Император так ярко видел, как спрыгнул с коня, как подхватил ее на руки. Лара казалась самой легкой, самой прекрасной… Ее волосы, точные черты лица, подтянутая, но не мужественная фигура. Если подумать, Лариса Вовк являла собой идеалом человека… Пока не предала. Пока не обманула. Все эти годы он пытался понять, зачем она это сделала. Неужели не могла прийти к нему? Неужели он бы не послушал? И каждый раз, размышляя об этом, Николай Павлович приходил к мысли, что слишком хорошо только Лара его знала.

Он снова задумался: а была ли та встреча на самом деле? Николай Павлович не мог припомнить подробностей, не мог точно сказать, как именно отыскал графиню. Воспоминания о Ларе были такими же, как она сама – туманными и загадочными. Что было бы, прислушайся он к ее объяснению? Прости он ее раньше? Они были бы вместе? Резкий и жестокий голос Пелагеи Макаровны:

– Вы нынче о ней вспоминаете с теплом, оттого что ее давно нет с нами. Прошу простить мою дерзость, но была бы она жива, вы бы от нее устали.

Мадам Дубовая была права. Он бы от Лары не только устал, он бы простить ее не смог. Но отчего теперь в нем столько сожалений? Отчего теперь мечтает он ворваться в Англию? Примчаться ко двору той Виктории, лишь бы убедиться, что его Лара жива? Не оттого ли, что Булгари истину увидел: Николай Павлович сам ее погубил? У него за жизнь было достаточно любовниц, почему только эта не отпускала его столько лет?

Вздор! Императору не за что себя винить! Графиня Вовк – любовница! Девчонка, которую он знал чуть больше года! Всего лишь год… Один год, который, кажется, отпечатком остался на всей его жизни. Почему? За что? И внезапное озарение: а простила ли она его? В тех письмах, что передал ему Кирилл Ворин, Лара просила прощения, говорила о любви, но прошло больше десяти лет, если она жива, быть может винит своего инженера во всем? Но как же она оказалась при дворе английской королевы? Разумеется, если это Лара, то большого труда расположить к себе монаршую особу ей бы не составило…

Хотя, Александр ясно дал понять, что Лара Кроун – барышня молодая. Разумеется, моложавость его матери неоднократно отмечалась обществом… Но Ларе должно быть к сорока. На том портрете точно Лара Вовк. Та самая графиня. Его графиня. Но ведь он живет не в сказке Александра Сергеевича с молодильными яблочками, котлами, способными вернуть юность… Хотя… Ведь речь идет о чудной Ларисе Константиновне, той самой, которая возникла из ниоткуда и исчезла неизвестно куда.

Император все шел и шел по берегу, а в мыслях смеющаяся девушка, которая точно никогда при нем и не плакала.

– Грех предаваться унынию, когда есть другие грехи, – улыбнулась мисс Стил, глядя на своего угрюмого работодателя.

Гарри не спалось. По правде говоря, ему часто не спалось. Но, впервые за долгое время, он точно знал о причинах своей бессонницы. Мистер Грей уже второй час сидел в кабинете и пытался читать газету, датированную прошлым годом. На самом деле, барон и представить не мог, сколько всего невероятного он пропускает, ведя свой относительно затворнический образ жизни.

– Где вы были? – мистер Грей поднял на девушку по обыкновению усталый взгляд.

– С пастором Дэмианом, – она легкомысленно повела плечами, словно не подозревала обо всех тех опасностях, что подстерегают молоденьких мисс на улицах Парижа.

Темный кабинет никогда не нравился Грею. Он не любил эту комнату. Не любил заниматься рабочими делами. Но отчего-то, с появлением в их доме гувернантки, стал больше времени проводить именно в кабинете, изображая деятельность. Странное желание впечатлить незнакомку или просто возвращение желания жить? В любом случае, имитация деятельности вскоре начала превращаться в деятельность.

– Мисс Стил, это недопустимое поведение! И будь это единичный случай, но ведь это тянется уже неделю! Какой пример вы подаете Роксане?

В сущности, мистеру Грею не было никакого дела до Роксаны. За несколько месяцев жизни с Анастейшей, он, руководствуясь каким-то давно забытым чувством, начал полагать ее своей… хотелось использовать грубое слово «собственностью».

