Я открыл глаза. Было ощущение, что я не спал, а просто был где-то в другой реальности, постоял, посмотрел и вышел. Меня не покидало удивительное чувство того, что я четко понимал смысл и простоту устройства того самого аппарата, который только что наблюдал. Но было досадно то, что не узнал состав наполнения между простенок.
Сон был настолько ярким и подробным, что я даже запомнил автора и название книги, которую читала девушка в дирижабле…
Какое-то время я лежал и улыбался, а затем, когда вспомнил, где я и зачем, улыбку с моего лица как ветром сдуло.
Я принял утренний душ и, вытерев себя мягким бархатным полотенцем, совершенно голым вернулся в спальню. На краю кровати уже лежал новый комплект нательного белья. Надев новые трусы и майку, как ни странно, подошедшие по размеру, я оделся и вышел из номера. По памяти пройдя по коридорам здания, я с легкостью нашел зал, где мы пили вино и курили сигары. В зале уже сидел хозяин дома и пил кофе. Я взглянул на часы, было уже девять часов утра.
– Доброе утро, Аким, присаживайтесь, давайте позавтракаем и займемся делами. Я уеду, а Вы найдете все необходимое, уже приготовленное для Вас, проверите картины, напишете на готовых бланках отчет, и Вас отвезут в Москву. Гонорар я переведу на Ваш счет.
– Доброе утро, но у меня нет никакого счета, если только карта «Сбербанка», и все.
– На вас открыт счет в APS Bank, это на Мальте.
Я ничего не ответил. Помолчав, выпил теплой воды, а затем крепкий черный кофе, съел сэндвич и снова выпил теплой воды с лимоном.
– Когда закончите работу, отчет пишите прямо здесь. Тут можно и перекусить, и выпить напитки – в общем, спокойно занимайтесь, Вас никто не побеспокоит. Вот смотрите: здесь сбоку кнопка, если ее нажать, Вас обеспечат всем необходимым. После окончания работы Вас отвезут в Москву к тому месту, где забрали – на Кутузовский проспект. Я молча слегка кивнул головой.
Затем Роберт нажал на кнопку, и через минуту в зал зашла высокая девушка восточной внешности, с миндалевидными глазами. Он что-то сказал ей на непонятном мне языке, явно азиатском, она поклонилась и вышла, кинув короткий взгляд на меня.
– Аким, смотрите какая красота!
Перед ним стояла высокая черная бархатная подставка, на которой возвышалась тонкая ножка с небольшой платформой, а на платформе лежал огромных размеров бриллиант.
Знаете, это «Кохинур» (Гора света)! Считается, что это самый дорогой ограненный камень в мире! Да-да, его стоимость составляет примерно 1 миллиард долларов США. Хотите подержать в руках такую сумму денег?
Я громко расхохотался и долго не мог остановиться. Роберт в это время терпеливо молчал.
Успокоившись, я сказал:
– Простите великодушно мое поведение, но это же просто какой-то ералаш, ну бред, ну действительно, 1 миллиард долларов, ей-богу, вот в это уже поверить нельзя.
– То есть, в то, что Вы вчера видели, поверить можно, а в этот бриллиант – нет? Это ералаш?
– Так не может же быть такой цена!
– Аким, Вы сейчас серьезно? Две картины из тех, что я Вам показал, стоят таких денег, а то и больших!
– Ой, действительно, видимо, от волнения я несу чепуху.
Хозяин дома пододвинул ко мне бархатную стойку с камнем, и я осторожно взял его в руку. Он был и вправду большим, холодным и гипнотически притягивал к себе взгляд. Я крутил его в руках, пристально и медленно разглядывал его грани, хотя был далек от увлечения драгоценными камнями.
– Знаете, если Вы посмотрите фото английской королевы в короне, то увидите его прямо по центру короны, так сказать, во лбу.
