Гавана.

Отель представлял собой пятиэтажный бетонный куб на неописуемо оживленной трассе. По обе стороны от него раскинулись симпатичные одноквартирные домики, а мой душный номер обладал всеми прелестями муниципального жилья. Ковер, постланный прямо на каменный пол, был серым скорее по недосмотру, чем по замыслу производителя, а под окном оказался сморщенным и запятнанным, ибо дождь затекал внутрь через погнутую алюминиевую раму. Вентилятор на потолке не работал, а светильник над жестким изголовьем кровати зловеще гудел.

Маркос осмотрел номер с красноречивым выражением печали на лице и сообщил, что меня надули, и он может попросить своего друга сдать мне ненадолго квартиру.

- Я не собираюсь проводить здесь много времени, - уверил его я.

Приняв душ, я переоделся в чистую белую рубашку и легкие брюки. Затем мы с Маркосом вышли, и я приобрел мобильный телефон, чтобы тут же позвонить по нему в отель «Севилья». Наццаро в номере не оказалось, но Маркос предположил, что найти его будет легко.

- Как и ты, он должен был купить местный мобильник, а все телефоны, проданные приезжим, регистрируются.

- Это если он воспользовался своим настоящим именем.

- А ты воспользовался вымышленным? Нет. Потому что тебе потребовалось предъявить паспорт, когда ты покупал телефон.

Меня позабавила серьезность Маркоса. Он легко погрузился в роль провожатого, обладающего эзотерическим, но жизненно важным знанием.

- Номер зарегистрирован на его имя, не так ли? Никаких проблем, как у вас говорят.

- Наверное, ты путаешь меня с каким-то австралийцем.

- Я знаю многих австралийцев, - отозвался Маркос. Он отцепил свой телефон и пользовался его веб-функциями, сурово хмурясь тому, что вновь и вновь появлялось на экране.

- У тебя что, есть доступ к файлам полиции?

- Все номера телефонов - достояние общественности. Зачем их скрывать? Вот. - Маркос вручил мне телефон, когда зазвенел аппарат на другом конце линии.

Наццаро ответил и велел мне убираться к черту, как только понял, кто я такой.

- Нам следует поговорить о том, что интересует нас обоих, - произнес я, но меня уже никто не слушал.

Маркос забрал мобильник, и после нескольких гудков и чириканий на экране раскрылась карта улиц с красной точкой посередине.

- Легче легкого, как видишь, - заметил Маркос. - Информация полезна, только если умеешь ею пользоваться, а это то, чем сильна наша система. Так принято на Кубе.

- И у Барри Дина есть телефон?

- Я, конечно, посмотрел. Если есть, то это призрак. Незарегистрированный. Возможно, он получил такой у своего посредника. Ты бы хотел увидеть сеньора Наццаро?

- Безусловно. Я хочу сделать ему предложение, и, возможно, он знает, где Барри Дин. Но не слишком ли все просто?

- Он недалеко отсюда. Минуты две-три.

Оказалось пятнадцать. Потому что мы застряли в одном из сантерианских шествий, которые затеваются дважды в сутки ради туристов: женщины в белых блузах, в белых или красных юбках со множеством сборок, обшитых цветными лентами, извивались в притворном экстазе под бой многочисленных барабанов. Барабанщиками предводительствовал некто в цилиндре и фраке, с маской-черепом на лице. Происходило все это в старой части Гаваны, где здания в испанском стиле с балконами кованого железа, арочными окнами, деревянными ставнями, черепичными крышами и оштукатуренными стенами, выкрашенными свежими пастельными красками, выглядели слишком реальными, чтобы быть реальными, - словно безупречная репродукция самих себя.

Я сделал несколько снимков, пользуясь соответствующей функцией телефона, и послал их Джули. Стало жарко. Воздух отяжелел от непролитой влаги. Небо обрело цвет меди, огромные фиолетовые тучи скопились на юге над гребнями крыш. Часы показывали два пополудни, но мне казалось, что уже вечереет.

Мы прошли через небольшой парк с деревьями и вытоптанной травой. Напротив него в подвале одного из зданий пастельных тонов находился бар: полумесяц столов перед широкой лестницей, ведущей вниз, к стойке, и еще столы в клинышке парка через улицу. Наццаро сидел у деревянного стола под перечным деревом с двумя молодыми мужчинами и женщиной, моложе прочих, которую снял со своих колен, едва я приблизился. На ней был желтый купальник из лайкры и тугие белые шорты. Она бросила на меня скучающе оценивающий взгляд и отошла в сторону.

- Никак не избавишься от старых привычек, Дэмиен? Корчишь из себя сердцееда, а на самом деле просто любишь шлюх.

На миг в темных глазах Наццаро мелькнул гнев. Затем он улыбнулся:

- Видел, как ты на нее смотрел. Знаю, ты думаешь, что она красива. Молода, красива и готова на все.

- Это Гавана, - произнес один из молодых людей. Он был в соломенной шляпе с красной тульей и слегка косил. Его небритый спутник показал в улыбке несколько золотых зубов и небрежно убрал ладонь внутрь канареечной рубахи, расстегнутой до пояса.

- Шлюха остается шлюхой, даже если берет две тысячи фунтов в день, - продолжал я, обращаясь к Наццаро. - Сколько потребовала с тебя Вероника Брукс, Дэмиен?

- У нас все было по любви, - ответил он, внезапно насторожившись.

На нем были короткие лосины и черная тенниска. Пальцами он теребил края лейкопластыря на правом плече. Руки выше локтя покрывали небольшие старомодные татуировки - кинжал, роняющий капли крови, развернутые веером карты, смерть с косой и три анимированных картинки - череп с дрожащим в глазницах пламенем, две нагие девки, обнимающие друг друга, будто змеи, и кобра, с зубов которой бесконечно капает дымящийся яд.

- Тебе такие нравятся? - Наццаро перехватил мой взгляд. - Могу устроить.

- Скажи своим друзьям, чтоб проваливали, мне нужно с тобой кое о чем спокойно поговорить.

- Мне их сделали, когда я был здесь в последний раз, - усмехнулся Наццаро, погладив пальцами карикатурно яркую пару девиц, извивающихся над левым локтем. - Здесь делают лучшие в мире анимированные татуировки.

- Это Гавана, - опять вставил тип в соломенной шляпе. Я подтянул к себе стул и сел.

- Нам надо поговорить серьезно, Дэмиен.

Его улыбка исчезла. Юнец в шляпе наградил меня мрачным уничтожающим взглядом, тип в желтой рубахе сказал Наццаро что-то по-испански, тот покачал головой и обратился ко мне: