— Вы разве не видите, что с ним? Он же умирает!

— Прости, мой господин, — криво улыбнулся Джази, вычищая кончиком ножа под ногтями, — конечно, видим. Но мы не в силах ему помочь и стараемся не мешать. Там, куда так хочет попасть капитан, ещё должно быть лекарство. Мы привезли его в Макавари пару дней назад. Надеюсь, его никуда не растренькали, а то было бы обидно.

— Но как мы собираемся дотуда добраться?

— Мне тоже очень интересно, — выдохнула Лукреция.

Улыбка сползла с лица Джази, он поднял на девушку хмурый взгляд, покрутил нож в пальцах и с размаху загнал в ножны на поясе сзади. Ответил почти не размыкая губ:

— Извини, красотка, разве ты ещё не поняла?

Девушка замотала головой. Алек вскочил, но тут же опустился обратно, широко распахнутыми глазами глядя на пирата. Тот подышал на своё кольцо, указал в небо, сказал:

— Прошу, посмотрите туда. Это первая, самая ранняя звезда в этой части океана. Называется она пастушьей. Она всё время находится на одном месте, значит, нам надо плыть прямо на неё. Прости, красотка, не перебивай. Наш корабль добрался сюда за полтора дня. Судя по всему, течение сбило нас с обратного курса примерно на два часа. Поэтому завтра днём на моём компасе здесь, — он показал собеседникам руку с кольцом и постучал ногтем по круглому камню, — появится красная полоса земли. Будем ориентироваться по ней. И тогда шестого числа, послезавтра, мы будем уже в Макавари.

— А как же свисток? Если Ри тебе его передаст… — начала было Лукреция, стискивая маску на коленях побелевшими пальцами.

— Извини, красотка, смысла в этом нет, ведь вся живность чурается яда, который в теле капитана. Можно, конечно, отправить его на дно…

Под нижнюю челюсть пирата упёрся длинный меч в чёрных ножнах. Он и держащая его рука немного дрожали.

— Рихард останется на борту! — твёрдо сказал Алек.

— … но мы этого делать не будем, — недрогнувшим голосом закончил Джази, даже не пытаясь отвести оружие от себя.

Алек скрежетнул зубами и медленно опустил меч к парными клинкам пирата и своему второму с эфесом в виде головы лошади. Лукреция всхлипнула, обхватила себя за плечи. Феникс, замёрзший и уставший от этой трескотни, вяло пошевелился, раскрыл сухие губы, с хрипом втянул воздух. Спутники разом обернулись.

— Хватит уже обсуждать меня, — произнёс мальчик. Попытался подняться, но ноги не слушались, казались бесполезными деревяшками. — Я доставлю нас в Макавари, если Джази точно укажет направление.

— Конечно, капитан. Прости, что потревожили твой сон.

— Тогда помогите подняться.

Джази будто только этого и ждал. С готовностью подскочил, подхватил Рихарда подмышки, поставил на ноги, придержал, пока тот не поймал равновесие. Лукреция оказалась рядом, подобрала одеяло, зашептала дрожащим голосом:

— Ри, не делай этого! Не надо! Пожалуйста!

— Ты обещала мне не мешать, помнишь⁈ — просипел Феникс, глядя поверх её головы.

— Но, Ри!..

— Алек, закрой Лу в надстройке и не выпускай.

Бывший воришка безмолвно, бесшумно подошёл к девушке сзади, она даже не успела обернуться, лишь взвизгнула, когда тот поднял её вместе с одеялом и, как пушинку, перенёс в надстройку. Протарахтела реечная дверца, маленькие кулачки забарабанили изнутри, сорванный голос требовал выпустить, но тщетно: снаружи самый низ был прижат каблуком сапога, не позволяя открыть или сдвинуть, Алек крепко держал, игнорировал крики. Феникс благодарно кивнул ему и обратился к пирату:

— Сможешь определить, когда я буду быстрее корабля?

— Прости, это будет сложновато, но, наверное, да.

— Дай знак, когда это случится. Постараюсь держать хорошую скорость.

Джази заглянул ему в глаза, серьёзный, встревоженный, заговорил, сбился, прокашлялся, покосился на надстройку с запертой Лукрецией, прошептал:

— Как сравняешься, окликну…

Затем взял сложенную верёвку, привязанную к кольцу на носу лодки. Это была та самая плетёнка, за которую Блиц ещё вчера тащил судёнышко к цели. А сейчас Джази, стиснув зубы, обвязывал ею мальчика вокруг пояса. Когда последний узел был затянут, тихо сказал:

— Прости, капитан, что не могу тебя остановить и предложить иного решения.

