– Туристическое и рыболовное снаряжение. И все такое.

Последовала еще одна пауза, а затем она медленно произнесла:

– Ора, без обид, но…

– Уже знаю, что ты хочешь сказать, – простонала я.

Ее кристально чистый смех напоминал ее певческий голос. Красивый.

– Чем ты там занимаешься? Ты хоть что-то в этом понимаешь? Сколько лет мы знакомы? Двенадцать? Все эти годы твой активный отдых сводился к тусовкам в палатках на фестивалях.

Я засмеялась, но на самом деле меня покоробило, потому что она была права.

– Заткнись! С кем мне было ходить в походы? С Кэденом? С его мамашей? Ага, разбежалась! С тобой?

Она захохотала, живо представив себе эту картинку.

Миссис Джонс была дамой нервной и манерной. Это было забавно, потому что я видела дом, в котором вырос Кэден. Его отец был сантехником, мать – домохозяйкой, детей было трое. Денег у них было больше, чем у нас с мамой, но они никогда не купались в них. Однако за последние десять лет, когда его карьера пошла в гору, она превратилась в жуткую снобку, которая кривилась при виде гамбургеров, если они были не из мраморной говядины вагю или кобе.

– Верно подмечено, – отсмеявшись, согласилась Юки.

– А если серьезно, то я действительно ничего в этом не смыслю. Никогда в жизни не чувствовала себя настолько глупой, Ю! Покупатели засыпают меня вопросами, а я смотрю на них как баран на новые ворота. Это ужасно…

Юки ойкнула, но все равно засмеялась.

– Но подруге нужна помощь, а на другую работу при отсутствии рекомендаций я рассчитывать не могу.

И не сказать, чтобы я вообще знала, чем хочу заниматься. Это было хоть… хоть что-то. Пока не определюсь. Первый шаг.

Юки перестала смеяться.

– А я на что? Давай напишу, что ты работала на меня и была лучшим сотрудником из всех. И вообще-то это будет недалеко от истины! Ты работала на меня и была самым ценным игроком в моей команде. Я заплатила тебе и готова платить дальше.

Ее звукозаписывающая компания настояла на том, чтобы оплатить мою работу во избежание проблем с авторскими правами и судебных исков в будущем. Они собирались переводить мне деньги каждый квартал. Не заплатив тебе, они просто заработают больше бабла, Ора. Так что бери. И она была права. Лучше мне, чем лейблу.

Честно говоря, мне даже не пришло в голову попросить ее солгать ради меня. Но теперь, когда она сама заговорила об этом… Было бы неплохо включить эту информацию в резюме! А там, глядишь, найдется что-то, в чем я разбираюсь лучше.

Но от одной мысли о том, чтобы уйти от Клары, мне стало не по себе. Она действительно зашивалась! И кто будет ей помогать, когда у Джеки начнется учебный год? Нужно скорее осваиваться в магазине, пока девочка не ушла. А это так, на всякий случай. На будущее. В ближайшее время я не планировала трогаться с места.

– Ты уверена?

Она драматично вздохнула.

– Тебе нужно духовно очиститься, медвежонок. Что-то ты отупела от жизни с Кэденом!

– От тупой слышу, – хмыкнула я.

Она засмеялась:

– Если на то пошло, ловлю тебя на слове. Эта мысль не приходила мне в голову.

– Ага. Потому что ты тупая. Я поделюсь с тобой житейской мудростью.

Я заржала, а она вздохнула:

– Мне тебя не хватает, Ора! Когда-то мы теперь увидимся? Возвращайся-ка сюда и живи у меня. Ты знаешь, mi casa es tu casa [1].

– Пересечемся где-нибудь. Или ты приезжай сюда. Я тоже по тебе скучаю! И по Нори.

– Да уж, моей сестрице тоже не помешало бы поумнеть!

– Она нуждается в уме больше меня, – фыркнула я. – Кстати, о людях, нуждающихся в очищении… Угадай, кто мне написал!

Юки чуть не поперхнулась. Вариантов было раз-два и обчелся.

– Ехиднино отродье?

Миссис Джонс она всегда называла исключительно ехидной.

– Ага. Попросил позвонить ему. Дважды.

– Хм-м… Вероятно, потому что его альбом с треском провалился и все говорят, что это полный отстой.