– Мистер Грей, я приношу извинения за то, что нарушила какие-либо правила, – твердо заговорила гувернантка, ощущавшая, что ненавидит нравоучения. – Однако я прошу вас заметить, что никаких правил относительно комендантского часа мы не обсуждали. Если вы хотите ввести таковые, давайте это обсудим. Хотя мне видится странным ваше желание ограничить в свободе взрослую женщину.

Мистеру Грею виделось странным, что взрослая женщина смеет перечить, хочет свободы и не чувствует никакой вины. Неужели именно так проявляется истерия?

– Мисс Стил, неужели вы не понимаете? – в этот момент недоумения Гарри Грей был ужасно похож на свою дочь.

– Я действительно не понимаю, – кивнула Ана. – Вы считаете пастора недостойным человеком? Думаете, если я провожу время с ним, делаю что-то греховное?

Вообще-то, именно греховное она и делала. Но откуда об этом знать Грею?

– Мисс Стил, ежели вы желаете остаться в этом доме, вам придется следовать правилам!

– Хорошо, четкие правила я люблю.

Проговорив о нелепых, по мнению Аны, ограничениях еще с полчаса, девушка наконец ворвалась в комнату Роксаны.

– Мисс Стил, вы снова молились? – Роксана оторвалась от своих записей.

– Весьма усердно! – кивнула гувернантка, скидывая неудобные туфли, – К несчастью, мои духовные практики были зарублены на корню мистером Греем.

– Как же так? – удивилась Роксана, которая понятия не имела, что ее наставница молилась богу денег.

– В любом случае, мои молитвы были услышаны и завтра мы идем к… барабанная дробь! К модистке!

– К модистке? – переспросила Роксана, – Мисс Стил, ведь у нас по прежнему нет…

– На это воля Божья, а кто мы, чтобы игнорировать волю Всевышнего?

– Но как?

Ана не хотела раскрывать происхождения денег. Она, может быть, ограничения глупостью и считала, но знала, что в этом мире они есть и, увы, с ними ничего не поделать. Не желая компрометировать себя или Роксану, Анастейша не стала вдаваться в подробности своих вечерних молитв. А вдаться там было во что.

В вечер последнего визита в церковь ее преследовала адская слабость и головокружение. Быть может оттого, что еда в доме мистера Грея всегда была какой-то недостаточной, а может, оттого, что погода внезапно менялась. В любом случае, отдельных невыносимых усилий ей стоило сохранять сосредоточенность. Она все старалась зацепиться взглядом за лицо собеседника, смотреть, как учат на журфаке, в район носа и губ говорящего, но не могла. Взгляд то и дело соскальзывал на его глаза.

Девушка ощущала, что Дэмиан нервничает, но лишь через несколько дней догадалась, что нервничает он вовсе не от ее просьбы, а от ее манеры. Поэтому в первый вечер их приятной беседы, получив неуверенное согласие, без зазрения совести, чмокнула пастора в щеку. Все же, Анастейша очень странно относилась к пастору…

Дэмиан тоже не понимал ее. Не понимал, но отчего-то восхищался или, скорее, завидовал. Свое служение Дэмиан обожал. В молитвах и Господе он нашел утешение, когда казалось, выхода уже не было. Дэмиан был молод и добр. Вероятно, два этих качества помогали ему сохранить человечность. Многое в поступках людей его удивляло, но ничто не заставляло разлюбить их. И даже при всей его исключительно мужской симпатии к мисс Стил, Дэмиан ни в коем случае не ожидал от нее какой бы то ни было греховной благодарности.

Пастор Дэмиан всего лишь был честен с собой и позволял себе быть человеком. Быть человеком, созданным Творцом для какой-то высокой цели. И Дэмиану было приятно полагать, что цель эта – забота о его земных братьях.

Итак, странная парочка вошла в игорный дом, в котором Дэмиан бывал пару раз по причинам, которые оставим на разрешение каждого лично. Повторим лишь, что Дэмиан разрешал себе быть человеком, и поставим точку. Место, куда пастор привел Ану, никогда не пользовалось интересом порядочной публики, не то это место, где частенько пропадал мистер Грей. Хотя и откровенной помойкой назвать его было бы несправедливо. Первоначально, пускать за стол девушку никто не хотел. Дэмиан с интересом наблюдал за тем, как ведутся переговоры с владельцем: