Пролог

По вечерней зимней, усыпанной снегом улице блокадного города, медленно брела, еле передвигая ногами маленькая девочка, таща на санках немного дров, Её валенки постоянно проваливались в глубокие сугробы. Ей с каждым шагом становилось всё сложнее и сложнее тащить санки, но девочка продолжала идти. Дома холодно, нет ни отопления, ни света. Её ждут мама и сестрёнка, которые болеют. Нужно их согреть.

– Малышка, хочешь, я дам тебе хлеба. Вижу, у тебя совсем сил нет. – вдруг произнёс хриплый мужской голос.

Девочка подняла глаза и увидела в нескольких метрах от себя под не горящим фонарям большую фигуру мужчины, который быстрым шагом начал приближаться к ней. Лунный отблеск осветил его. Грузный, не похож на обычного человека. Он толст, кожа бледная, глаза блестят. Девочка сразу поняла, кто перед ней. Ей о таких рассказывали соседские мальчишки. Она бросила санки и попыталась бежать, но валенки предательски увязали в сугробах. Мужчина ускорил шаг и с силой схватил девочку за руку, та закричала, но толстяк закрыл ей рот своей вонючей ладонью. Силы были не равны.

Вдруг хватка ослабла, и девочка, вырвавшись упала на живот. Отряхнув варежками глаза от снега, она обернулась и увидела, что мужчина схвативший её, держится за шею. Его остекленевшие глаза посмотрели на неё, и через пару секунд его тело обмякло и камнем рухнуло перед ней. Из его шеи хлынула кровь, растекаясь красным пятном по белому снегу.

Девочка испугано отвела взгляд от тела и увидела, что она не одна. Перед ней стоял ещё один мужчина. Откуда он взялся? Она посмотрела на него, укутанного в пальто, на лицо… Его рот был весь перепачкан кровью. Девочка хотела было закричать, но мужчина жестом попросил её не шуметь. Она повиновалась, и мужчина быстро скрылся из виду, также быстро и неожиданно, как и появился.

***

Холодный январь тысяча девятьсот сорок второго года. Ленинград взят в кольцо фашистскими захватчиками. Каждый день на улицах слышна канонада, обрушиваются сотни вражеских снарядов. Жители давно привыкли к звукам разрывающихся бомб, гудящим винтам самолётов Люфтваффе и страшным завываниям зимнего ветра.

В городе не работает отопление, водопровод, канализация и фабрики, за исключением тех, что имеют оборонное значение. В столице сильно не хватает продуктов питания, суточные нормы продовольственных карточек были такими маленькими, что сейчас сложно поверить, как люди вообще могли выжить. Ленинград умер, но продолжал жить. Город не собирался сдаваться. За свою историю он столько всего пережил и переживёт в дальнейшем. Ужасы войны не сломят его жителей.

В такое время, впрочем, как и всегда, важно оставаться человеком. Это сложнее всего, когда ты хочешь выжить. Именно с таким испытанием и пришлось столкнуться смелым ленинградцам. Ведь были те, кому было чуждо человеческое сострадания, а собственное желание набить желудок, перевешивало все их моральные устои. В городе участились случаи каннибализма. У людей, что умерли на улице, срезали всё мясо, которого и так почти не оставалась, до костей обрезанные голые трупы были страшны.

Но не так было страшно поедание трупов, как убийство ради человеческого мяса. Слухи по улицам расходились очень быстро, многие рассказывали, что есть места сборища каннибалов. Например, люди поговаривали, что у их соседей резко пропал один из детей, и они чуяли запах мяса, что исходил из их квартиры.

Людоедство было одной из многих проблем города, с ним безустанно пытались бороться охотники из старинного Ордена, почти пять веков они защищали людей от кровожадных тварей, а сейчас им приходилось защищать людей от них самих, от тех, что сами стали монстрами.

Одним из таких охотников была молодая девушка. Укутавшись в потрёпанную шинель, она брела по улицам замерзающего города. На голове красноармейская ушанка с красной звездой, на руках шерстяные варежки, на ногах белые валенки. У неё подкашивались колени, плыло перед глазами, она всю ночь не спала. Сегодня столбики термометров опустились ниже -30 °C, спать ночью просто невозможно не только из-за голода, но и холода.