Я улыбнулась:

– Но ведь тебе без него лучше! Ты помнишь об этом, да?

– Я знаю.

Это действительно было так. Останься я с ним, так и ждала бы у моря погоды, а он лет до пятидесяти оставался бы холостяком. И детей у нас бы не было. Я до конца своих дней оставалась бы в его тени и никогда бы не стала настоящим приоритетом для того, кого поддерживала всеми силами души.

Это я не смогу забыть никогда. И не забуду. Без него мне стало гораздо лучше.

Мы еще немного поболтали, и я собиралась закругляться, когда под окном хлопнула дверь машины.

Я выглянула: со двора выезжал отреставрированный «Бронко». За все время, что я жила здесь, он всего пару раз был на ходу. Хэтчбек, который, должно быть, принадлежал дядюшке Эймоса, по-прежнему стоял у крыльца. Кто сидел за рулем внедорожника, я не видела, но подозревала, что это был мистер Роудс. Тобиас. Но назвать его так вслух я бы никогда не решилась. Судя по тому, как он вел себя два дня назад, я вызывала у него острую неприязнь.

Но что плохого, если я узнаю, как дела у парнишки?

Сунув мой и его телефоны в карман, я захватила банку куриной лапши и, когда пересекла ведущую к дому гравийную дорожку, не спускала глаз с въезда на территорию, опасаясь внезапного появления внедорожника. Потом, точно заяц, в два прыжка преодолела ступеньки перед верандой и дважды стукнула в дверь.

– Секундочку! – послышалось изнутри.

Почти тотчас дверь открылась, и я оказалась лицом к лицу с мужчиной, которого встретила в больнице. При виде меня легкая улыбка, игравшая у него на губах, сразу стала шире.

– Привет!

Он был пониже мистера Роудса. Может, он тоже был Роудсом? Но между этими двумя не было никакого сходства: и черты лица, и цвет волос, и телосложение – все было разное. В Эймосе было что-то от них обоих.

Может, мужчина приходился ему дядей по матери?

– Привет, – ответила я, внезапно почувствовав смущение. – Мы встречались в отделении неотложной помощи, если вы помните. Как самочувствие у Эймоса? – Я протянула свое подношение. – Это суп. К сожалению, не домашний.

– Можете спросить у него сами.

Мужчина улыбнулся еще шире, и я невольно растянула губы в улыбке.

Да, они с мистером Роудсом явно не состояли в родстве!

Я снова подумала о том, где же мать мальчика. Или я так и останусь в неведении? Может, она служит в армии и находится в зоне военных действий? Или они развелись и она живет далеко? Вроде бы мистер Роудс упоминал какого-то мужчину, когда речь зашла о матери. У меня было много вопросов и вагон времени на размышления о делах, которые меня не касались.

– А можно? – неуверенно спросила я, прекрасно понимая, что лучше вернуться в гараж, пока не прилетело. Не сказать, чтобы в больнице папаша Эймоса очень мне обрадовался.

И в предшествующий раз тоже.

Не говоря уже о первом.

Он вообще всегда хмурился при виде меня.

Джонни кивнул и отступил назад. Казалось, его взгляд сканирует пространство за моей спиной: между бровями у него прорезалась морщинка, точно он пребывал в замешательстве. Но что бы он ни думал, должно быть, это было неважно: казалось, он отмахнулся от беспокойных мыслей и жестом пригласил меня пройти в дом.

– Прошу. Он у себя.

– Спасибо!

Я улыбнулась и, когда он закрыл дверь, последовала за ним.

Дом выглядел просто и симпатично. Миновав прихожую со светлыми полами и потрескавшуюся дверь, за которой явно скрывался санузел, мы вышли в пространство с купольным перекрытием, которое состояло из гостиной и примыкавшей справа кухни. Здесь были серый двуместный диванчик и два потертых кожаных кресла. В углу стояла дровяная печь. Тут же был ящик для молока со стоявшей на нем лампой – судя по всему, он выполнял функции приставного столика. Кухня была небольшой, с зелеными столешницами и шкафами того же оттенка, что и бревенчатые стены с черной бытовой техникой. Рядом с кофеваркой примостился пластиковый контейнер для кофе, тут же была старая банка с сахаром, что-то стояло на столешницах.