— Я вас не брошу, — стуча зубами от холода, ответил Феникс.

— Благодарю. Готов?

— Да.

— Держись той звезды, капитан. Если собьёшься, я тебя позову. И… Прости, что напал на тебя тогда.

Рихард чуть улыбнулся в ответ, пошатнулся, призвал огонь, разбежался и прыгнул. Крылья, будто того и ждали — раскинулись двумя фиолетовыми потоками, гудящими, кусающими воздух искрами. Лодка дёрнулась и поплыла по курсу, звенела натянутая верёвка. Полёт. В полёте не было ни страшно, ни холодно. Только контроль пламени. Только вперёд на звезду.

* * *

Нолан

Боковая галерея, ведущая в кабинет мэра, была той самой, где Хайме и Йон-шу Теней пронзили арбалетными болтами. Между резными перилами и каменной стеной уже цвели яблони и вишни — розовый на сером, как выцветшая кровь. Над ними, бросая густую тень в сторону кабинета, высилась ткацкая мануфактура с флюгером. Петушок на палочке вращался со скрипом даже от самого лёгкого ветерка. Нолан смотрел на крышу башни, довольно островерхую, пытаясь отыскать место, где засел тогда стрелок. Урмё понял мысли напарника и указал:

— Вон, справа за башней старая печная труба, только верх немного видать. Сейчас не используют, а к ней ведёт лестница наружная. Там отдельный вход был для трубочистов с улицы, всё его хотели перекрыть и вот повод наконец появился.

— У кукловода хорошая осведомлённость, — кивнул Нолан, припоминая план города. Слишком узкие проходы в центральной части и высокие заборы. Нужно иметь либо много подручных, чтобы узнать все лазейки, либо самому быть довольно юрким, чтобы всё это рассчитать.

— Верно, мой драгоценный друг. И там даже не было ограждений, — Урмё коснулся связки ключей от потайных переходов Лагенфорда.

— Как кто подсказал…

— Мне тоже так кажется. Но мотивы, — старший детектив пощёлкал пальцами, — мотивы, мой друг, нам не ясны.

Нолан взглянул на Урмё, тот стягивал на ходу кепку с курчавых рыжих волос, посмотрел вновь на край трубы, на ключи, на вишни. В воздухе висел немой вопрос, но следовало для начала поговорить с мэром, прежде чем его задать. Ведь Феникс сам любил повторять: «Не обвиняй, пока вина не доказана».

Небольшую белую дверь в конце галереи украшала лаконичная табличка «Мэр» с гербом Лагенфорда. Нолан хмыкнул: кто бы ни стоял у власти в городе, лишь эта дверь останется неизменной, готовой принять за собой любого. «На место одного придут другие… Беспрерывный цикл. Все заменяемы, хотят они того или нет», — думал Феникс, пересекая последние метры хорошо просматриваемого с крыши ткацкой мануфактуры пространства. Охраны не было и это — особенно после недавних событий — казалось странным. Но и тут Урмё нашёлся с ответом:

— Мэра любят. Даже в самых неспокойных районах города никто не пытался на него покуситься.

— Кроме кукловода?

— Кроме кукловода.

Нолан хмыкнул, друг закатил глаза.

Детективы постучали и вошли. Всё было простым, без изысков, казённо-прямоугольным, без ярких цветов, запахов, деталей. Напротив входа, у распахнутого окна, — стол, покрытый синим сукном, поверх ткани — стекло, на нём — весы, кипы бумаг, перо и чернила. Вокруг: дощатый пол тёмно-серого цвета, кирпичные стены — светлее, белёный потолок. С него свисали два пустых свечных рожка и крюк для светлячкового фонаря. Высокий диван с деревянной спинкой стоял у стены справа от двери, резной подлокотник упирался в стеллаж с книгами, расставленными по алфавиту, на стене слева на туго натянутом холсте — карта. Между ней и створкой открывшейся двери на манекене-вешалке помещались мэрская мантия с толстой золотой цепью с орденами-каменьями и с наброшенным поверх белым париком. Будто нелепая карикатура на признаки власти, которые, казалось, никак не относились к полному лысому человеку в скромной одежде, сидящему за столом. Даже очки в массивной оправе, столь приметные на суде, мэр отложил в сторону, заменив их на маленькие стёклышки, свисающие на дуговых держателях с обруча на лбу.