Картина «Мечта» всегда притягивала меня, и, я бы даже сказал, влекла, именно влекла. Когда-то давно, находясь на стажировке во Франции, я выкроил время и, купив билет, рванул в Лондон на скоростном поезде, мчавшимся по тоннелю под Ла-Маншем, чтобы увидеть ее хотя бы раз. Видел я «Мечту» не совсем близко, метрах с трех и за стеклом.
Я протянул руку и отдернул ее назад, затем снова дотронулся до лица девушки-таитянки, сидевшей в позе лотоса на переднем плане, ее правая рука оперлась на колено ее правой ноги. Нежно погладил пальцами таитянку по щеке и дотронулся до губ, немного задержавшись на них, затем рука неспешно прошлась по ее плечу, а затем скользнула по ее смуглой руке вниз и легла на колено левой ноги. Я снова отдернул руку, и снова протянул ее к картине, дотронулся до обнаженной правой груди девушки. В этот момент я ощутил прилив крови к голове, жжение в щеках и жар во всем теле. Потом кровь, как будто бы мощным потоком, хлынула вниз и ударила прямо туда, вниз, ниже пояса, и я явно ощутил сильную эрекцию, эрекцию и стыд одновременно и, подавшись назад, уперся пятой точкой в стол, закрыв лицо руками.
– Я Вас очень понимаю Аким, очень, – вернул меня в реальность голос хозяина, – со мной тоже часто так бывает, когда я получаю желанный экспонат в свою коллекцию, зная о том, что я ее единственный владелец на Земле. Как говорил Леонид Брежнев о «чувстве глубокого удовлетворения», помните? Только естественно, он никогда не употреблял слово «экстаз», а то можно было бы подумать, что наша страна вечно жила в нем. Высшая степень наслаждения от осуществления мечты, лицезрения кумира, желанной женщины и многого, многого другого – все и не перечесть. Продолжайте, мой друг, продолжайте, и ничего в этой жизни не стесняйтесь. Все, что окружает нас во Вселенной, является естеством, и главное, помните, что искусство и творчество – это самый короткий путь к Творцу, а он, как известно, не создает и не творит ничего неестественного во Вселенной. Нет, конечно, существуют ограничения и запреты, обязательно, а то мы так можем дойти и до совсем бесстыдного и отвратительного, людям только дай волю.
Немного постояв и успокоившись от нахлынувших чувств и эмоций, я подошел к следующему шедевру «Откуда мы пришли? Кто мы? Куда мы идем?». Я тут же вспомнил книгу Бернарда Вербера, где главного героя постоянно волнует вопрос: кто я, и куда иду?
Это была самая загадочная картина Гогена, и, по–моему, самая дорогая. Когда он ее закончил, то решил покончить собой. Ужас какой! Я провел по картине рукой и резко отдернул, когда она проскользнула около синего идола, который был в левой стороне от центра картины. От него повеяло холодом и ветром мистификации. Я снова отошел к столу и сел за него, скрестивши руки на груди.
По ощущениям я понимал и даже знал, что это конечно же Гоген, не было сомнений, во всяком случае стилистика, мазки и их размер говорили о его руке, ощущалась сдержанность и отсутствовала размашистость так же, как и у его друга Винсента Ван Гога. У меня с детства была огромная возможность соприкасаться с художественным искусством и касаться руками многих произведений. Я был приучен с детства изучать картины именно пальцами, а затем уже работать с линзами и микроскопами, ну и, конечно, со специальными растворами. Тогда я жил в Ленинграде, и учил меня дед, он служил в Эрмитаже. Как раз в Эрмитаже находилось 20 картин Поля Гогена, на которых меня и «натаскивали» дедушка и бабушка по вечерам, когда мои сверстники гоняли по каналам на великах, играли в футбол или в казаков-разбойников. Не знаю, почему меня приучали именно к Гогену и Ван Гогу. Ну, наверное, не потому, что они оба были друзьями и оба сумасшедшими?! А когда мы переехали в Москву, дедушка и бабушка стали служить в Музее изобразительных искусств имени Пушкина. Там продолжилось мое тайное обучение определенным стилям. В этом музее находилось 13 картин автора. Не знаю, почему меня приучили именно к французским стилям, не знаю…
У меня пересохло горло и, взяв с края стола бутылочку минеральной воды, я сделал глоток и поперхнулся газами, поняв, что потерялся где-то во времени и пространстве.
