Я предложил Даниле сразу же перейти на второй этаж в залы эпохи, которые представлены итальянскими мастерами: Тициан, Караваджо, Филиппино Липпи, Десидерио да Сеттиньяно, Боттичелли, Джампетрино, Бернардино и многими другими, во главе с Леонардо да Винчи… Среди этих залов есть тот самый отдельный зал, ради которого я и задумал теперешнее познавательное путешествие с Северную столицу.

На стенах зала Тициана, окрашенных в тон ткани несохранившейся обивки XIX века, представлены 10 картин кисти великого итальянского живописца, среди которых «Даная», «Святой Себастьян» и «Кающаяся Мария Магдалина».

Собрание картин Тициана в Эрмитаже одно из лучших в мире – многие из работ украшали интерьеры дома самого великого художника в Венеции, а уже потом, с течением времени, они разлетелись по самым богатым коллекциям всего Света.

Особое внимание привлекает картина «Святой Себастьян». На мой взгляд, по сути, эта работа – первая ласточка импрессионизма задолго до его расцвета, так несправедливо недооценённая современниками.

На полотне исчезли грани рисунка, исчез деспотизм композиции, исчезли даже краски, их переливы и игра. Один цвет – черный. Он и создает весь красочный эффект. Не это ли является признаком великого мастерства и талантом предвидения!

К образу кающейся Марии Магдалины Тициан обращался неоднократно. На мой взгляд, из всех полотен, которые мастер посвятил Марии Магдалине, эрмитажное является лучшим. После смерти Тициана его сын продал картины великого мастера Кристофоро Барбариго. А, уже через несколько веков этот холст для Эрмитажа приобрёл сам Николай Первый.

По волшебству живописи, такой легкой, простой и уверенной, эрмитажная «Даная» едва ли не одна из лучших картин во всем творении Тициана. Можно предположить, что, если образ женщины, оставляет зрителя немного холодным и слегка равнодушным, то это, вероятно, потому, что сам живописец был в данном случае более заинтересован общим красочным эффектом, нежели передачей чувственной прелести.

В «Несении креста» Тициан приблизил к зрителю бледное, измученное лицо Иисуса с подёрнутым кровавой пеленой взглядом, заставляя пережить весь трагизм его последнего пути. Но при этом Христос у него не сломлен.

Христос в ясном сознании от происходящего. Он осознанно совершает восхождение на Голгофу.

Образ Христа Вседержителя, наверняка восходил к византийской христианской иконографии. Его правая рука поднята в благословляющем жесте, в левой – хрустальная сфера, символ власти над миром. При этом Христос сохраняет глубоко человеческий образ. Колорит полотна сдержан, он впечатляет энергичной проработкой основных цветов – красного и синего, тонкой нюансировкой тональных переходов на освещенном лице, виртуозностью деталей – несколько точных и сильных мазков кисти передают прозрачность и выпуклость хрустальной сферы.

Конечно же, мы с Данилой посетили и другие залы Эрмитажа. Его интересовало практически все экспозиции. Он жадно впитывал в себя всё, чего касался его пытливый взгляд. Я же, наоборот, подолгу просиживал на скамьях, обитых красным бархатом, и с удовольствием смотрел на Данилу, так увлечённо и внимательно изучающего творение великих живописцев.

Находясь под впечатлением от воочию увиденных полотен Тициана, ради чего я и посетил Питер, а особенно после впопыхах записанного сегодня утром рецепта волшебных красок из привидевшегося мне манускрипта монаха-алхимика Сергиуса, я отнёсся к работам других корифеев живописи, более сдержанно.

Лишь к вечеру мы добрались до нашего уютного отеля «Приют Паломника» и, перекусив в кафе, отправились отдыхать по своим номерам, продолжая хранить сдержанное молчание, всё ещё находясь под ярким впечатлением увиденного в Эрмитаже. Прощаясь, мы условились за завтраком определить план экскурсий на следующий день.

Я никак не мог сбросить с себя пелену впечатлений, которые произвели на меня «живые» картины Тициана. Всё же, очевидна непревзойдённая прозрачность его волшебных красок. Она несравненна настолько, что не один живописец в Мире не мог в этом сравниться с ним! Вот уж точно, Тициан – таинственный «алхимик красок», а картины его, воистину, «розовый жемчуг с дымно-золотистыми отливами»!

«Всё же, был какой-то секрет, какая-то тайна и в технологии нанесения красок на холст, и в изготовлении самих этих необычайных красок. В чём же тайна? Надо непременно её раскрыть….» – эта мысль с тревожащей настойчивостью сидела в моём сознание и не давала мне покоя.

В номере я ещё долго всматривался в наброски-копии из манускрипта монаха Сергиуса с описанием древней технологии приготовления чудодейственных красок, которая становилась для меня всё более отчётливой и ясно понимаемой. Несомненно, надо будет ещё разбираться в деталях этой методики, химических формулах и условиях смешения компонентов. Разумеется, этот тайный рецепт с подробными чертежами не мог оставить меня равнодушным.

– Завтра, – подумал я, – обязательно, завтра буду ломать голову над использованием этой таинственной технологии для использования её в своих будущих работах.

Но, возможно, уже сегодня ночью мне снова может пригрезиться в видениях некое разъяснение о необычном древнем методе изготовления этих чарующих красок или о причинах того, почему именно меня выбрало столь магическое и необычное провидение.

Может быть, мои наброски с привидевшегося манускрипта Сергиуса стоило показать Даниле. Парень-то он, кажется, очень смышлёный, тем более что я уже говорил с ним о своих видениях. С этими мыслями о прошлом и о грядущем я и заснул, уже путаясь в них и не понимая, где явь, где вымысел, а где, может быть, и таинственное предзнаменование.

Со своими откровениями о произошедшем сегодня утром, я из-за беспричинно-интуитивной осторожности, решил повременить, по крайней мере, до вечера. Мне надо было ещё самому хоть чуть-чуть разобраться во всём происходящем. Эта самая интуиция подсказывала мне, что, не смотря на то, что я когда-то прежде уже видел сам оригинал манускрипта своими глазами, впредь хотя бы раз увижу его снова…, ведь, я же всё знал заранее…

Осень 1307 года.

В самом начале XIV века в борьбе за абсолютную власть бескомпромиссно столкнулись интересы французских королей с интересами Римских Пап, которым усиление светской власти грозило ослаблением власти церковной. Решающее столкновение произошло между королем Филиппом Красивым и папой Бонифацием VIII в начале XIV века. В 1301 году в ответ на судебное преследование одного южно – французского епископа, ставленника римской курии, папа направил Филиппу грозное послание. Он обвинял короля в тирании, дурном управлении страной, порче монеты (фальшивомонетничество), запрещал ему собирать налоги с духовенства и под угрозой отлучения от церкви вызывал к себе на суд.