Добромир, такой высокий, широкоплечий, стоял впереди, он должен был заслонить собой зверя, но тот превосходил его ростом. Хозяин лавки, вёдший подопечного в поводу, ухмылялся, наблюдая за произведённым эффектом.

— Значит, знакомьтесь, — Репей похлопал зверя по серо-коричневой шее,— эта зверюга называется даххри, а имя я ей дал Хойхо. Он уже привязался к нему, так что поменять сложно будет. Хойхо, пока он был ещё в яйце, пираты сюда привезли с южных островов с той стороны мира. Дак тут, на севере, я его и поменял кой на чо. Не знал, что это тогда ещё, так, на интерес. Это потом из книг всяких умных вычитал, что оно такое, да как с ним быть. Теперь ему два с половиной года. Жрёт всё. Каков красавец, а⁈

— Седло надёжное, не сползёт? — строго спросил Добромир.

— Нет, я ж сам его шил, — заверил делец и подёргал за широкий ремень на грудине Хойхо.

Добромир оглянулся на ребят, отошёл в сторону, приглашая осмотреть заморское чудо. И зверюга предстала во всей красе.

Она была огромной. Развитое тело с крепкими мышцами, короткая лоснящаяся серая шерсть, длинные лапы и шея, мощная голова… Бэн едва удержался от вскрика, когда Хойхо раззявил пасть и зевнул. Нижняя челюсть расползлась надвое, будто змеиная, вывалился красный язык, блеснули на фоне чёрного зева длиннющие белые клыки. Зверюга издала высокий звук, похожий на собачье «ау-уф» и челюсть с клацаньем сомкнулась, лишь в середине нижней едва заметно обвисла кожа. Прямо на Бэна уставился любопытный оранжевый глаз посреди лба.

Хойхо направился к ребятам, таща за собой упирающегося Репея. Широкие лапы с четырьмя перепончатыми пальцами неслышно ступали по земле. Вот он минул Добромира, и тот действительно верхом шапки едва доставал зверю до уха. Даххри поворачивал голову и так, и эдак, разглядывая ребят. Тёмный хохолок постоянно падал на центральный глаз, а с каждого боку, но ниже и дальше, чем были у обычных собак, виднелось ещё по одному, только меньше. Из нижней челюсти под острыми ушами торчали назад небольшие рога, и закатный свет играл на их завитках.

— Да стой же ты, дурында! — прикрикнул Репей, натягивая повод.

Голова зверя нехотя повернулась к хозяину, и Бэн только сейчас заметил плотные кожаные кольца, обхватывающие рога у основания. От колец и были протянуты поводья-ремешки. Такие же, только шире и толще размещались на теле, выходя из широкого, удлинённого седла с довольно высокой спинкой. Бэн прикинул, что в нём можно даже полулежать, значит, и двое легко поместятся.

Один ремень проходил через грудину, от него между передних лап вёл другой, пересекаясь на рёбрах с двумя более плотными, почти полностью скрытыми кожаной «юбкой» седла. Широкие стремена бряцали поверх неё. Бэн сделал пару шагов в сторону, зверь повёл головой, переводя взгляд то на него, то на Мару. Порыв ветра в лицо донёс запах Хойхо. На удивление приятный, будто тёплое молоко, свежая зелень и отчего-то земляника. Парень улыбнулся и уши зверя встали торчком, поднялась и длинная тонкая шерсть в них, жёсткая на вид.

— Тц, а вы ему, погляжу, понравились, — недовольно заметил Репей и потребовал, поправляя петли на седле: — Ну ответьте хоть что! Нравится? Вам же на нём ехать…

— Очень нравится! — горячо заверил Мару и, раскинув руки, направился к Хойхо.

Зверь закурлыкал, затарахтел — часто-часто завибрировала шея, и из горла донёсся низкий рокот с ликующими повизгиваниями, — закатились в блаженстве боковые глаза, а передний то и дело задёргивала прозрачная плёнка века. Горец бесстрашно чесал Хойхо, тот даже голову опустил и согнул колени, чтоб низкий человек достал, где приятней.

— Ой, всё-о-о, — кривясь, протянул Репей, выпуская поводья. — Сейчас избалуете его, а как наиграетесь, так бросите. А он же верный, преданный! Пропадёт один! Не могут они поодиночке… — голос его оборвался.

— По рукам, — сказал Добромир, обходя Мару с Хойхо, и протягивая ладонь дельцу. Тот вяло пожал и поплёлся в амбар.

— А как залезать в седло? — спохватился Бэн.

