— Нет. Энба-олени не сражаются — вы же знаете.

— А связаться? Господин мэр, разве не было попыток отправить птицу с письмом или пересечь море Тарбах, чтобы добраться прямиком к Искателю?

Нолан молчал, наблюдая за игрой друга. А тот будто гипнотизировал Виктора. Казалось, ещё немного и Урмё даст отмашку на принудительный допрос. Мэр неопределённо мотнул головой.

— Были такие попытки. Птицы не вернулись. А лёд в этом году был обманчивый: под ногами крошился, а кораблям причинял ущерб. А после и не пытались, только видели у дальнего берега лодки.

— Тогда почему Лесоводье не присоединилось к попыткам прорваться? Всё же они — Энба-волки — вторые по силе после медведей.

— Их тогда было мало, сейчас ещё меньше, — махнул рукой мэр. — да и Патерио-Энба Жигъе Фаррю был против марша Энба-волков через Ярмехель.

— Нам известно, что Патерио-Энба уже много лет. Мне удалось разузнать, что у него была дочь, которая куда-то пропала. Где же она или его преемник?

— Она не пропала! — мэр переборол наваждение и поднял взгляд на лицо Урмё. Тот вопросительно вздёрнул брови и аккуратно вложил крышку в горлышко чернильцы. Виктор пожевал нижнюю губу, затем встал, решительно закрыл окно за спиной, обрубив птичьи трели, и, вернувшись на место, произнёс с тяжким вздохом: — Присядьте, господа детективы, в ногах правды нет.

Напарники вновь сели на жёсткие подушки дивана. Мэр переплёл пальцы перед собой, немного помолчал и серьёзно посмотрел на собеседников. Заговорил он гораздо тише, чем до этого:

— У господина Жигъе и вправду есть дочь. Но, по праву наследования в Ярмехеле, управление городом передаётся лишь по мужской линии. Род Фаррю стоит во главе Ярмехеля с самого его основания и ни разу не прерывался. Предвосхищая ваш вопрос, господин Урмё, отвечу: других детей у Патерио-Энба нет, а брать на смену дочь или чужого сына он не станет.

— Почему он не завёл ещё детей? — с недоумением спросил Урмё и зашёлся тяжёлым кашлем.

Нолан с тревогой взглянул на друга, тот замахал рукой, мол, пустое, а сам хрипел в поднятый воротник куртки, сотрясаясь всем телом, на висках под рыжими кудрями отчаянно синели вспухшие вены. Виктор Справедливый предложил воды, Урмё отказался, достал из сумки фляжку с травяным настоем, несколько разных пилюль, выпил, ещё несколько минут хватал воздух белыми губами, пока наконец не просипел:

— Мэр, пожалуйста, не обращайте внимания. Так что там с наследниками Жигъе Фаррю?

— Два его старших сына погибли в битве при Ярмехеле четырнадцать лет назад, не оставив наследников. Сам Патерио-Энба был ранен. Ему… Хм… — мэр вдруг скривился и сгорбился, а от дальнейших его слов обоих детективов прошиб холодный пот: — Ему в той битве оторвало причинное место.

Минутой молчания почтили прерванную династию. Затем мэр продолжил.

— Когда Радонас вернулся, мы подписали трёхсторонний пакт: в течении тринадцати лет по дну реки Разлучинки будет проложена цепь, чтобы поднимать против течения корабли. Это улучшит наши отношения, как торговые, так и политические. Свою половину цепи Ярмехель должен был построить из железной руды Красных гор, наших гор! Но наши запасы иссякли. А подойти к богатствам Штрехнана не даёт мистическое явление бога Солнца и последующие за ним болезни. Первыми это выяснили жители Пестролеса. Они решили помочь Ярмехелю и тем самым заслужить место в Триединстве Энба. Ведь городу, где после войны появилось так много отверженных метисов, тоже нужна защита.

— И тогда случилась та эпидемия, из-за которой вызвали Микелу Мадастоса? — догадался Нолан.

— Верно, — кивнул мэр. Он взял крышечку чернильницы, покатал между ладоней.

— А Заккервир разве не был против того, что кто-то решил покуситься на их горы? — приложив ко рту платок, уточнил Урмё. Он старательно избегал взгляда друга и всем своим видом показывал, что работа превыше всего.

— Нет, они не считают их своими. И как я понял, побывав там однажды, предпочитают горы вовсе не замечать. Там что-то вроде поверья: «Чем меньше смотришь на них, тем меньше бед».

