– Все равно – классная вещь, старинное всегда будет в моде, – сказал Игорь.

Он провел Аню до квартиры и… не решился ни на что. Еще рано, он боялся ее отпугнуть от себя. Он видел это по ней.

Квартира уже была убрана, уставшая мама смотрела телевизор, лежа на диване, из-под которого наконец выбралась Трикси. Кошка, получив сегодня психологическую травму, наблюдала глазами, полными злобой, обидой и презрением, за своими людьми из дальнего кресла, на котором обычно сидит сестра Николая.

– Как погуляли? – спросила мама.

– Хорошо, – скромно ответила Аня и села рядом с ней. – Спасибо за праздник, все было супер.

– Хочешь кусочек тортика?

– Мам, – протяжно ответила дочь, – ну какой тортик? Скоро полночь…

– Ну, сегодня можно и согрешить, – Наташа улыбнулась. – Иди сюда…

Аня подобрала под себя ноги, придвинулась к маме и положила голову на ее грудь.

– Какая ты уже взрослая, – нежно сказала мама, – даже не верится. Уже пятнадцать лет… Еще совсем немного, и ты вырастешь и станешь жить отдельно. Тяжело представить…

– Ну так не представляй, – ответила Аня, – я ведь еще не съехала. Мне еще в школе два года учиться, а ты меня уже отправляешь жить одну.

Обе рассмеялись. Трикси не сводила с них глаз. Прощение еще не было заслужено.

– Мам, а почему ты больше не родила после меня? – задала неожиданный вопрос Аня. Наташа смутилась, задумалась и ответила:

– Я хотела. Я правда хотела. Но врачи удивились даже тогда, когда я забеременела тобой. Чудеса случаются, и ты тому доказательство. У меня… ну, подробности тебе знать необязательно, но была очень маленькая вероятность того, что я когда-нибудь смогу забеременеть, и тем более – выносить ребенка. Я не буду роптать на то, что после тебя мне не удалось родить второй раз, ведь у меня есть ты, а значит, жизнь прожита не зря.

– А еще, мам, я хотела спросить об этом медальоне, – Аня взяла подарок родителей в руки. – Неизвестно, кому он принадлежал раньше?

– Нет, доченька, я не знаю его историю, – ответила Наташа, поглаживая длинные, черные, как смоль, волосы дочери.

– Просто, он такой старый… Представь, сколько людей носило его до меня. Может быть, кто-то в нем даже умер…

– Что за глупости перед сном? – возмутилась мама. – Аня, если не хочешь – необязательно носить его каждый день. Может убрать в ящик и доставать, когда захочется. Это же антикварный предмет. И он твой – поступай с ним, как заблагорассудится.

– Да нет, как раз наоборот – я не хочу его снимать, – ответила Аня. – Мне он очень нравится. Просто интересно узнать его историю. Ведь это… реликвия?

– Если интересно, можешь поискать информацию о таких медальонах в интернете. Только не отдавай его ни на какую экспертизу. Я же говорила тебе, как реставратор заинтересовался им? Того и гляди прикарманят себе, отполируют и продадут втридорога.

– Я обещаю, что ни за что не расстанусь с ним, – не нарочно сказала Аня неправду, ведь тогда она не могла знать, что однажды добровольно попросит Игоря избавиться от медальона.

– Давай ложиться спать, Анют. Я так устала… Папа уже давно спит.

– Я в душ и сразу в постель. С праздником, мам. Спасибо тебе за все, – Аня поцеловала маму в щеку, и та поцеловала дочку в ответ.

Перед сном она долго вертела подвеску в руках, разглядывая стертые временем знаки. Кажется, на одной стороне, более выпуклой, было изображено что-то, напоминающее цветок или солнце, а с другой стороны все еще можно было отчетливо разобрать очертания змеи, возможно и не одной. Были там и какие-то символы, слова. Но их было не прочесть. «Может быть, кто-то в нем даже умер…» – снова промелькнуло в мыслях. Она заснула.

«С возвращением», – раздался в голове женский голос.

Резкое пробуждение. Казалось, прошло не больше минуты, но яркие лучи солнца уже пытались пробиться сквозь закрытые веки.

Что-то теплое и гладкое касалось ее носа. Аня попыталась пошевелиться, ощущая струйку слюны, что стекала на подушку. Все же, приоткрыв заспанные глаза, она с удивлением обнаружила спящую, скрученную гладким «клубком» Трикси, что лежала на подушке рядом с Аней. Глаза тут же округлились, не взирая на падающие на них лучи солнца.