Репей крикнул, не потрудившись обернуться:

— Он все команды знает: сидеть, лежать, вперёд, поворот, право, лево, стой. Разберётесь. — Махнул на прощанье рукой и грохнул за собой дверями амбара.

— Зачем вы с ним так жестоко? — спросил ученик наставника.

— Не терплю нарушения правил, — ответил Добромир, косясь на Мару.

Бэн приблизился к блаженствующей зверюге, та курлыкнула и потянулась к нему. Чёрный нос с пол человеческой головы ткнулся парню в щёку.

— Фу, сопливый, — фыркнул тот и заметил, как завилял длинный пушистый хвост даххри. — Ну натурально собака! А тебя ещё цыпа-цыпой зовут.

На этих словах Хойхо, казалось, улыбнулся, высунул язык, пытаясь лизнуть Бэна, не достал и замер, отдаваясь почёсываниям Мару.

— Вам в ночлежке надо что-нибудь в дорогу взять? — спросил Добромир, подбирая брошенный Репеем повод.

— Фляги бы где набрать, — задумчиво произнёс Бэн.

— Корвус сказал, что по дороге будет много источников, — смеясь, сказал горец, теребя брыли Хойхо. — Паёк я наш ему отдал, чтоб самим не тащить. На пару дней хватит с головой.

— Тогда можно ехать, — предложил Добромир.

— А твой друг? Где с ним встретимся? — обратился Бэн к Мару, но наставник ответил за него:

— Он коня оставил, скорее всего, у Проши. А это боковая дорога. Сейчас через неё и пойдём. Ну-ка, давайте попробуем.

Добромир положил ладонь Хойхо на загривок, Мару отстранился, чтобы не мешать, прозвучала команда:

— Лежать.

И зверь подчинился: единым плавным движением подогнул мускулистые ноги, поджав хвост под себя, наклонил голову, лёг и замер. Верх седла оказался Бэну по пояс.

— Чур, я позади! — выбрал Мару и ловко взлетел в стремени, поёрзал, устраиваясь и радостно охая, откинулся на спинку, которая оказалась задней лукой седла. — Залезай, пирожочек, тут места хватит с лихвой!

Бэн замялся, не зная, как подойти к зверю. Решился. Ухватился за петли сбоку седла, поставил ногу в удивительно удобное, широкое, как небольшая ступенька, стремя, подтянулся, перебросил вторую ногу и сел. Странное чувство. Седло, казалось, было поднято чуть выше спины зверя, потому что ноги разъезжались не сильно. На передней луке была ручка, как на сундуке, только из плетёной кожи. Парень взялся за неё, покачался из стороны в сторону. Стопы чётко упирались в стремена, отчего казалось, что стоило немалых трудов сверзиться из такого уютного гнезда, надёжно обхватывающего бёдра.

— Ну как, удобно? — спросил Добромир, с интересом глядя на ребят.

— Невероятно! — выкрикнул из-за спины Бэна Мару.

Ученик лекаря вздрогнул, сосредоточившись лишь на своих ощущениях и забыв о горце.

— Тогда пойдёмте потихоньку. Доведу вас до конюшен, а там и тракт. Вставай!

Под всадниками затряслось и поднялось. И Бэн впервые смотрел на учителя сверху вниз. Смотрел, не отводя взгляд, будто в последний раз.

— Не делай такое выражение лица, — улыбнулся Добромир и велел зверю идти рядом.

Бэн плыл. Его несло высоко, далеко. Весь город со спины даххри вдруг ощутился таким маленьким, а люди, что встречались на пути, расступались, жались к стенам и вовсе походили на букашек. В свете фонарей и свечей их лица казались перекошенными от ужаса. Неприятное чувство — вызывать у кого-то такие эмоции. Бэну от этого стало не по себе. Захотелось спуститься, объясниться с каждым, помочь. Он вдруг спохватился:

— Ой, я ж забыл свой короб с лекарствами!

— Он будет только мешать. Вы быстро обернётесь. Обратную дорогу найдёте. Если я правильно помню, даххри идёт домой по запаху. Просто скажите ему «домой!».

И будто поняв его, Хойхо остановился и, выгнув жилистую шею, уставился на холмы, меж которых ютилась звериная лавка.

— О! Он всё понимает! Хорошая собачка! Хорошая! — радостно похвалил Мару.

Бэн смотрел на гребень длинной жёсткой шерсти даххри, растущей вдоль позвоночника от лба до середины шеи. С каждым шагом гребень мерно покачивался вправо-влево, и эти неспешные движения убаюкивали, усыпляли. Но резкий окрик пробудил парня: