Проснулся я, когда самолёт коснулся шасси бетона аэродрома в Симферополе. Надо же — уснул незаметно. Вроде и спать не хотел. Значит, хотел. Только не осознавал. И то сказать — последнее время сплошные нервные нагрузки и тысячекилометровые перелёты. Вот организм и нырнул в сон, как в лучшее средство для восстановления. То-то чувствую себя отлично! Я вспомнил, что и в Москве перед вылетом чувствовал себя отлично и засмеялся. Шествующая мимо стюардесса, приостановилась и задержала на мне взгляд. Действительно, сидит молоденький парнишка и смеётся невесть чему.

— Всё нормально, девушка, — подмигнул я ей. — Мы хорошо долетели, мягко сели, и за иллюминаторами Крым! Это ли не причина для радости? Моя благодарность экипажу и лично командиру корабля. Скажите, Сергей Ермолов благодарит.

— Вы — Сергей Ермолов? — глаза стюардессы расширились. — Тот самый? Ой, простите, я вас не узнала сразу.

— Это хорошо, — сказал я. — Чем реже меня будут узнавать, тем лучше для всех.

Вместе с двумя охранниками (Бориса и Антона сменили новые ребята) и другими пассажирами я спустился по трапу. Сияло крымское солнце. Две чёрные «волги» ждали неподалёку.

— Сергей Петрович? — молодой человек незапоминающейся внешности в тёмно-синем костюме и солнцезащитных очках, которые сразу выдавали в нём работника органов и любителя западных шпионских фильмов, безошибочно подошёл прямо к нам.

— Он самый.

— Прошу в машину. Приказано доставить с ветерком, — от позволил себе улыбнуться.

— Что ж, доставляйте, — улыбнулся я в ответ.

Багаж — удобная и привычная спортивная сумка был со мной, у моей охраны — тоже. Под заинтересованными взглядами пассажиров, загружающихся в аэропортский автобус, мы сели в машину. «Волги» заурчали движками, резко взяли с места, проскочили насквозь Симферополь и вскоре мы мчались на юго-восток, к морю. Действительно, с ветерком.

Пансионат «Глициния» или Государственная дача номер один, как объяснил мне ещё в Москве всезнающий Василий Иванович, располагался на южном берегу Крыма, неподалёку от Ялты. В этих местах, по словам Василия Ивановича, любил отдыхать ещё император Александр Первый, а теперь, с подачи Никиты Сергеевича Хрущёва, отдыхает партийная и хозяйственная верхушка Союза Советских Социалистических Республик.

— Я там не был ни разу, — признался Василий Иванович. — Но говорят, высший шик.

К любому и всяческому шику я всегда был равнодушен. Чисто, удобно, красиво — этого вполне достаточно. Здесь всё это присутствовало: и чистота, и удобства, и красота. Просторный однокомнатный номер с видом на море меня тоже вполне устроил. Я переоделся в летние шорты, тенниску с короткими рукавами и был препровождён на летнюю террасу. Там, за столиком, в тени, сидели четыре человека. Генеральный секретарь Коммунистической партии Советского Союза Леонид Ильич Брежнев, руководитель Центра подготовки космонавтов им. Ю. А. Гагарина Георгий Тимофеевич Береговой, лётчик-космонавт Валерий Фёдорович Быковский и секретарь ЦК КПСС Дмитрий Фёдорович Устинов.

Точно, подумал я, о Луне разговор пойдёт. Все здесь, даже Устинов, он ВПК курирует и предприятия космической отрасли, кому как не ему эти вопросы решать.

— А вот и он! — провозгласил Леонид Ильич, поднимаясь мне навстречу. — Здравствуй, Серёжа. Дай-ка я тебя обниму да поцелую!

Мужественно выдержав и то, и другое, я поздоровался за руку с остальными и уселся за стол.

Так, что здесь у нас? Чай, кофе, лимонад, выпечка, фрукты. Взял персик, откусил.

Вкусный!

Налил себе лимонада «Крем-сода», запил.

Хорошо!

— Не поверите, — сказал я, — но в этих заграницах не достанешь обычного нашего советского лимонада. Соскучился, — я допил и налил себе ещё.

— Надоела кока-кола? — осведомился Устинов.

— Как сказать… Своё, родное, оно всегда лучше.

— Мне нравится такой подход! — засмеялся Брежнев. — Своё, родное всегда лучше. Вот это мы и собрались обсудить.

— Правильно, — сказал я. — На Луну нужно лететь на нашем корабле. Если он, конечно, готов.

— Шаман, — сказал Береговой, — я всегда говорил.

— Так готов или нет? — спросил я.

— Погоди, не беги впереди паровоза, — сказал Леонид Ильич. — Расскажи сначала о том, как съездил. Только коротко и по делу.

Я рассказал. О Фиделе, волейболе, гравилёте, Бермудском треугольнике и дельфинах. Как добрались до Аресибо, поймали радиосигнал с Каллисто и всех остальных событиях, последовавших за этим.

— Дельфины, — сказал Брежнев и посмотрел на море, сверкающее под крымским солнцем. — Не знаю, как вас, товарищи, а меня эта история с дельфинами волнует и беспокоит не меньше, чем история с гарадским звездолётом. Даже больше. Уж извини, Серёжа.

— Прекрасно вас понимаю, Леонид Ильич. Разумные существа, которые могут создавать такие феномены, как Купол искажённой реальности, не могут не волновать и не беспокоить.

— Именно! — воскликнул Брежнев, достал из пачки «Новости», лежащей на столе, сигарету, прикурил от зажигалки. — Именно, — повторил, выпуская дым. — Что если они такие купола могут создавать в любом месте планеты по своему желанию?

— Это вряд ли, — сказал я. — Они — Морской народ, на суше жить не могут. Но, если хотите, при случае попробую узнать.

— Да уж узнай, пожалуйста, — сказал Брежнев. — И ещё мне не понятно. Как мы могли столько времени жить рядом с ними и не догадываться, что они разумны?

— Это как раз просто, — сказал я. — Ещё ста лет не прошло, как просвещённые европейцы не считали представителей некоторых африканских племён за людей и даже держали их в зоопарках на потеху белой публике.

— Отвратительно, — сказал Устинов.

— Тем не менее, факт.

— Вспомнил, — сказал Брежнев. — Так и было. Почему-то всё время хочется об этом забыть.

— Но забывать нельзя, — сказал я. — Мы не злопамятные, но память у нас хорошая.

Присутствующие рассмеялись.

— А на Гараде есть разумные животные, кто-то вроде дельфинов? — спросил Быковский.

— Нет, — покачал я головой. — Даже близко.

— Получается, Земля — уникальная планета, — продолжил Быковский. — Родина сразу трёх цивилизаций разумных существ.

— Это так, — сказал я. — Хотя я не уверен, что у дельфинов имеется цивилизация в нашем понимании этого слова.

— Значит, придётся измениться нашему пониманию, — улыбнулся Быковский.

— Ладно, оставим пока дельфинов, — сказал Брежнев. — Хотя, повторю, лично меня они очень волнуют. Что конкретно тебе предлагал Киссинджер?

[1] Сеть магазинов «Берёзка», где с иностранными гражданами торговали за валюту, а с советскими за особые сертификаты (позже

— чеки).

[2] Стихи Полины Орынянской

— Нельзя соглашаться на их «Аполлон», — сказал Устинов. — Я всё понимаю. Шесть успешных экспедиций на Луну, громадный опыт, неоднократно опробованные и надёжные технические системы. Но, если сейчас, мы отдадим инициативу, потом не догоним.

— Согласен с тобой, Дмитрий Фёдорович, — кивнул Брежнев. — Не догоним. Американцы цепкие, если что заграбастают, не выпустят, хоть какие договора с ними подписывай. А тут целый инопланетный межзвёздный корабль сам в руки упал! Да они костьми лягут и ужом извернутся лишь бы всё им досталось. Кинут нам какие-нибудь крохи с барского стола, а мы только зубами скрипеть будем да локти кусать.

— Ну, без меня-то они с «Горным эхом» не разберутся, — заметил я.

— Мал ты ещё, Серёжа, не понимаешь, — сказал Устинов. — То есть земная часть твоей личности мала, а гарадская просто не имеет нашего земного опыта. У вас же там, на Гараде, почти коммунизм, и все люди друг другу братья, так?

— В общем и целом, — сказал я. — А что?

— А то, что на Земле не так. И дело, поверь, не только в политиках, из-за которых, как считают недалёкие и прекраснодушные романтики, происходят все беды. Существуют национальные и экономические интересы. Не станешь за них драться — иногда в прямом смысле слова — прощайся с суверенитетом. Сожрут с костями и перьями. Мы не на Гараде, у нас пока ещё всеобщий коммунизм не наступил. Ты с бродячим цирком три месяца по Штатам поездил и думаешь, что знаешь американцев? Ни хрена ты их не знаешь. В лицо улыбаются, а за доллар удавятся.