«То-то у нас всё наперекосяк», — мысленно отметил Нолан. Урмё начертил в тетради схему, обвёл нижнюю закорючку и спросил:

— И как же Ярмехель собирался решить эту проблему?

— Не только он, пакт касается и нас, Лагенфорда, — мэр вздохнул и глянул на дверь, видимо надеясь, что кто-нибудь зайдёт и прервёт неприятный разговор.

— Почему такой странный срок — тринадцать лет? — спросил Нолан, поглядев в записи Урмё.

— Это дополнительное условие. Патерио-Энба может стать лишь прямой наследник рода Фаррю, достигший совершеннолетия — двенадцати лет. Если к моменту завершения пакта Жигъе Фаррю покинет этот мир или новый наследник не взойдёт на престол, Радонас заберёт Ярмехель себе. Энба-олени в таком случае сами решают, как им поступить: остаться в услужении захватчиков или переселиться. После их отбытия господин Жигъе выдал дочь замуж и отправил к нам, в Лагенфорд. Но в пути они попали в беду, обстоятельства которой до сих пор неизвестны, и будущая мать наследника потеряла ребёнка и способность иметь детей.

У Нолана волосы на голове зашевелились. Он обернулся к Урмё. Тот выглядел обескураженным и всё ещё бледным. В глазах его полопались сосуды, под ними и на скулах залегла синева, на лбу блестели бисеринки пота. Чуть дрожащей рукой старший детектив вывел в уголочке листа имя, пришедшее обоим напарникам в головы. Эту догадку подтвердил дальнейшими словами мэр:

— Мы решили спрятать дочь Патерио-Энба среди обычных горожан. Она оставила прошлое имя в Ярмехеле и здесь взяла новое — Филиппа. Однако после недавних событий я не могу с ней встретиться и поговорить. Она бежала из своего дома вместе с мужем, Нгуэном Шау, из-за вашего, господа детективы, расследования. — Мэр развёл руками, надул щёки и шумно выдохнул: «пуф», — будто хотел этим сказать «вот так всё и было, поэтому расследование и закончено».

— Но разве признали бы наследником в городе чистокровных Энба-оленей потомка Энба и Тени?

— Отцом был не Нгуэн, а первый помощник господина Жигъе. За надругательство над дочерью Патерио-Энба его казнили, хотя мы были там с делегацией, когда всё произошло, и я могу вас заверить, что между ними были сильные чувства, которые глава города был не в силах принять. Он изгнал свою дочь, тем самым её защитив. А Нгуэн Шау был не против помочь содружеству двух городов таким образом.

— Лучше бы не изгонял, право слово, — поморщился Урмё, взглянул на зажатый в кулаке платок и убрал его в сумку.

— Кто ж знал, — развёл руками мэр. — Да и Патерио-Энба, несмотря на почтенный возраст, намерен править до самой своей кончины. А наследник бы только этому помешал.

— Неразумно… — покачал головой Нолан.

— Только с нашей стороны. Традиции есть у всех. И у вас, Фениксов, тоже. И не всем эти традиции нравятся, — резонно заметил мэр.

Нолан пропустил шпильку, взглянул на Урмё, тому ответов тоже было мало. Он чуть заметно улыбнулся напарнику, жирно обвёл другую закорючку в тетради, постучал по ней полуисписанным кончиком карандаша и обратился к Виктору:

— А как со своей стороны эту ситуацию планировал разрешить Лагенфорд?

— Здесь всё просто. Мы планировали к тому моменту породниться с королевством Прэстан, чьи запасы железной руды изрядны. Но это отложилось из-за всего произошедшего и суда… — Мэр горько усмехнулся и посмотрел на Нолана. — Опять ваша семья замешана, господин Феникс. Вы не находите в этом некую закономерность?

— Нет, не нахожу! Если всего два человека, не сведущие в политике, способны разрушить планы целого города, то эти планы и яйца выеденного не стоят! — твёрдо и без утайки ответил Нолан и спросил: — Если Ярмехель остался без ресурсов, то что они планировали сделать?

Мэр приподнял стёклышки очков, потёр глаза и пожал плечами. Когда он заговорил, в голосе вновь появились учительские нотки:

— Это ведь очевидно, господа детективы: выкупить у Радонаса вторую половину цепи. В принципе, они на то и рассчитывали с самого начала, чтобы сделать нас своими должниками. Но золото, нужное для этого выкупа, находится у Энба-медведей. Они должны были переслать его всё до конца этой весны. Как раз дошли слухи, что Радонас со своей частью цепи справился.