Я нарезал круги в парке, когда зазвонил мобильник. На бегу я умудрился скинуть на шею наушники и закрепить за ухом телефонную гарнитуру. Я надеялся, что звонит Джули, но это оказался инспектор уголовной полиции Пит Рейд, дежурный офицер из Т12.

- У меня к тебе одно дельце, - начал он.

- Я занят, - ответил я и отключился. Я вполне мог позволить себе такое в отношении Пита Рейда, безнадежного алкоголика, находящегося на закате своей ничем не примечательной карьеры. По крайней мере когда тот звонил по мобильному… Телефон опять заверещал, выводя трели, словно маленькая и очень голодная птица. Пусть себе заливается, а я надел наушники (Элвис Костелло, переиздание первого альбома) и сосредоточился на беге.

Было воскресенье, начало июня. Небо дрожало в дымке от жары, будто укрытое газовым платком. Солнце сверкало так, словно Господь на небе задумал стать сварщиком. Судя по часам, которые Джули подарила мне на последнее Рождество, на улице было тридцать два градуса, но казалось, что жарче. Люди, раздетые в разной степени, разлеглись на выгорающей траве, точно орава беженцев, спасающихся от европейской микровойны. Проносясь мимо, я ощущал их ленивые, томные взгляды.

Я не спортсмен. Я даже смущаюсь под взглядом прохожих, словно актер, играющий в низкопробной драме, но все-таки бегаю - чтобы сохранить тонус. В известном возрасте, особенно после серьезного ранения, вы с ужасом замечаете, что ваше тело слабеет, дряхлеет и не повинуется вам так, как прежде. И еще я бегаю, потому что считаю: доблесть в том, чтобы суметь в какой-то миг пересилить себя. В былые времена совместной жизни я вернулся бы с пробежки разгоряченный, мокрый и дрожащий, и после нескольких героических секунд под ледяным душем мое заявление, что я дотянул до шести километров (благоразумно всего лишь удвоить реально пройденную дистанцию), растрогало бы Джули, и она вознаградила бы меня холодным пивом или стаканчиком славного колумбийского шардоне…

Я пробежал мимо мужчины, втиравшего солнцезащитный крем в колышущиеся бока своего пса, боксера. И дальше - мимо семейки, устроившей пикник на траве. Пот пропитал мою футболку и, стекая, собирался на поясе под резинкой шорт. Левая нога почти не болела. Я промчался мимо парня, уронившего голову между колонок проигрывателя, откуда тяжелыми толчками выплескивался в равнодушный мир шумный «металл». Миновал временный пост безопасности, расположенный по другую сторону парковой ограды, там, где завитки колючей проволоки и высокие полые пластиковые блоки, наполненные водой, сжимали дорогу, превращая ее в тропинку. Трое полицейских в алых куртках, черных брюках и зеркальных очках проводили досмотр машин в поисках бандитов, державших путь в городскую экономзо-ну в надежде разжиться стройматериалами. Не служители порядка, а быки - в самый раз для арены. Вырядились, словно персонажи «Звездного пути». Руки в боки, складные дубинки, пластиковые наручники, шокеры, баллончики с перцовым газом для особо агрессивных.

Мобильник по-прежнему заливался. Наконец, не выдержав, я нажал «Ответ».

- Где ты? - спросил Пит Рейд.

Из-за шифровального устройства полицейской сети голос звучал так, словно Пит вопил в металлическую трубу, наполненную сердитыми пчелами.

- В Шордиче. Делаю пробежку в парке.

Я обогнул двух мужиков, потягивающих пиво и уставившихся в портативный телевизор, прикрытый картонной коробкой, будто это какая-то святыня.

- «Бэндуит» надежен и полностью безопасен для всей семьи, - доносился из коробки занудный голос диктора.

- Я тебя вижу, - прогудел в ухо Пит Рейд.

- Пошел на хрен.

- Я в системе, Минимум. На тебе белая футболка и красные шорты?

- Угадал! - Мне не стоило злиться, что Пит Рейд воспользовался моей кличкой, но хоть режьте меня, а вот обиделся.

- Птичка под наблюдением, - заявил Пит Рейд.

Высокие стальные шесты возвышались на равном расстоянии по всему периметру парка. Их покрывала липкая серая «антивандальная» краска, и каждый из них венчал металлический ящичек телекамеры, под которой имелись прожекторы. Камеры через «красную линию» были подключены к АРЭСН: Автономной Распределенной Экспертной Системе Наблюдения, которая со всезнающим терпением обозревала весь Лондон.

Однажды мартовской ночью у меня на глазах эти камеры выследили лисицу. Незадачливый зверек обезумел, мечась туда-обратно в попытках ускользнуть от прожекторов, пронизывавших тьму и с беспощадной точностью скользящих по его следу. Наконец он выбился из сил и остановился. Ободранные бока вздымались. Глаза, ослепшие от яркого света, сверкали. Разобравшись что к чему, оператор выключил прожектора. Лиса исчезла во тьме. Вот тогда-то я и начал задумываться о том новом и бесчеловечном, что незаметно вошло в наш мир, о некоем огромном, холодном, ко всему безразличном разуме, словно испытывающем пределы своих возможностей. Теперь же одна камера, а за ней вторая и третья стали разворачиваться в мою сторону. Я обнаружен. Мне ничего не оставалось, как показать им средний палец.

- Девяносто два процента вероятности распознавания объекта, - констатировал Пит Рейд. - Это даже если не учитывать его хамского жеста.

- Для типа, который носит эластичную обувь, потому что не умеет правильно завязывать шнурки, ты, как я вижу, недурно подкован технически.

- У нас есть поисковые фильтры. Мы располагаем полигональным усиливающим оборудованием. Каждый субъект имеет восемь критических точек на физиономии… К тому же у тебя на футболке надпись, хотя я никак не могу ее прочесть. Не сомневаюсь, это что-то саркастическое. Ты ведь у нас известная язва, Минимум. Ну да ладно, ты мне нужен по делу.

- А кто заправляет? Кто-то должен помогать старой деве вроде тебя.

- Со мной Росс Уайттейкер, - признался Пит Рейд. - Мы вошли в систему через его телефон. Сидим в патрульной машине в Уолтемстоу и ждем команды, чтобы отправиться к одному розовому щелкоперу от журналистики.

- А что, сидеть в конторе и ждать, когда позвонят, слишком скучно?