Беспокойство настолько измучило Джонни, что буквально довело его до оцепенения. Он и сам уже не понимал, чего хочет.

– Просто немного воды, пожалуйста.

Полицейские вышли из комнаты, и он снова проверил телефон. А потом еще раз. Очевидно, произошла ужасная ошибка. Может быть, Ингрид опоздала на самолет? Причин могло быть сколько угодно. Скорее всего, просто перекрыли дорогу в аэропорт из-за какой-то аварии. Он послал Ингрид новое сообщение. Возможно, полицейские все перепутали, и она до сих пор ожидает свой багаж в зале прибытия. Или заполняет заявление о пропаже багажа.

Ответа не было.

Джонни набрал ее номер.

Однако в ответ услышал лишь сообщение робота на немецком, которое толком не смог понять. Но там, похоже, возникли какие-то проблемы с номером.

Может быть, мобильник не ловит? Или Ингрид потеряла телефон? Или аккумулятор сел?

В комнату вернулась женщина-полицейский – констебль Уайльд, вспомнил он. А следом и ее коллега. Она поставила на стол стакан с водой. Джонни поблагодарил ее.

– Мистер Фордуотер, вы не возражаете, если мы с сержантом Поттингом запишем наш разговор? – спросила констебль.

– Конечно, почему бы и нет, – холодно ответил он.

– Мы встретились с вами в аэропорту, потому что нам позвонила ваша сестра Энжела, и ее звонок убедил нас, что вы стали мишенью аферистов в рамках того дела, которое мы сейчас расследуем. Возможно, вы помните, что пару месяцев назад вас посетила наша коллега, детектив-констебль Хелен Сёрл. Она высказала опасения, что вы стали жертвой мошенников, орудующих во Всемирной паутине, но вы тогда с ней не согласились. Мы считаем, что теперь ситуация изменилась, и хотим задать вам несколько вопросов. Будет проще, если у нас сохранится запись беседы, поэтому мы благодарим вас за разрешение.

Полицейские уселись напротив Джонни. Констебль нажала кнопку на пульте управления и наклонила голову в сторону камеры:

– Время: двадцать часов десять минут, двадцать четвертое сентября, понедельник. Детектив-констебль Уайльд и детектив-сержант Поттинг опрашивают мистера Джона Чарльза Фордуотера.

Она ободряюще посмотрела на него. Джонни так и не прикоснулся к воде.

– Мистер Фордуотер, – начал Поттинг, – могу я узнать, как вы познакомились с Ингрид Остерман?

Джонни покраснел.

– Онлайн, в немецком агентстве знакомств.

– Когда это произошло?

– Почти год назад.

– Двадцать второго октября, правильно?

– Честно? Я не помню точную дату.

– И вы разместили на сайте следующее объявление: «Вдовец пятидесяти пяти лет, бывший офицер, неплохой гольфист, любитель пеших прогулок, изысканных вин и хорошей еды, разгадывающий кроссворд в „Таймс“ за десять минут, ищет даму с похожей жизненной позицией для дружеского общения и, возможно, романтических отношений».

Джонни пожал плечами:

– Ну, разместил, и что? Понимаете, я к этому времени уже четыре года жил один после смерти моей дорогой Элейн. Когда-то я служил в Германии, и, должен честно признаться, мне нравились немецкие женщины, хотя тогда я был женат и не ходил на сторону. Но было в них что-то привлекательное – они казались мне сильными, уверенными, полными жизни.

– Когда эта дама начала просить у вас деньги, мистер Фордуотер?

– Почему вы спрашиваете?

– Это может иметь отношение к делу, сэр.

Джонни снова повел плечами:

– Приблизительно через месяц после знакомства. Ингрид собиралась приехать ко мне на уик-энд, но кто-то въехал в ее машину по дороге в аэропорт. А бывший муж выгреб все с ее банковского счета. Вот я и перевел ей три тысячи евро на ремонт машины… ах да, и еще две тысячи на медицинское обследование после аварии: МРТ и прочую ерунду. Очевидно, бывший муж не предупредил ее, что не оплатил страховку.

– И это все, что вы ей посылали? – уточнил Поттинг.

– Поначалу – да, в долг. Недели через три она все вернула и любезно добавила двести евро сверху, объяснив, что это проценты.

