– Какой? – Андрей вопросительно поднял брови.

– Алексей Храмов погиб четыре месяца назад. Взрыв в лаборатории.

– Во как! Несчастный случай на производстве? – Тараборов резко выдохнул через сложенные трубочкой губы.

– Ну, типа того.

– Ошибка опознания или подлог исключается? Ну, в смысле… трупа Храмова? – Андрей оторвался от монитора.

Николай повертел головой, словно ему жал воротник.

– Опознание затруднений не вызвало. Внешне тело практически не пострадало. Больше было внутренних повреждений, которые, собственно, и явились причиной смерти. Однако в нашем случае точность опознания особой роли не играет. Сейчас поймёшь почему.

– Но проблемо. Я весь во внимании.

– Ты, конечно же, знаешь, что современные устройства биометрического контроля очень надёжны, – продолжил свой рассказ Николай. – Их нельзя обмануть накладными подушечками пальцев, к примеру, а сканер сетчатки сразу распознает контактные линзы или глазной имплантат. В большинстве случаев биометрии хватает с избытком, и никто не будет изобретать велосипед, если в гараже уже стоит мотоцикл…

Тараборов скривился:

– Дядя Коля, юмор, это не совсем твоё… не отвлекайся. Тем более что на физиономии у тебя написано горячее желание поведать мне что-то сенсационное.

Николай громко рассмеялся:

– Проницательный, засранец! Только учти, сенсационное – само собой. Но это ещё и особо секретно.

– Не вопрос. Я же подписал кучу бумаг в вашем отделе кадров. Теперь моё второе имя – Мальчиш-Кибальчиш. Никто и никогда не узнает от меня Главную тайну.

– Ладно, Кибальчиш, не ёрничай. Просто слушай и вникай. Для того чтобы подключиться к ГИТ, достаточно обычной биометрической проверки. Типа той, что Храмов проходил на КПП. Но это если пользователь собирается действовать в рамках стандартного протокола. Однако в Корпорации существует особый уровень секретности, который… Короче, некоторые сотрудники по определённым причинам, часто даже независимо от статуса, получают специальный допуск. Он позволяет работать с информацией, маркированной двумя нулями. Это сверхсекретные данные. Подтверждается этот допуск аппаратно, с помощью одного хитроумного устройства – Идентификатора Радова. Мы зовём его просто Идентификатором.

Аринов замолчал. Андрей сделал глоток из банки. Он не торопил крёстного, понимая, что пауза нужна Николаю, чтобы собраться с мыслями и максимально информативно обрисовать ситуацию.

– По официальной версии эту технологию пятьдесят лет назад создал лично Леонид Радов, дед нынешнего Владельца. Станислав Радов тоже имеет научную степень, но это в большей мере просто дань семейным традициям. А вот его дед был настоящим учёным, и при том с мощной коммерческой жилкой. Леонид Радов изобрёл сам прибор и разработал протокол его применения. Всё это дело получило название «Идентификация по Радову». Суть технологии является высшей корпоративной тайной. Существует единственный агрегат для изготовления этих штуковин. Где он расположен и как функционирует… ну, кто-то, может, и знает, но только не я.

– А можно поинтересоваться, что собой представляет этот Идентификатор?

– Сам девайс – микроскопическое устройство, примерно двести пятьдесят нанометров в диаметре. Что у него внутри…

Аринов посмотрел на Андрея.

– Кто-то, может, и знает, но только не ты?

– Так точно. Но мне доподлинно известно следующее. Изготовить два одинаковых Идентификатора нельзя. Никоим образом. Технология Радова это запрещает. Также технология гарантирует невозможность копирования уже существующих единиц. Поэтому каждый экземпляр считается уникальным. И вот эта уникальность определяет сферу применения Идентификаторов. Тут необходимо добавить, что в процессе изготовления получают два устройства. Собственно, сам Идентификатор и его Матрицу, которая в дальнейшем используется для проверки подлинности – каждому Идентификатору соответствует лишь своя, «родная» Матрица.

Николай шумно прочистил горло.

