Она неуверенно пожала плечами, наблюдая, как парень выполнял трюк, на ходу касаясь рукой земли. Мы молчали. Виолетта, наверное, вспоминала своего парня, а я, наконец, понял, почему она ни с кем никогда не флиртовала и делала покер-фейс, когда к ней кто-то подкатывал. До сих пор переживает.

Мотоциклисты выстроились в колонну и, выехав на главную улицу, куда-то укатили.

– Куда они?

– На нелегальные гонки за городом, наверное; на закрытые от посторонних трассы. Или просто кататься по ночным полупустым улицам.

Я поднялся и отряхнулся. Виви тоже встала, ее повело. Я успел поймать ее за талию, прежде чем она рухнула на ступени и расквасила себе нос.

– О-о! Кажется, тебе пора заканчивать с выпивкой. Зря я, конечно, поддался на уговоры и купил тебе шампанское. Тебе уже тогда было достаточно.

Виолетта меня явно не слушала. Она безвольно упала мне на грудь и выронила бутылку на ступени, та со звоном допрыгала до брусчатки площади и покатилась по ней.

– Да блин!

Я посмотрел на часы, уже было четыре утра.

– Поехали домой?

Она кивнула. Я вызвал такси и загрузил ее в салон. В машине она положила мне голову на плечо, и мы поехали за город к общежитию. Пока Виви покачивало во время тряски на кочках, я размышлял, как бы завести ее внутрь, чтобы она не выглядела перед дежурной неприглядно. Если та нажалуется коменданту, Виви может не получить общежитие в следующем году.

Мы вышли из машины. Я посмотрел на Виолетту: ее явно укачало, цвет лица был словно шпинатный смузи.

– Меня сейчас стошнит, – еле слышно пролепетала она.

Благо возле Института биологии было достаточно кустов, их листья еще не опали. Пока она сотрясалась от рвотных позывов, я держал ей волосы и заботливо похлопывал по спине.

– У тебя на этих выходных кто-то остался в комнате? – спросил я.

– Нет.

– Хм… Как бы добыть ключ от твоей квартиры?.. – Я думал, думал, думал. – Сможешь изобразить на некоторое время бодрость, чтобы взять его на вахте?

– Наверное, нет.

– Это плохо… – Я нахмурился и посмотрел на желтый фонарь, расположенный на крыльце общежития. – Ладно, сам возьму оба ключа. На, прополощи рот минералкой, тут еще немного осталось. Вот жвачка. Пошли.

Дежурная – ну точно престарелый лепрекон – открыла нам с жутким ворчанием на то, что мы ее разбудили, что вернулись очень поздно, и это совсем не по регламенту, что она оставит нас ночевать на улице в воспитательных целях. Но все же впустила. Я оставил Виви в коридоре, прислонив ее к стенке. Понадеялся, что за пять секунд она не скатится на линолеум холла, а сам зашел в каморку вслед за дежурной и снял с крючка два ключа. Потом подхватил ее под руку, и мы бодрым шагом пошли к лифту. Нам повезло: он стоял на первом этаже. Зайдя внутрь, я нажал кнопку «7», и лифт двинулся вверх. С закрытыми глазами Виви прислонилась к стенке и то ли дремала, то ли была в забытьи. Но даже в этом состоянии она выглядела мило и соблазнительно. Пухлые губки были приоткрыты, длинные ресницы трепетали, малиновые пряди спадали на бледное лицо. Она не отреагировала, когда я нажал на кнопку «Стоп», и мы остановились… Немного подумав, я ткнул на цифру «4». Нужно было кое-что взять в моей комнате, прежде чем мы поднялись бы к ней.

– Жди здесь, сейчас приду, – шепнул я ей, коснувшись вскользь губами нежной щеки, оставил ее в общем коридоре и исчез в темноте 404-й квартиры. Вернулся обратно я быстро, на ходу укладывая небольшую коробочку в карман косухи. – Идем.

Повел ее снова за собой в лифт, как ослика на веревке. В холле седьмого этажа было светло и пусто. Я открыл дверь девчачьей квартиры с каким-то непонятным волнением и трепетом. Внутри было темно и тихо. Сбросил обувь, подхватил Виолетту и занес в комнату. Не расстилая кровати, уложил ценный груз на покрывало, снял с нее армейские ботинки, просунул руку под куртку и стянул с нее. Она выглядела такой хрупкой и беззащитной. Очень хотелось покрыть ее шею влажными поцелуями.

