Оштукатуренные стены выкрашены в мрачно-синий цвет. Практично и сердито. Разводы, темные пятна и прочие паутины на таком фоне не так заметны. Казалось, что ремонта здесь не было со времен Дзержинского.

При входе мы упёрлись в помещение дежурной части, больше напоминавшей локацию современного зоопарка – за широким «аквариумным» стеклом жила своей жизнью дежурная смена: дежурный и помощник.

Над стеклом во всю ширь красовался огромный лозунг: «Главная обязанность милиции – верно служить народу». И сбоку мелким шрифтом указан источник сего изречения: «1969, Постановление ЦК КПСС».

– О! Морозов! – уставился на меня из-за стекла тучный, напоминавший гиппопотама в форме, дежурный.

Я опешил и не нашелся, что ответить. В голове промелькнуло тыща мыслей. Самая основная из них вопила: откуда мент знает мою фамилию из той, прошлой жизни? Морозов! Я снова спешно оглядел себя, ожидая увидеть свое старое тело с пробегом в почти шестьдесят годков, но с облегчением выдохнул. Нет… Все в порядке, я по-прежнему молод и глуп. Но он же сказал: МОРОЗОВ… Я ведь ясно слышал.

Версия пришла неожиданно… А что если в этой жизни, реальности, времени (не знаю пока, как обозвать точнее этот мир) я тоже ношу фамилию Морозов? А что, даже повезло! Не надо будет привыкать к новой. Хотя, скорее всего, дело совсем не в везении. Притянул меня тезка, душу мою… Игры вселенной? Происки богов? Демонов? Да пофиг, теперь я знаю, что я Морозов. И, судя по всему, личность в городе небезызвестная. Если мент меня опознал, значит, меня уже частенько сюда доставляли. Эх… Неужели и в этой жизни я уголовник? Снова мне при виде погон поворачиваться мордой в стену? Ну нет… пока молодой, можно и с чистого листа начать.

Пока я размышлял, мои конвоиры вступили в разговор с дежуркой.

– На пляже гражданина задержали, – доложились они, повернувшись бочком к стеклу, чтобы засветить красные повязки. – Хулиганил. Участковый здесь?

– На выезде, – ответил «гиппопотам».

– Куда же нам задержанного?

– Здесь оставьте, начальнику его уведу, это же Морозов.

Дружинники тоже прониклись моим авторитетом, ведь старлей из аквариума знал меня в лицо, а значит, рыбку они поймали крупную.

– Мы от КООД Мясокомбината, – напомнил белобрысый свой комсомольский оперативный отряд. – Если что, это мы его задержали. Запишите там… в журнале доставленных.

– Идите уже… на маршрут, – вздохнул толстяк. – За Морозова грамот не выписываем.

Дружинники хотели еще поспорить, но старлей, с лицом спокойным, усталым и широким, как у Будды, кивнул мне:

– Пошли, Сашка, к начальству.

Етишкины пассатижи! Имя тоже моё у реципиента оказалось! Голову даю на отсечение, что и отчество совпадёт. Нет, это точно не случайность, а карма таки какая-то… Аж перекреститься захотелось, но я не верующий, да и в СССР не принято молиться на людях. Это всё надо не забывать. А к начальнику я схожу. Все же я еще не понял, где мое место жительства и каков род занятий. Вор-карманник? Мелкий уголовник? Или бездельник, хулиган? Нет, на хулигана не похож – я уже себя немного запомнил. Больно внешность ухоженная и невзгодами дворов не порченая. А теперь ещё и лицо было видно, хотя бы частично, в отражении стекла дежурной части. Парень как парень. В меру лопоух, на вид по-советски простоват, роста среднего, телосложения не богатырского. Не красавец, но и не урод далеко. Короче, настоящий умытый и причёсанный советский парень, каких в документалках старых показывают.

Дежурный подтянул под животом сползающие форменные брюки цвета мокрой мыши и потопал на второй этаж. Деревянные ступени лестницы натужно заскрипели, казалось, вот-вот развалятся под его тушей. Я с опаской последовал за ним – не хотелось провалиться. И почему в этом Зарыбинске нормальную ментовку нельзя построить? Но тут же я вспомнил, что проблема с площадями в Союзе всегда была. По крайней мере, в провинции точно, а в Москвах – не знаем.

– Морозов? – глазел на меня сверху дежурный, он уже взобрался на второй этаж. – Ну ты чего застыл?

