Зуб подался вперед и выгнул настольную лампу так, чтобы луч падал прямо на изуродованное лицо Барри.

Тот сидел, низко надвинув ковбойскую шляпу, из-под которой с обеих сторон выбивались пряди светлых волос. Глаза Барри налились кровью, а кожа на лице кривилась хребтами и впадинами, словно растянутый и сдувшийся воздушный шарик. Тело его было крупным, почти грузным. Он по-прежнему держал в руке пистолет, но угрозы в его поведении уже не ощущалось.

– Вам доставляет удовольствие разрушать чужие жизни, мистер Барри?

– Мистер Зуб, после того как я пережил аварию вертолета и потратил следующие два года на регулярные визиты в ожоговый центр больницы Королевы Виктории в Суссексе, у меня появилось достаточно времени на размышления. Хотите знать, к какому выводу я пришел?

Зуб снова посмотрел на него.

– И к какому же?

– Жизнь – это игра. Выигрыш, проигрыш. Большинство людей этого не понимает. Но так оно и есть, просто глупая игра. Я помогаю этим выросшим в нищете мальчикам из Ганы без гроша за душой и шансов на будущее, потому что за пятьсот лет колонизации европейцы поработили и разграбили их страну. Теперь, благодаря мне, кое-кто из них получит богатство, о каком даже не мечтал.

– Обманывая достойных людей с Запада и разрушая их жизни? А теперь ваш доверенный деловой партнер обдурил вас самого. Вы хотите, чтобы я остановил Коупленда и его очаровательного помощника Дунстана Огванга. Это тот парень с мачете, правильно? А вам известно их прошлое? Мальчики-солдаты. Они понимают только жестокость. Человечность им не свойственна. Поэтому вы и привезли их в Германию, да? Руководить вашим мерзким учебным лагерем.

– Академией, мистер Зуб.

– Академией? Верно. Академией интернет-мошенничества. Знаете, у вас какие-то извращенные моральные принципы.

Зуб побывал в этой школе, расположенной в Баварии. Schloss[10] на вершине холма, бывшая резиденция одного из не самых обаятельных приятелей Адольфа Гитлера, казненного в Нюрнберге. Стив Барри воспользовался политикой открытых дверей канцлера Ангелы Меркель для тех, кто ищет убежища, и перевез сюда больше сотни так называемых мальчиков «сакава». Потом организовал им учебные туры в Англию, чтобы они лучше поняли культуру страны и отточили навыки поиска будущих жертв.

– Не вам рассуждать о моральных принципах, мистер Зуб.

– О чем нам действительно нужно поговорить, мистер Барри, так это о пересмотре контракта. Вы наняли меня охранять Лену Уэлч от неких людей, которые ей угрожали. Вы велели мне припугнуть их, но не предупредили, что это два свихнувшихся психопата. Правила игры меняются. Чтобы сохранить свой бизнес, вам нужно устранить Коупленда и Огванга, верно?

– Ну, в общем-то, да.

– Но это предполагает совершенно иной размер гонорара. Одно дело – защита, и совсем другое – устранение. Моя цена – по миллиону долларов за каждого. Если надумаете, то вперед. Вы знаете, где меня искать. Как только я услышу, что банк перевел мне деньги, сразу же примусь за работу. Похоже, миссис Сьюзи Драйвер – очень милая леди. Ваш бывший деловой партнер и его приятель, кажется, решили, что смогут защитить свой бизнес с помощью жестоких законов, действующих в той среде, где они выросли. А вы не опасаетесь, что они разрушат этим свой бизнес, а заодно и ваш? Так сказать, побочный ущерб.

– Мистер Зуб, у меня больше сотни славных мальчишек из Ганы, которые прилежно учатся, чтобы самим стать лучше и обеспечить своим родным более пристойную жизнь. Жестокость и жадность Коупленда может все это погубить.

– Вы сами верите красивым словам о своей миссии, так ведь, мистер Барри? Вы приукрашиваете собственные изъяны и пытаетесь оправдать ваш грязный бизнес. «Стив Барри, спаситель Третьего мира».

– Тогда расскажите мне о своей миссии, мистер Зуб. Любопытно будет послушать: я весь внимание, уже развесил уши.

– А вот такого просто не может быть, – парировал Зуб. – Ваши уши сожжены серной кислотой.