Не спуская глаз с Виолетты, я полез в карман косухи, вытащил коробочку и подошел обратно к кровати. Виви была почти в отключке.

Я снял защитную пленку. Внутри скрывался огромный свиток почти до пола.

– Это что, Соборное уложение? – она приоткрыла глаза.

О, полюбуйтесь, кто это тут у нас подает признаки жизни.

– Инструкция к средству от отравления.

– Что пишут? – сказала она безразлично, вновь закрыв глаза.

– Есть кое-какие интересные вещи, сюжет держит в напряжении, вариативность концовок впечатляет…

– Я не буду это есть.

– Конечно, будешь. Этот препарат быстро высосет все токсины алкоголя.

Я ушел на кухню и вернулся с ложкой. Их квартира выглядела уютней, чем наша, хотя планировка была та же. Виви поморщилась, но все же проглотила лекарство, отметив, что это редкая мерзость, и, пока я все еще склонялся над ней, вдруг схватила меня за футболку.

– Поцелуй меня.

Хо-хо-о!

Мои губы нашли ее ухо, и я нежно прошептал:

– Размечталась. Протрезвей сначала, – отцепил от себя ее руку, впившуюся в футболку, словно краб.

Я, конечно, не святой, но целовать девушку, когда она не в себе, для меня неприемлемо.

Она нахмурилась, но уже через секунду отрубилась и засопела. Мне было приятно, что Виви так запросто смогла уснуть, когда я сидел неподалеку. Значит, ей было комфортно со мной. Не хотелось думать, что в этом был виноват только алкоголь. Я накрыл ее пледом и оставался рядом еще некоторое время, ждал, когда она уснет покрепче. Ее малиновые волосы разметались по подушке, а руки были трогательно сжаты в кулачки и лежали возле спокойного, безмятежного лица.

Я уселся на стул, закинул ноги на их письменный стол, где мы обычно занимались английским, и уставился в окно на фонари возле учебного корпуса. Они хорошо освещали и комнату – у девчонок не было глухих штор и жалюзи как у нас, только тюль. Я раздумывал над разработкой нового приложения. Мне нужны были бабки. Срочно.

Когда начало светать, я медленно поднялся, чтобы не разбудить ее. Подхватил с соседней кровати куртку и направился к выходу. На мгновение обернулся и прислушался: ее дыхание было глубокое и ровное. Наверное, это был первый крепкий сон Виви за последнее время.

Я открыла глаза и обнаружила себя на кровати в своей комнате. В памяти была черная дыра, будто я вышла из комы. Протерла ладонью лицо и попыталась вспомнить, как вчера добралась до общежития. В голове замелькали мутные воспоминания: клуб, зажигательные танцы с парнями из 404-й квартиры, ночные улицы и мотоциклы, чьи-то кожаные браслеты с клепками, темные волосы, глаза, наполненные яростью и гневом… Я утыкалась в черный свитер и кожаную куртку, пропитанную ароматами лайма, альдегидов и кашмерана… Да, это был Айвэн. Мы ехали вместе в такси. Потом были кусты. Пока меня тошнило, он утешающе хлопал меня по спине.

Боже!

Как теперь ему в глаза смотреть?

Надо постараться не заходить к ним пару недель, чтобы все это забылось и улеглось.

В висках стучало, а стены комнаты вокруг меня все еще покачивались. Горло пересохло настолько, что жаждущие воды бедуины из пустыни Сахары нервно курили в сторонке. Вчера я думала, что от алкоголя будет легче, но нет. Анестезия души была временной, и тоска снова вернулась. К ней добавилась еще и мигрень.

На письменном столе я заметила стакан с водой и стикер с парой слов: «Съешь две ложки этой пасты, когда проснешься». Рядом с бумажкой лежал тюбик с сорбентом.

А он заботливый…

Я проверила телефон и ответила Дэну на его тысячу сообщений и пропущенных, что в порядке. Потом, постанывая от боли в голове и в мышцах, поднялась с кровати и поплелась в ванную, чтобы помыться и переодеться. Все мои вещи пропахли дымом сигарет и выхлопными газами мотоциклов, которые кружили по площади перед нами. Какое же это потрясное было место!

Через полчаса я уже сидела на кухне с влажными волосами, в сиреневом велюровом халате до середины бедра, ждала, когда согреется чайник. Закинув ногу на ногу, я болтала тапкой, повисшей на кончиках пальцев, и листала ленту новостей. Суббота. Меня ждали два дня одиночества.