– Неужели все вернула? – удивился Поттинг.

– Да.

– А после этого вы отправляли ей деньги? – поинтересовалась Уайльд.

Джонни замялся.

– Ингрид сказала, что хочет приехать ко мне, но двух ее сыновей собирались исключить из частной школы-интерната по той же самой причине: бывший муж не заплатил за обучение. Я послал ей тридцать тысяч, чтобы покрыть расходы за следующий семестр, тоже в долг, как и на ремонт машины. Она пообещала, что расплатится, как только оформит развод и получит свою долю за продажу семейного дома, как полагается по немецким законам.

– Вы переводили еще какие-то деньги этой даме, мистер Фордуотер? – продолжала напирать Уайльд.

– Послушайте, честно говоря, все это очень неприятно, – постепенно раздражаясь, ответил он. – Я не хочу больше об этом говорить. Не могли бы вы отвезти меня обратно в аэропорт, к моей машине?

Поскольку прежде Велвит Уайльд работала в отделе по борьбе с экономическими преступлениями, она хорошо знала, что жертва мошенничества проходит через несколько стадий. Первоначальное отрицание сменяется сомнениями, а затем частичным принятием. Потом приходит понимание, гнев и, наконец, начинаются обвинения и проклятия, адресованные всем и каждому. Мистер Фордуотер последовательно продвигался по этому скорбному пути.

– Мы непременно отвезем вас назад, – заверил его Норман Поттинг. – Но не могли бы вы сначала рассказать, переводили ли еще какие-либо средства Ингрид Остерман, мистер Фордуотер.

– Вообще-то, я майор, – недовольно поправил он. – Но зачем вам это нужно знать?

– Как я уже говорил, это может иметь отношение к делу, сэр… майор.

– Хорошо, я отвечу: да, переводил, еще пару раз.

– И сколько именно?

Помедлив немного, Джонни признался:

– Довольно значительные суммы на самом деле. – Он снова погрузился в молчание, глядя на погасший экран телефона. А затем пояснил: – Понимаете, Ингрид нужны были деньги на адвоката, чтобы противостоять козням этого интригана, ее бывшего мужа. И это обходилось недешево. Я одолжил ей шестьдесят тысяч на судебные тяжбы. Сверх того, мать несчастной леди страдала болезнью Альцгеймера, которая все прогрессировала. Вероятно, в Германии нет таких государственных лечебных учреждений, как в нашей стране. А мать жила вместе с ней, понимаете? Поскольку Ингрид собиралась переехать ко мне, то единственным выходом в подобной ситуации было поместить мать в дом престарелых, так что я помог ей и в этом тоже.

– Очень благородно с вашей стороны, – заметил Норман Поттинг. – И каков был размер материальной помощи?

– Я оплатил годовое содержание ее матери – сто двадцать тысяч евро.

Джонни оставил без внимания сочувственный вздох женщины-полицейского.

– По моим подсчетам, в сумме получается больше двухсот тысяч, правильно? – уточнил Норман Поттинг.

– Ну, более или менее. Было еще кое-что по мелочи. – Джонни покраснел. – Я просто дал Ингрид взаймы, и она непременно все вернет, как делала раньше. Но какая тут связь с вашим делом?

– Самая прямая, сэр. Могу я задать вам вопрос личного характера? Вы богатый человек, майор Фордуотер?

– Богатый? Да нет, какое там. Я был кадровым военным. А когда уволился из армии, работал в сфере благотворительности, пока с женой не случилась беда – у нее обнаружили рассеянный склероз. Мне пришлось уйти с работы, чтобы ухаживать за ней постоянно. В последние два года Элейн требовался круглосуточный уход, что подкосило меня в финансовом отношении. И еще частная медицинская помощь. Понимаете, у нас не было страховки.

– И тем не менее вы перевели этой даме, Ингрид Остерман, больше двухсот тысяч евро?

– На самом деле я… взял кредит в банке под залог своей квартиры. Я по уши увяз в долгах. Продал старинный «бентли», доставшийся в наследство от отца. Но все будет хорошо, потому что Ингрид вернет мне долг, когда получит свою долю от продажи дома в Мюнхене. Я не мог поступить иначе. – Он пожал плечами. – Понимаете? Если ты кого-нибудь любишь, то помогаешь ему и ничего для него не жалеешь.