– Трикси? – спросила она. Лысая кошка лениво посмотрела на девушку, зевнула и потянула переднюю лапу вперед, расправляя свои длинные когти. – Что ты здесь делаешь?

В ответ кошка замурчала. Аня нежно взяла ее на руки, и та не возражала. Мама на кухне пила кофе, отец уже был на работе.

– Ого, – удивленно сказала мама, – она так спокойно сидит у тебя на руках!

Кошка взглянула на хозяйку, словно недоумевая, чему та удивляется.

– Не поверишь, но она спала рядом со мной! – сказала Аня. – Прямо на моей подушке, как нормальная кошка, а не исчадие ада, – девушка рассмеялась от своих же слов.

– Видимо, Рекс оказал на нее положительное влияние, – улыбнулась мама, – либо она сошла с ума. Впервые за пять лет вижу ее такой ласковой.

Трикси продолжала мурчать, расслабленно лежа на Аниных руках.

– Твой медальон, – сказала мама. – Ты смогла раскрыть его?

Аня бережно посадила кошку на мягкий стул, но та спрыгнула на пол и направилась к своей миске, чтобы позавтракать.

– Надо же, – сказала Аня, беря в руки ладанку, – а я и не заметила. Наверное, во сне…

– Покажи, мне интересно взглянуть, что там внутри.

Внутри было пусто, но внутренняя поверхность медальона выглядела куда чище и новее, чем наружная. Она не подверглась коррозии, грязи и пыли. Она блестела начищенным серебром.

– Можешь в нем что-то хранить, – улыбнулась мама. – Я думаю, если бы тот реставратор сейчас увидел это, то умер бы от зависти.

– Мне что-то снилось, но я не помню, что именно. Какая-то женщина… Она говорила со мной.

– Ань, нам могут сниться самые необычные вещи и люди, – ответила мама. – Я никогда не верила в толкование снов. Давай завтракать, еще остался тортик!

***

– Матушка, а отчего нас люди не любят?

– А на кой тебе их любовь? – с улыбкой ответила Бажена, заплетая длинную косу дочери. – Люди таких, как мы, страх, как боятся. Они думают, ежели мы могем больше ихнего, то, значится, что от лукаваго то все.

– Так ведь мы ж не от лукаваго…

– А то уже, Нюська, они знать не хотят, – сказала мать. – Не любят, и Бог с ними. Аль черт – то уж, как они сами выберут.

– Мама…

– Чего?

– А у меня тоже мужа не будет, как у вас? – спросила скромно девушка.

– Мужика под боком охота? – рассмеялась Бажена. Дочка покраснела, очи в пол опустила.

– Нет, не охота, – сказала она, – Но, я тут гадала, авось жить смогу в деревне, не в лесу…

– А-ну брось такие думы гадать, – строго ответила мать. – Там окромя вил и огня не сыщешь ничего боле. Ну, поможешь ты кому одному, другому… Они для начала тебе «благодарствую» говорят, а после к столбу привязывают. А того и гляди – к кобыле, да в поле пускают. Нет, Нюся, доколе жива буду, будем с тобою в лесу жить. Как по мне, так краше быть хозяйкой лягушек на болоте, нежели посрамленной среди людей. Да только чует сердце мое, что не будет тебе ни того, ни другого.

– Я всего не знаю… А что будет-то, мама? – спросила дочка.

– Новый век, Нюся, будет. Жизнь иная. Не наша…

***

Аня крутила в руках медальон, изучая каждый миллиметр его поверхности. Что-то в нем притягивало ее, не давало положить в ящик до случая, когда можно его надеть на подходящее мероприятие. Трикси спала, лежа на ногах у девушки, что также было весьма необычным. Раньше кошка никогда так себя не вела.

Этот голос… Он не выходил из Аниной головы. «С возвращением» … Да, мама права, нам может присниться что угодно. Но что-то в том голосе было особенное, что-то родное.

Новый компьютер еще не был подключен, а старый уже перекочевал к папиным родителям, поэтому Аня легла на кровать (Трикси, естественно, тут же улеглась рядом) и зашла в поисковик из телефона. Интернет ей предложил к просмотру множество обломанных, потертых старинных медальонов и ладанок, но не было ничего, что напоминало бы тот медальон, который лежал сейчас на ее груди. И источал тепло? Да. Он, казалось, источал тепло. Аня это чувствовала, но не осознавала.