27 сентября, четверг

Этот шестидесятитрехлетний мужчина с открытым мальчишеским лицом и копной седеющих волос больше походил на милого дедушку, чем на мастера рюкю кэмпо, обладателя девятого дана и черного пояса. Одетый в свой лучший твидовый пиджак и надушившийся дорогим одеколоном, Мэтью Сорокин сидел за шатким столиком из кованого металла перед баром «Бензиновая обезьяна» на оживленной Дюваль-стрит в Ки-Уэсте, штат Флорида. Допивая светлое бочковое пиво, он наблюдал за отдыхающими, совершающими утренний моцион. Наблюдал внимательнее, чем обычно, с нарастающим нетерпением, а женщина, с которой у него было назначено свидание, все не появлялась.

Она опаздывала уже на целый час.

Мэтью приготовил ей сюрприз на завтра: собирался взять ее на День защиты побережья, проводимый организацией «Раненая природа». Надеялся произвести на любимую впечатление своей заботой об окружающей среде и животном мире, показать себя с новой стороны: пусть она увидит, что перед ней не просто коп.

Сорокин располнел после того, как семь лет назад уволился из отдела по расследованию убийств нью-йоркской полиции. Причем намного – тридцать пять фунтов мусора налипло на него с тех пор, как он последний раз вставал на весы. Мэтью насмотрелся на то, как выглядит избыточный вес изнутри, ибо по долгу службы присутствовал на множестве вскрытий. Не особенно приятно: желтая жирная масса. Сам он лишние фунты набрал в основном за последние два года, после того как расстался с Розанной… Точнее говоря, это она его бросила.

Его бывшая супруга просто проснулась как-то утром и объявила, что не любит мужа вот уже десять лет и не хочет больше жить с ним. Обе дочери давно выросли, покинули дом и завели собственные семьи, а их собственные отношения, сказала жена, зашли в тупик: они медленно стареют, все больше и больше ненавидя друг друга.

Розанна была очень замкнутой женщиной и на протяжении долгих лет замужества многое держала в себе, скрывая от Мэтью. Включая и периодические романы, о которых он узнал только тогда, когда по ошибке взял на работу ее мобильник вместо своего, – глупо получилось, у них были аппараты одной модели и одинакового цвета. И телефон зазвонил, как только Сорокин отъехал от своего дома в Куинсе. Он ответил и услышал мужской голос: «Отлично, крошка, я вижу по приложению, что ты в пути. Я сегодня весь такой возбужденный. Буду в отеле через сорок минут. У тебя уже течет?»

«Да вроде бы нет, – ответил Мэтт. – Это муж Розанны. Но если вы настаиваете, я спрошу, закрыла ли она кран в душе».

Ему нравилось думать, что, услышав его слова, парень наложил в штаны. Звук, который он при этом издал, был очень похожим.

При всех своих недостатках Розанна замечательно готовила и, зная, какую дрянь чаще всего едят полицейские во время дежурства, старалась обеспечить им обоим здоровое питание. В свои пятьдесят пять она сохранила потрясающую фигуру. Да и сам Мэтью, благодаря ее строгости в отношении еды, оставался в хорошей форме, с возрастном почти не располнев.

А потом все это вылетело в трубу: вон какое пузо наел. Готовить Сорокин совершенно не умел, не мог даже как следует разогреть еду в микроволновке, постоянно забывая то снять крышку, то развернуть фольгу. В результате пища взрывалась, а духовка изнутри напоминала электрический стул. Он и сам понимал, что слишком нетерпелив и напрасно никогда не читает инструкций. Однако давайте говорить начистоту: если вы дожили до седых волос, но так и не развили свои кулинарные способности, то теперь делать это уже поздно. Для Мэтта Сорокина кухня так и осталась местом, где можно остудить пиво в холодильнике, развернуть упаковку и съесть готовую еду и открыть банку с консервами для кота, который достался ему потому, что Розанна недолюбливала их домашнего питомца.

Бо́льшая часть этих лишних тридцати пяти фунтов приходилась на бургеры, пиццу и картофель фри – фастфуд, который Розанна в доме не терпела. Полнота доставляла Мэтью неудобства: казалось, он ходит с молотками, зашитыми под кожу. Приходилось покупать брюки на размер больше. Вдобавок с увеличением веса он понял, что стремительно теряет спортивную форму. Он продолжал упражняться в карате, которым занимался без малого пятнадцать лет. Но начал замечать, что теперь ему все труднее справляться с молодыми противниками.