По дороге, она, кажется, увидела очередное умершее тело. Приблизилась к нему. О господи это ребёнок, мальчик. На вид не больше восьми. У девушки на глазах вот-вот должны просочиться слёзы. Вот только их нет. Нет сил плакать.

Пытаясь больше не смотреть на тело ребёнка, она отвернулась побрела дальше. Спустя пару минут, она услышала разговор мужиков. Похоронная бригада, они укроют умершего простынёй и положат к другим, не пережившим блокаду и отвезут на близлежащее кладбище. Сегодня, возможно, мать не дождётся своего сына, а быть может все родные умерли от голода, и он оставался последним из своей семьи.

Наконец, доковыляв до старинного здания, кажется, когда-то здесь был богатый барский дом, девушка постучалась в дверь.

Никто не открывает. Шаги не слышны. Или так кажется? От голода и холода совсем затуманился рассудок.

– Людмила, – прошептал приятный мужской голос. – Холодно. Заходи скорее. Что ты стоишь?

Девушку взяли за руки и завели в дом, усадили на скрипучий стул, сняли с неё шинель и шапку.

В помещении тепло, пахнет хвоей. Даже кажется чем-то мясным. Так вкусно.

– Ты сегодня ела? – спросил Людмилу мужчина в офицерской форме.

Людмила покачала головой.

– Оставайся с Орденом. Не ходи больше домой. У нас хотя бы тепло.

– Там дедушка… – прошептала она. – Я не могу бросить… – её взгляд был устремлён в пол.

– Твой дед умер ещё до войны. Ты живёшь одна. – мужчина сел на колени, взял Людмилу за руки и начал растирать её холодные пальцы. – Помни, у нас много работы. Я понимаю тебе тяжело, но, возможно, у нас появилась ещё одна проблема, кроме каннибалов.

Людмила заплакала, начала соображать, что происходит. Почему она ещё жива? Может лучше застрелиться? Нет, так нельзя. Она нужна Ордену, а Орден нужен городу. Пусть для всех, такие как она, не больше, чем часть армии или милиции.

– Сейчас тебе станет легче, – прошептал мужчина. – Максим, принеси бульон!

Через несколько секунд в руках Людмилы дымилась ароматная плошка с наваристым бульоном. Она начала его пить медленными глотками. Так вкусно. Стало легче. Ей принесли кусочек чёрного хлеба. Стало совсем хорошо. Силы понемногу восстанавливались. Девушка даже подняла глаза и посмотрела на мужчину, что всегда был так добр к ней.

Антон Николаевич Звягенцев. Мужчина тридцати пяти лет, капитан красной армии, старший охотник по городу Ленинград. Некогда статный, высокий, красивый темноволосый мужчина. Сейчас же, он больше напоминал старика, весь худой, как скелет, от постоянных переживаний волосы начали седеть, голос стал тихим, нет сил говорить громче. Вот только улыбка всё ещё добрая. За считанные месяцы из-за голода он схоронил всю семью: мать и отца, жену и двоих детей, многих друзей. Вот только сдаваться он не собирался, как и не собирался позволять отчаиваться другим, по крайней мере своим подчинённым.

Девушка допила бульон и дожевала чёрствый хлеб. Ей и правда стало легче.

– Это же был бульон не из человека? – со страхом спросила она.

– Конечно, нет. Мы смогли раздобыть немного свиных костей… Власти города понимают, что мы им очень нужны. Нам, как и рабочим и солдатам, нужны силы. – Антон Николаевич так по-доброму говорил. Он отошёл на пару минут, вернувшись, протянул девушке стакан с какой-то тёмно-зелёной жидкостью, от которой пахло хвоей. – Выпей. А то война закончится, и беззубую тебя никто за муж не возьмёт.

Людмила заулыбалась, взяла стакан и залпом выпила. Кислый, мерзкий напиток. От вкуса её едва не вывернуло. Она с трудом сдержалась, чтобы бульон и хлеб не вышли обратно. Приходится терпеть. Цинга – ещё один злейший враг блокадного города.