– Иду, – насмелившись, я проскочил аварийные ступеньки в три прыжка.

Взлетел на второй этаж. Легко и бодро, аж сам удивился. А потенциал у моего тела определенно есть. Если физической нагрузкой его озадачить, то вполне себе мужиком можно стать, не все так плохо, как казалось. Самое главное, нет никаких эксцессов и болей в аппарате моем опорно-двигательном. В прошлой жизни он все меньше становился двигательным и все больше – опорным.

– Разрешите? – постучался в дверь дежурный.

Дверь непростая – по-начальственному пухлая, среди всех других выделяющаяся, обита потрескавшимся черным дерматином, а наверху табличка: «начальник майор милиции П.П. Кулебякин».

– Да! – отозвалась голосом с хрипотцой приоткрытая щель за дверью.

Дежурный на удивление ловко протиснулся внутрь, открыв дверь ровно на столько, сколько требовалось для ширины его тушки. Тренированный, гад, к начальству хаживать.

Я проскочил за ним тоже без сложностей, мне и вдвое меньше пространства хватило бы.

– Чего хотел? – оторвал взгляд от расстеленного на столе «Советского спорта» майор лет преклонных, но по некоторым косвенным признаками – вполне себе еще мужик. И по бабам ходок и выпить мастак. Таких престарелых котов, сразу видно. Взгляд живой и с хитринкой. Блеклые усы ровно подстрижены, как на выставку. Лысина тщательно зализана остатками выцветших волос. Чувствуется запашок парфюма советского пошиба: аромат сена и дубового мха.

Никак «Сашей» пшыкается? Популярный одеколончик, одобряю. Был раньше у меня такой. Только никогда не мог понять, почему на этикетке и на коробочке морда утонченного французика (ну или другого евроГейца, их сейчас вообще не разобрать, ни по нациям, ни по гендеру). Я вот считаю, что на наши одеколоны надо ставить наши русские морды. Которые знают, как карбюратор перебрать, как траву покосить и, если что, могут запросто коктейль из этого самого одеколона забабахать. Например, советский коктейль «Александр III». Как щас помню, делается он просто: «Тройной» плюс «Саша» и без закуски.

– Петр Петрович, – вдруг чуточку вспотел дежурный. – Тут это самое… Морозова дружинники задержали.

От его былой бегемотской вальяжности не осталось и следа. Очевидно, начальник держал личный состав в строгости, как помещик крепостных, только сёк словом и крепким матом, а не розгами. Старлей напоминал сейчас испуганного школьника, который словно готовился услышать страшную фразу: «Так, а теперь убираем учебники и достаëм двойные листочки…».

– Морозов, ты чего натворил, дурья башка? – усталым взглядом уже в меня уперся майор.

– Ничего такого, гражданин начальник. На пляже загорал, подошли двое и…

– Ой, Морозов, ядрёна сивуха! – поморщился, будто от зубной боли, мент, – вечно у тебя причина какая-то. И какой я тебе «гражданин начальник»? Перегрелся? Иди уже с глаз долой, без тебя забот по самые гланды. Что встали?! Гребите отсюда, я сказал…

С одной стороны, я рад, что меня так легко отпустили, но с другой, я так и не понял, куда мне идти. Ну не спрашивать же у начальника ГОВД, тогда точно упекут в учреждение государственное, но немного другой направленности. В голове вдруг послышалась фраза голосом актрисы Крачковской: «…И тебя вылечат».

– Товарищ майор, а кто такой Эрик Робертович? – спросил я, и поймал себя на мысли, что майора назвать "товарищем" оказалось не сложно. Как говорится, новая жизнь, новая личина, нужно соответствовать образу советского парня.

– Ты чего, Морозов? – покрутил пальцем у виска майор и горько вздохнул, будто я его обидел чем-то.

Не стал я уточнять, чем. Пока майор не передумал, я поспешил на выход. Обогнал дежурного, вышел на крыльцо и задумчиво сунул руки в брюки. И тут в необъятных провалах, именуемых карманами, нащупал ключ.

Опа! Как я его раньше не нашел? Вытащил, оглядел. Ключик не золотой. Самый что ни на есть простой, но я почувствовал себя вдруг счастливым Буратино. Потому что на ключике на скрепке висела неказистая, но обнадеживающая бирка из отрезка рыжей покоробленной клеёнки. На ней выведено ровно и округло шариковой ручкой: «Общеж. № 1 ком. 13».