– Не верю, что ты был когда-то ребенком, – сквозь смех проговорила Мила.

– Да, был, – улыбаясь, ответил Фюр, – но совсем не долго.

– Это как? – недоуменно спросил Изи.

– Однажды я проснулся, а мне уже тридцать, – развел руками Фюр, – ни гуся, ни села. Все закончилось.

Иезекиль с минуту смотрел серьезно, а потом вновь захохотал.

Кристин придвинулась к Рэйву и положила голову ему на плечо. Тот приобнял ее.

– Давно мы так душевно не сидели, – прошептала девушка.

– Давно я не видел Фюра таким, – он кивнул в сторону друга. Тот уже переключился на другую историю.

Кристин улыбнулась. Ей было хорошо в кругу своих. Тут она чувствовала защиту и поддержку. Эти люди – все, что ей было нужно от нового мира. Она снова коснулась живота. Сегодня она вернулась в прошлое, которое не смогла отпустить. Все эти годы она ощущала частицу, которая тянула ее вниз. Нельзя отпустить то, что отпускать не хочешь. Но, как говорил Рэйвен, нужно избавиться от прошлого, чтобы построить будущее. Иначе оно утянет тебя на дно. Вместо того, чтобы жить, ты лишь потратишь время. И Кристин его потратила на годы гнева, растущего в ней. Теперь она это понимала. Ей не изменить того, что было, но она все еще может построить нечто новое. Если только перестанет цепляться за прошлое, если отпустит, оставив только хорошее. Свой спальник она постелила рядом с Милой. Все разбрелись по углам, лишь Фюрер остался сидеть у костра, склонившись над книгой.

– Я была беременна, – сказала Кристин Миле, когда та залезала в спальник.

Мила недоуменно посмотрела на девушку.

– Я говорила об этом только с Рэйвом. Мария знает, но, видимо, понимала, что я не готова расстаться с прошлым, поэтому не задавала вопросов, – девушка тяжело вздохнула. – Рэйвен не смог спасти нас обоих.

– Сожалею, – прошептала Мила.

– Все в порядке, я должна отпустить это, – Кристин улыбнулась, – поэтому хочу, чтобы ты знала. Когда шок прошел, я впала в депрессию. Не ела, не пила, хотела умереть, – она приподняла светлые волосы и показала шрам на шее. – Рэйв вытащил меня и из этой ямы, хотя у него были дела поважнее. Он нянчился со мной, как с ребенком. Следил, чтобы я не наделала глупостей.

По щекам потекли ручейки слез. Мила лежала и смотрела на подругу, которая сейчас собиралась с духом, чтобы открыться.

– Он не обязан был, он вообще меня не знал. А потом от меня ничего не осталось, только гнев, растущий и набирающий силу. Я чувствую, Милана, как он убивает меня. Отравляет все лучшее, что было когда-то. Я хочу вернуть это. И я рада, что ты слушаешь. Иногда этого достаточно.

– Кристин, – Мила посмотрела прямо на девушку, – со мной тебе не обязательно быть постоянной воительницей. Если нужно будет поговорить, я буду рядом.

– Я знаю, – Кристин грустно улыбнулась и повернулась к собеседнице, – как и все мы будем рядом с тобой.

С этими словами девушка укуталась в спальник. Ей стало легче. Она должна была разделить ношу еще с кем-то. Кристин улыбнулась и закрыла глаза. Тяжесть в груди, преследовавшая ее все эти годы, стала меньше.

Ночь была тихая, никаких посторонних шумов. Изи не спал. Он поднял голову, посмотрел на Фюрера, потом сел. Сидевший у костра оторвался от книги и посмотрел на проснувшегося.

– Чего не спишь, щегол? – спросил он

– Слушай, прекращай! Не нравится мне тут, Фюр, – оглянувшись, сказал Иезекиль, – слишком тихо. Не бывает так.

– И что ты предлагаешь? Пошуметь?

Изи встал, подобрал нож, вскинул винтовку.

– Нужно осмотреться, – твердо сказал он.

Фюр приподнял брови.

– Ты весь пошел в него, – пробормотал он, – на ровном месте проблему видишь.

– Кристофер – хороший учитель, – улыбнулся Изи. – Ты со мной?

– Идите, – раздался тихий голос Рэйва, – я тут покараулю.

Фюр посмотрел на друга, который вылезал из спальника.

– Думал, мне одному сон не нужен, – поднимаясь, сказал он, кивнув Рэйвену.

Мужчины вышли, а новый караульный устроился у костра. Пару часов назад он разговаривал по рации с Марией. В колонии ничего не изменилось с их ухода, но он в первую очередь просто хотел услышать ее голос. Уже не раз Рэйв невольно признавался себе, что возвращаться его заставляла именно она. В трудные минуты он вспоминал ее улыбку, взгляд темно-зеленых глаз, запах. Его губы растянулись в улыбке.

***

Фюр и Изи выбрались на поверхность. Ночь была прохладная, но безветренная. Ни звука, ни шороха. Мужчины осмотрелись. Фюр качнул головой, указав направление обхода, и они медленно, озираясь по сторонам, пошли.

– Чувствуешь что-нибудь? – полушепотом спросил Фюр.

– Нет!

– Вот и я ничего не вижу, – уже в полный голос сказал Фюрер. – Уверен, что тут ничего нет.

Изи почесал затылок и огляделся:

– Не знаю, Фюр. Не бывает так. Тут явно…

Изи не успел закончить фразу, как нечто сбило его с ног. Фюрер машинально пригнулся. Он не понял, что это было, он ничего не видел, не слышал и не чувствовал. Парень просто отлетел в сторону. Ни ветра, ни звука – ничего.

– Щегол! – прокричал Фюрер, выхватив пистолет и целясь в воздух.

– Я в порядке, – подскочив, выпалил Изи. Его глаза светились. Он оглядывался по сторонам. – Фюрер, тут ничего нет. Я не понимаю!

Что-то ударило Фюра в грудь. Надавило массой. Вынудило сделать пару шагов назад. Что-то сильное.

– Это «ничего» крайне агрессивное, – пытаясь уловить хоть что-то, прокричал Фюр.

Изи опять отлетел. Паренек был легче Фюра, поэтому неведомая сила могла легко его опрокидывать. После падения его протащило по земле. Дыхание сбилось.

– Щегол, дуй назад! – прокричал Фюр.

Изи быстро поднялся и рванул в сторону их убежища. Фюрер немного помедлил. Видимо, эта сила выбрала врага послабее. Изи через каждые три шага отлетал то в одну, то в другую сторону. Фюрер направил на него пистолет.

– Ты что, хрен бородатый, стрелять в меня вздумал?! – проорал Иезекиль.

– Твое чутье не даст тебя подстрелить, а эту тварь легко! А теперь бликуй!

Изи удивился гениальности плана. Он снова вскочил на ноги и рванул к убежищу. Все его чувства обострились, глаза вспыхнули еще ярче. Мир вокруг стал замедляться. Не так, как раньше, хуже, будто его способности блокировали.

Фюрер глубоко вздохнул, внимательно глядя на жертву невидимого охотника. Нужно поймать момент, когда оно снова попытается опрокинуть Изи, а затем стрелять. Придется полагаться на чутье. Он напряг слух и закрыл глаза. Мир, и без того тихий, стал еще тише. Изи вскрикнул, глухой удар, шорох. В голове рисовалась картина, основанная на слышимых звуках. Из глубин раздалось легкое «цок, цок, цок». Когти. Каждый раз, касаясь земли. Едва уловимый звук, но его достаточно, чтобы дополнить картину. Он сможет.

Иезекиль бежал, что-то коснулось его спины. Раздался выстрел. В ночной темноте две пули, одна за другой, летели ему между лопаток. Словно в замедленной съемке из глубин Марианской впадины – только звук выстрела и пуля, повисшая в воздухе. «Спасибо, Фюрер», – на мгновение подумал Изи, потом резко извернулся и взмыл в воздух. Инерцией его перевернуло, но он как кошка встал на ноги и всадил свой нож в пустоту. Нож застрял. Прямо перед ним в воздухе висели две пули, и по ним текла белая жидкость, похожая на гель. Такая же стала покрывать его нож.

– Оу, – только вырвалось у Изи.

– Мы достали гада! – подойдя, сказал Фюрер. – Вот только не видно его по-прежнему. Но кровью истекать он может.

Изи повернул рукоять ножа, и уши заложило еще больше. На мгновение слух вообще пропал. Ощущение было не из приятных. Фюрер шевелил губами, но Иезекиль не слышал его. Он достал свой нож и ударил в пустоту сверху. На секунду уши заложило так сильно, что парень подумал, будто ему сдавили голову тисками, а потом резко все прошло.

– Круто! – выдохнул Фюрер. – Эта тварь глушила нам перепонки своим ревом.

– Чего? – скривился Изи, ковыряясь в ухе.

– Чем больше она орала, тем больше мы глохли. И пасла она нас давненько.