– Ну, довольно на сегодня, давайте уже ужинать, а то время позднее, и Вы с утра ничего не ели.
Звук шел не из пространства, а из-за спины. Я обернулся и увидел в проеме широкой двери мужчину, стоявшего широко расставив ноги и держа руки в карманах брюк.
Все как в тумане… Мне казалось, будто все происходит не со мной, с совершенно другим человеком, а я был неким свидетелем происходящего: авто, картины, яйцо, дом без окон и голос в пространстве. Я не ел весь день, а чувства голода не было, видимо, работали эмоции от увиденного, и они задавили другие рецепторы.
«Чего увиденного? А может, это иллюзия? А может розыгрыш? Точно, розыгрыш! А к чему? Ведь нет поводов, нет юбилеев, и торжества не намечались! А может, просто так, друзья прикололись? Да нет у меня особо друзей, на одной руке можно посчитать! Ага, наверно, студенты решили разыграть! Да нет, вряд ли!» – стоял и думал я, глядя на человека в проходе.
Разочарование
Он стоял совершенно неподвижно и пристально глядел мне прямо в глаза. Вид его казался серьезным, но было понятно, что он улыбается, еле заметно, но улыбается. Я тоже молча и неподвижно смотрел на него. Так продолжалось минут пять.
Этот самый Роберт был достаточно высокого роста, сухощавого телосложения, но чувствовалось, что он крепок, и от него прямо веяло властью. Не знаю, как это вообще можно объяснить, но прямо веяло ветром власти. Черные с проседью волосы были зачесаны назад, а в левом ухе висело большое золотое кольцо. Как я понял, костюм на нем был очень, ну очень дорогим, а под ним белая сорочка в ярко красную крупную клетку.
– Знаете, это какой-то сюр, я совсем недавно еще нежился с женой в кровати, а теперь неизвестно где, неизвестно у кого, и даже успел посмотреть на так называемые шедевры. Я словно в тумане и будто бы все это происходит не со мной.
– Во-первых, не неизвестно у кого, мы познакомились. Ну, а кто я, Вам знать вовсе не обязательно. И самое главное, Вы здесь добровольно, Вы согласились поработать за деньги. Важно, сколько времени вы будете здесь работать, вот в чем вопрос.
– Ну, я же изучил картины и могу сказать, что они являются подлинными, и значит, я имею право уехать домой?
– Вот смотрите, Аким, Вы не очень внимательны, либо забыли, что сегодня Вы всего-навсего ознакомились, а уже завтра исследуете материал, напишете заключение и все, домой.
– Да, но…
– Давайте так, мы с Вами больше ни о чем не спорим, мы поужинаем, выпьем обещанного вина с сигарами, поболтаем о том о сем, уж тему-то, надеюсь, мы найдем. Затем в отведенных для Вас апартаментах отдохнете день-два, и – за работу. Пойдемте ужинать. И расслабьтесь, наконец, я не предлагаю Вам дружбу, но пока Вы здесь, давайте общаться, уверен, у нас есть общие интересы…
Я пошел навстречу, и мы оказались в большом зале с камином, в современном и очень простом стиле.
– Ух ты, как все просто, а я думал…
– Вы думали, что здесь все в золоте и с рюшками, вазочками, статуэтками и зеркалами? Ну это же чистой воды мещанство, а здесь все просто, как я люблю. Думаю, Вы знаете этот стиль, Вы же художник, в конце концов.
– Контемпорари! Или я ошибся?
Он одобрительно хмыкнул:
– В точку! Вы прям ходячая энциклопедия, все знаете, во всем разбираетесь.
– Обычно меня жена так называет, и Вы так же сказали, смешно даже как-то.
– Действительно смешно. Ну, да ладно, давайте уже ужинать, а то, как говорится, под ложечкой сосет.
Я огляделся, садясь за большой квадратный стол, накрытый на две персоны. Зал был просторный, метров сто, с очень высоким потолком метров пяти и такими же окнами, за которыми светило солнце, и ветер раскачивал верхушки сосен. Я встал, подошел к окну, затем обернулся и с удивлением посмотрел на хозяина дома. Неужели прошло так мало времени, и еще не стемнело?