– Теперь о применении, – продолжил он. – Когда сотрудник «Технологий» удостаивается чести получить особый допуск, для него персонально изготавливают комплект Идентификатор-Матрица. Далее это хозяйство доставляется в специальную лабораторию, и туда же приглашают кандидата. Идентификатор вживляется сотруднику в черепную кость в районе левой надбровной дуги. Операция практически безболезненная – используется метод лазерного нанопрокола. Матрица же помещается в спецхранилище. Далее важно, – Аринов привстал и придвинул свой стул ближе к столу. – Все терминалы корпоративной сети защищены комплексами проверки допуска. Это общеизвестный факт. А вот факт малоизвестный. В каждом из таких комплексов, помимо стандартного набора биометрических датчиков имеется ещё и специальный ультразвуковой сканер, который предназначен для считывания параметров Идентификатора. Комплексов много и сканеров тоже. Все они с помощью изолированных линий связаны с хранилищем Матриц. В случае если кто-либо запрашивает доступ к сверхсекретным данным, ему необходимо пройти процедуру Идентификации по Радову. Она запускается вручную либо автоматически. При положительном результате даётся «добро», ну а при отрицательном, сам можешь догадаться – сирена, мигалки и охрана с автоматами.

Николай откинулся на спинку и закинул руки за голову:

– Никогда я так долго не говорил. Даже язык заболел. Но тут уж ничего не попишешь. Итак, Алексей Храмов, подключился из Екатеринбурга к ГИТ. После этого он послал запрос на выполнение специальной команды «Прометей». Данный протокол позволяет пользователю с соответствующим уровнем допуска получить доступ к любой базе Корпорации, помеченной двумя нулями. То есть с уровнем секретности выше высшего – с уровнем Идентификации по Радову. Проверка была пройдена. Кем бы ни был человек, запросивший «Прометея», система подтвердила наличие в его черепной кости Идентификатора Радова. Причём Идентификатора, зарегистрированного на Алексея Храмова. Следовательно, это мог быть только сам Храмов.

– Тогда получается, что на месте взрыва вы нашли труп не Алексея, а кого-то ещё. Вполне возможно это был труп клона, выращенного специально, чтобы ввести вас в заблуждение. Клона очень трудно отличить от оригинала. В особенности – мёртвого клона от мёртвого оригинала… – Андрей вдруг осекся на полуслове. – Постой, ты хочешь сказать, что труп тоже проверяли на наличие…

– Вот именно! – Аринов не дал ему договорить. – Идентификация по Радову применяется не только для подтверждения допуска. Этот протокол обязательно задействуется в случае смерти сотрудника с соответствующими полномочиями. Как раз, чтобы исключить возможность фальсификации. Ребята с допуском выше высшего зачастую владеют такими сведениями… ого-го, держись!

– Понятно, – Андрей большими глотками допил сок и бросил пустую банку в мусорную корзину. – Корпорация должна быть на сто процентов уверена, что если её человек ушёл из жизни, то ушёл именно он, а не кто-то на него похожий.

– Всё так, – Аринов легонько хлопнул ладонью по столу. – Алексей Храмов умер и Идентификатор в его черепе, проверенный сканером корпоративного морга, подтвердил данный факт. Поэтому даже анализ ДНК не делали – ни к чему. Технология Леонида Радова безупречна.

– А что происходит с Идентификатором после смерти носителя? – спросил Андрей.

– Он извлекается и уничтожается. Но перед уничтожением повторно проверяется. Вся процедура тщательно контролируется и протоколируется. Настолько тщательно, что саботировать её можно лишь заручившись содействием на самом-самом верху. А в такое лично мне поверить очень трудно. Намного труднее, чем в воскрешение покойника.

– Кстати, о покойниках, – Тараборов вскинул голову. – Ответь мне, дядя Коля, на такой вопрос. Почему после гибели Алексея, его биометрические данные оставались в базе допусков? Ведь Идентификатор Идентификатором, но Храмов, или кто там был вместо него, и обычную биометрию прошёл без проблем. Везде его пропустили, везде допустили… какое этому может быть объяснение?