Я, видимо, сделал очень удивленное лицо, потому что Роберт рассмеялся! Я хотел было что-то сказать, но он опередил меня, вернее, продолжил говорить:
– История камня достаточно кровава, многие его поклонники сложили свои головы за право владения им. Короче говоря, если не вдаваться в подробности, а Вам и не следует знать лишнее, история следующая: это настоящий камень, а у бабули в короне очень-очень хорошая копия. Вот так-то, мой друг…
Еще какое-то время я покрутил «безделушку» в своей руке и аккуратно положил на место. Затем Роберт взял бриллиант и положил в правый карман своего клетчатого пиджака, который висел на спинке его стула. Сменился сюжет на огромном экране-окне, и минут пять мы смотрели, как оказалось, прямой репортаж гонок велосипедистов прямо из Монте-Карло. Я, разглядывая действие на экране, ощущал на себе пристальный взгляд Роберта, было неприятное, нервозное состояние. Очень не люблю, когда на меня так смотрят. И главное, я почему-то понимал, что Роберт чувствовал эту мою нервозность. Я посмотрел на него, и он, улыбнувшись, отвернулся, затем молча встал и так же молча ушел.
Ступор
Была долгая пауза и абсолютная тишина, в которой я сидел, не двигаясь, словно в забытьи, а затем, тряхнув головой, глотнул кофе и вышел из зала. Далеко уходить было совершенно не нужно, прямо напротив находились те самые экспонаты, с которыми мне предстояло поработать.
Я сел на большой пуф напротив картин и довольно долго разглядывал их, бросая взгляд то на одну, то на другую, то на третью. Спустя минут пятнадцать, хотя понятие времени стерлось, я подошел к столу и надел тонкие резиновые перчатки, хотя и так понимал, что эти картины – подлинники. На секунду я вспомнил деда и бабушку. Заморачиваться не стал и первое, что я взял, был раствор «Невская палитра» и самое главное – жидкость для выявления зубного налета «Колор-Тест №3». Это была моя, и только моя методика проверок, многие пользуются супердорогими средствами, чем загоняют себя в тупик, а меня приучили к простейшему, и я еще ни разу не ошибся.
Провозился я часа два, хотя «провозился» – грубо сказано, просто еще раз убедился в подлинности, взял папку с бланками и пошел назад в обеденный зал. Пока наполнялся бокал кофе, я разглядывал картины на стенах, а затем сел заполнять отчет. Закончил я быстро, поставил подпись и, выпив еще один бокал кофе, засобирался в дорогу.
Фон на экране резко сменился, и передо мной появился парк, правда, в черно-белом изображении, никаких звуков не было слышно. Не знаю почему, но меня этот вид неподвижного парка чем-то привлек, и я остался сидеть, хотя ничего такого диковинного на экране не происходило, скорее всего я давно не видел изображение без цвета, поэтому не мог отвести взгляд, как когда-то в детстве. Через некоторое время камера стала подниматься все выше и выше над кронами деревьев, и я узнал парк Сокольники. Да-да, я очень хорошо знаю этот парк, пару лет моего детства были связаны с ним, потому что там, на базе общества «Спартак», я занимался конькобежным спортом, и мы большой гурьбой гоняли летом по его аллеям на роликовых коньках, пугая редких прохожих. Я почему-то начал нервничать. Казалось, ничто не могло разбередить мои нервы, разве только детские воспоминания. Камера все кружила и кружила над одной из самых дальних троп, где когда-то был тир. Она подлетала, а затем быстро отлетала от пары, идущей и державшейся за руки, пары немолодых, модно одетых людей. Я поймал себя на том, что что-то знакомое уловил в походке этой женщины.
Нет-нет, видимо, просто показалось, у меня нет друзей в тех краях, и знакомых тоже нет, и быть не может.
Камера вновь очертила круг над деревьями и теперь, сделав «мертвую петлю», полетела прямо навстречу той самой гуляющей паре. Летя на бешеной скорости, она остановилась в метре от их улыбающихся лиц. Картинка замерла во все огромное окно. Потом в замедленном режиме я смотрел, как они смеялись, а затем слились в страстном поцелуе. В момент этого самого страстного поцелуя камера приблизилась еще ближе и замерла прямо возле их лиц так, что можно было разглядеть даже поры на их коже.
Ладно, поры и поцелуи, Бог с ними, но это была… моя жена. Моя жена… И этот хмырь, что ее облизывал, был не кто иной, как этот самый Роберт. Я сидел и смотрел на все это действо, словно в каком-то ступоре, словно это было кино с Софи Лорен и Марчелло Мастрояни в черно-белом фильме «Брак по-итальянски».
