— Самой стать Патерио-Энба?
— Да. А ты знаешь, почему Бранд Фарсон не слишком сопротивлялся решению младшей дочери связать свою жизнь с Тенями?
— Нет… — Урмё озадаченно захлопал глазами.
— Все, кто могут пригодиться для объединения разрозненных городов, собрались в совете. И остальным, чтобы показать правящей здесь касте Теней свою нужность, заручиться их поддержкой, лояльностью, приходится изыскивать способы.
— Ну, кроме Энба-волков. Азару ж отказался. Вот только интересно, почему? Подожди, ты сказал — все?
— Кроме Боа, Ангуис и Энба-волков. Чародеи под вопросом, — подтвердил Нолан.
— Так значит, — Урмё вцепился в край стола, таращась на друга, а затем хлопнул себя по лбу. — Вот я балда! Мог бы и догадаться! Бранд Фарсон из Энба-Медведей. Ну точно! Их раса ведь самая высокая из всех, кроме Ангуис. Так он из Искателя, да?
— Он или его предки.
— Ну конечно! Не зря он так повёрнут на добре, справедливости и обеспечении потомства материальными средствами! Да уж, хочешь спрятать что-то — положи под носом, вовек не найдёшь. Интересно, а второй советник знает, с чьей кровью мешает свою?.. Да-а-а уж… Не зря у Брандта дочурка с тебя ростом. Кстати, о Брунгильде. Ты ей дал обещание, что разыщешь Чиёна. И я намерен тебя в том поддержать, даже если нам перекрыли дело. Просто имей ввиду, друг мой Нолан.
— Маловероятно, что мы его найдём… — Феникс уставился в остатки пирога, но видел лишь вход в пещеру, заваленный камнями, а слышал слова Нгуэна из воспоминаний мэра: «Чиён — сорняк. Прорастёт и на улице». Стряхнув образы, Нолан сказал: — Хайна наказала брата за то, что был несведущ в делах отца и даже не думал её искать. Поэтому, когда Чиёна вовлекли в эту игру, никто не препятствовал. Всё же у Филиппы не было поводов любить мальчика. Он просто разменная карта.
— Ну почему всегда страдают дети? — Урмё тяжело вздохнул, глядя на свои ладони.
Неловкое молчание повисло в воздухе. Феникс знал, что сейчас друг думает о сыне, которого с ним больше нет. Студенты вокруг, не слыша детективов, но будто не желая мешать, вели себя смирно и говорили шёпотом — звуки снаружи прекрасно проникали под огненный кокон, но всё, сказанное под ним, не достигало ушей собравшихся в заведении.
— Мы можем поискать Чиёна. Просто чтобы успокоить совесть и порадовать Брунгильду, — неловко улыбнувшись, сказал наконец Урмё. — Вот только где⁈
— У меня есть четыре варианта, где он может быть. — Нолан взглянул на друга, тот вновь помрачнел. — Да, его могло засыпать обломками. Если мой хлыст его достал, а кровь на деревьях говорит именно об этом, то мальчик был сильно ранен. Когда добрался до пещеры и свод рухнул, то вряд ли Чиён успел выйти на безопасное место. Второе: он выжил и направился на юг, возможно, в вольный город Укуджика, главный Лагенфордский тракт проходит недалеко от него. Третье: он в пути или погиб за пределами гор. И последний… Не знаю, радует меня он или печалит, но доказательств нет, — он с Рихардом в Макавари.
— Думаешь? Может, скажем Брунгильде о четвёртом варианте, чтобы угомонилась?
— Это всё равно, что ложь, Урмё. У нас нет ни единого доказательства.
— Думаю, она поймёт, если скажем ей это в качестве догадки. А уж как она поступит, не нам решать.
— Тоже верно. Но Бранд вряд ли отпустит младшенькую из города, а девочка она темпераментная — мало ли что может наворотить, если мы ошиблись. Я ошибся. Потому и предлагаю держать догадки и предположения подальше от неё.
— Вот умеешь ты настроение испортить, мой драгоценный друг, — пробурчал Урмё, но глаза его смеялись.
Мужчины замолчали, размышляя о картах, из которых выстроилась эта башня. Хрупкая башня, которую может сдуть любой порыв ветра. И пока не известно, лёгким бризом или шквалом стало то представление с последующим выдворением принца Августа, жениха Хайны, из Лагенфорда.
— Урмё, почему ты так был взволнован, когда мэр говорил о Микеле?
