Киприану, чтобы собрать мед, требуется сначала отыскать деревья с дуплами, в которых обитают пчёлы. Но оказалось, что он поступает хитрее — он сам делает эти дупла и обустраивает их для пчел, а потом дожидается, когда пчелиная семья туда заселяется. Таким образом он создавал что-то вроде собственной пасеки в лесу. Правда, эти дупла нужно было делать на большом расстоянии друг от друга, чтобы каждому семейству хватало территории для сбора цветочной пыльцы. А потому ходить по лесу ему приходилось много.

В том месте, где я родилась, дикий мёд собирали только по осени, но здесь, как выяснилось, холодов почти не было, поэтому процесс сбора можно было начинать раньше.

— Дупло, мадемуазель, нужно делать высоко и только в больших деревьях. И дерево нельзя повредить — ведь если оно начнет сохнуть, пчёлы в нём не поселятся.

На дерево он взобрался так легко, словно не был таким крупным и тяжелым мужчиной. А ведь дупло было на высоте не меньше шести метров. Пользовался он при этом кожаной веревкой.

Я отвернулась, не выдержав — до того мне было страшно. А он, обкурив дупло дымом, стал срезать соты и складывать их в деревянное ведерко, что было примотано к его поясу. И вскоре уже спустился на землю.

— Часть сот нужно оставить пчелам, — рассказывал он на обратном пути, — чтобы они смогли перезимовать. Морозов тут почти не бывает, но всё же зимой куда холоднее, чем летом.

Он был польщен моим вниманием к своему занятию и охотно делился своими секретами. А еще прямо в лесу дал мне попробовать собранный мед.

Этот мёд был совсем не похож на тот, что собирают на искусственных пасеках. Он был вместе с воском и пергой и пах он совершенно по-особому — лесом, дикими травами. И был очень, очень вкусным.

В другой раз мы пошли в лес уже с Рут — чтобы собрать спелой малины для пирога. Лесная малина была мелкой, но ароматной. Увидела я на полянах и другие ягоды, но время их сбора еще не подошло.

— А что вы делаете с ягодами на зиму? — спросила я

— Сушим или мочим, — ответила Рут. — Ваша матушка еще всякие ягодные варенья очень любила, но для них сахар нужен, а он дорогой.

А я мысленно отметила для себя, что до поездки в город нам нужно еще составить список всего того, что нужно купить на ярмарке. Ведь наверняка ни соли, ни сахара в Шато-Тюренн не купишь, а ехать за ними в Гран-Лавье специально было слишком большой роскошью.

Процесс сборки яиц тоже поначалу давался мне нелегко. Курятник был довольно большой, и кур в нём было больше десятка. И каждая норовила снести яйцо в самом укромном месте. Но через неделю я уже различала хохлаток и примерно знала их излюбленные тайники. Белянка любила нести яйца в самом темном углу, и добраться дотуда было непросто. А Пеструшка, напротив, часто оставляла яйца в сене у самых дверей — нужно было внимательно смотреть под ноги. И только несколько кур чинно-важно неслись в гнездах.

На завтрак у нас почти каждый день были отварные яйца, омлет или яичница, и всё равно яиц оставалось немало, а потому в Гран-Лавье мы решили взять еще и корзину с ними. Правда, Рут волновалась, что мы не сумеем их довезти, но попробовать всё-таки стоило, потому что продать их в деревне не было возможности — там в каждом дворе был собственный курятник.

Наконец, к ярмарке всё было готово — репа собрана и чисто вымыта, зелень срезана и поставлена в наполненное наполовину водой ведро, яйца сложены в набитую сеном корзину. Мы сели в экипаж, и Кип дернул вожжи.

Чтобы попасть в Гран-Лавье, нам потребовалось проехать по каменному мосту, что соединял два берега реки Рансы. В город по дороге тянулась целая вереница из повозок самых разных типов, и я порадовалась, что мы выехали на рассвете. Должно быть, ближе к полудню здесь будет затор.