Старший детектив отвёл взгляд, обхватил себя за плечи, но всё же ответил:
— Я знал его лично. Ещё в школе ходил за город обучаться кулачному бою у одного крепкого старика — Элая Верандийского. Однажды на тренировке ему прихватило сердце, и я едва успел добежать до поста, где стояли телеги. Ну, знаешь, обычная проверка документов при въезде в город. На одной телеге был Микела. Я искал врача, и он откликнулся. Помог, поставил наставника на ноги. Я ему обязан. А как тот глупый арест приключился, даже долг вернуть не смог. Как-то мимо меня всё прошло. Поэтому я не верю, что он бы такое сотворил. Подожди…
— Ты думаешь о том же, о чём и я? Его арест был семь лет назад. Тогда, если верить воспоминаниям мэра, Хайна ещё не знала о его причастности, — Нолан нахмурился. Новая загадочная карта оказалась в руках: поставить её в башню очень хотелось, но не было гарантий, что всё снова не рухнет.
— Пожар в тюрьме, смерть наследника Ярмехеля, смена десятого советника были в тот год… Я подумаю об этом на досуге, — пообещал старший детектив и сделал пометку в тетради.
— А с женой ты его говорил?
— Да бестолку. У неё не память, а решето.
— Элай Верандийский, — Нолан попробовал имя на язык, и оно показалось знакомым. — А кем он был?
— Глава гильдии пастухов.
— Точно! — Феникс ударил кулаком в ладонь. — У него дочь есть, Элеонора?
— Да. И внук. Он же с нами на суде был. Я, правда, понял это только потом. Давненько к ним не захаживал, уже лет двадцать как. А что?
— И этот внук, Бэн, отправился с Ри. А его мать крутит шашни с князем Азару.
— Элли? — Урмё присвистнул. — Вот это новость! А я думал, она изменилась после приезда из Цветочной Столицы.
— А что она там делала?
— В письмах от Элая было сказано, что искала лучшей жизни. Да вот только её там кто-то обрюхатил, и она в слезах вернулась к папеньке.
— Любопытно. — Нолан почесал подбородок. — Интересно, доберутся ли они до Цветочной Столицы или осядут в Макавари.
— А ты такой спокойный. Не волнуешься за сына что ли?
— После того видения я уверен: всё с ним хорошо.
Урмё воткнул вилку в остывшую половину пирога, приподнял и со вздохом опустил.
— Значит, девочка хочет отомстить. Вот только кому, когда все обидчики наказаны⁈
— Посмотрим. — Феникс представил карту в кабинете мэра, подумал и сказал: — Если план Ксении по спасению детей сработает, то наверняка наше племя разделится и часть отправится к вулкану Штрехнан добывать его богатства.
— Так вы что, с рождения силой владеете? — восхищённо спросил Урмё.
Нолан мотнул головой.
— С инициации, с двенадцати лет. И то не все. Некоторые девочки выбирают стать матерями, поэтому не проходят инициацию.
— Двенадцать, — простонал Урмё, — поздновато для исполнения условий договора между Радонасом, Ярмехелем и Лагенфордом. Я даже не представляю, как мы будем выкручиваться.
— Судя по словам мэра, ждать у моря погоды, точнее, у реки.
— Ну-ну. Ждать, пока нападёт Бех-Абар, чтобы размазать его объединёнными силами шести городов. Если получится. Нерадостные перспективы, ты не находишь?
Нолан в ответ пожал плечами и разлил по кружкам оставшийся чай. Рука дрогнула от мысли, которую Феникс не задумываясь озвучил:
— Шермида ведь тоже оказалась пешкой в этой игре.
— М-да уж. Призванная исполнять чужие капризы. Это будто проклятое наследие от её матери-блудницы. А я, между прочим, всё ещё серьёзно настроен извиниться перед леди Филиппой. Как-то мы с ней жестоко обошлись, — со смущением в голосе произнёс Урмё.
— Не стоит, — отрезал Нолан. — Если она решила отвергнуть традиции рода, то она всё равно что захватчик. Да и возвращаться в дом двенадцатого советника не очень-то хочется. Неизвестно, там ли она ещё.
— Ты не хочешь увидеть Шермиду снова?
Феникс глянул на друга. Голос того дрогнул на последнем слове, лицо залило краской.
— Если будет на то судьба… Ты хочешь увидеть её?
— Не знаю. Будто в руках её осталась половина моего сердца и тлеет, тлеет без возможности соединиться с другой.
