– Ваша честь! – выкрикнул сутенёр и показал на меня. – Но я же говорил этому Йелиму, что он меня побил!..

– А вам, – перебил судья, – лучше помалкивать! Вы-то что угодно скажете, чтобы свою девочку сохранить… Какой смысл Новику бить вас? К тому же, судя по синякам и информации с подкожных датчиков, били вас не так уж и сильно. Если бы вас бил Декстер, думаю, вы бы здесь не стояли. Тем более микрочастиц Декстера на вас не обнаружено, а Надьи – хоть отбавляй.

– Но, может, его кожа не…

Судья поднял руку, а я выдохнул. Наверняка, если бы дело было серьёзнее, и мою бы кожу обследовали бы и узнали бы, чего у неё «не…» , но мне повезло. Теперь-то я буду осторожнее… На меня накинулась Надья. Она била меня по всему телу, ревела, истерила, но я и не сопротивлялся – пусть считает, что я так извиняюсь. В конце концов её оттащили, а меня вывели. Напоследок я успел заметить, как адвокаты многозначительно переглядываются. Девушку я больше не видел.

Около здания полиции цвёл небольшой садик. Я решил было зайти в него, но вдруг услышал за спиной шаги. Это был адвокат, и, если честно, сейчас это был, наверное, самый родной мне человек. Немного смутившись, я подошёл, пожал ему руку и сказал: «Спасибо». Он же одарил меня снисходительно-брезгливой улыбкой и, отвернувшись, побрёл куда-то.

В итоге я заглянул в сад и наконец-то мог порадоваться. Я был на свободе, вынес какие-никакие уроки…

– Эй, Декстер!

Это был Йелим, следователь. Он неспешно шёл в мою сторону.

– Привет. – Йелим сел рядом со мной, я кивнул в ответ, как это делала Надья.

– Учиться жить тебе надо, а то опять к какой-нибудь «Надье» попадёшь, – посоветовал он и спросил: – Ты сейчас где живёшь?

– Нигде. В гостиницу пойду.

– На фрейме жить планируешь? Или к себе домой?

– Не знаю.

Меня откровенно смутил его дружеский тон. Только недавно мы были противниками, а сейчас…

– Слушай, не хочешь поселиться вместе?

– Что?

– Ну, тут такое дело… Я могу оформиться в администрации как твой наставник.

– Это как?

– Наставники – это люди, помогающие людям с нижних. Им полагается денежное вознаграждение… Да и тебе выгода: освоишься быстрее, у меня жить будешь, а это всяко дешевле. Плюс работу тебе найду.

– А я вам не помешаю?

– Нет, я один живу.

Не хватало ещё с сыщиком в одном доме жить! Он же меня в два счета раскусит!

– Нет, мне и так нормально. Да и стеснять не хочу.

Я встал со скамейки и уже собрался уйти, как вдруг Йелим схватил меня за руку:

– Да послушай ты! Сядь. Помимо всего прочего, у меня отец тоже из Низшего был, тоже в армии служил. Меня заделал, когда ещё молодым был, потом в тюрьму попал, причём из-за кого-то вроде Надьи! И то, что тебя не посадили сейчас, не значит, что завтра не посадят. А у меня и жить дешевле, и от всяких там, – Йелим неопределённо помахал рукой в воздухе, – уберегу. Ну, так что?

Я ещё подумал и решился. Правда ведь: денег у меня было мало, куда лететь, я не знал, да даже как тут жить не знаю! Так что, почему бы не остановиться у Йелима, отдохнуть, подзаработать… обвыкнуться, в конце концов?

– Хорошо.

– Вот и прекрасно! Пойдём, прохладно становится. Заглянем в бар? Там всё обсудим.

– Пошли… – Я точно не знал, что делаю, – просто плыл по течению. Предложили помощь – почему нет? Не побили – и на том спасибо.

Пока мы шли, он мне рассказывал об их устройстве, о секциях, помогающих жить людям из Низших миров, обсудили, на какую работу меня скорее возьмут, и так далее. Наконец, когда мы уселись за стойку и заказали пива, он спросил:

– Ну, о чём ещё рассказать?

– Расскажите, почему вы здесь живёте? Почему не на обычных планетах?

Йелим отхлебнул из кружки и продолжил:

– Знаешь о теории относительности?

– Более-менее. Ну, время… – Я лихорадочно вспоминал, что я читал на терминале после прилёта на Фрейм. Что же оно делает. Искривляется? Замедляется? А, Бак с ним. – Заменяется.

– Искривляется, но не суть. – Йелим энергично махнул рукой. – Так вот, время – такой же ресурс, и если есть вариант тратить его медленнее, хотя бы относительно других существ, то почему нет? Пока у нас месяц проходит, у них там несколько раз урожай успевают собрать. В общем, у нас всего в избытке. Но фрейм для этого должен двигаться быстро, я сам точно не знаю… И возможно, это на краю… диска. И в одну сторону улетим – плохо, и в другую – сам понимаешь, что будет.

Признаться, я ничего не понял, и мне показалось, что и сам Йелим не понимает.

– И что же будет?

– Нас расплющит в лепёшку. Поэтому мощные двигатели на каждом фрейме стоят.

– Понятно. А как они работают?

– Был один умный мужик…

Я понял, что пора его прервать, поскольку знал он явно едва ли больше моего. Поэтому я предложил беспроигрышный вариант, поднимая кружку:

– Ну, давай за умных мужиков!

– За них!

Выпили за умных, заказали ещё.

– Расскажи, кто у вас тут главный? Самый главный.

– Самый главный… – Йелим запнулся, будто вспоминая что-то. – Хм… есть у нас несколько планет, бывших обитаемых миров, откуда всех эвакуировали. Там теперь самые главные живут; это так называемый Высший Совет Флюксов.

– Это люди? Почему они живут на планетах, а не на фреймах?

– Да, вроде людей. На одной из планет нашли интересную технологию. Благодаря ей мы смогли объединить несколько людских разумов в один коллективный, и теперь их воля передаётся на все фреймы с помощью ретрансляторов. То есть они, по сути, – голова КФИМа и в прямом, и в переносном смысле. А на планетах они живут, потому что там у них больше времени думать и принимать решения. Правда, работа эта – то ли благословение, то ли проклятие. Ведь, с одной стороны, ты главный, гордость всего КФИМа, а с другой… Не просто же так их называют «скоротечниками». Передовые учёные, кстати, тоже с ними живут: там у них больше времени на исследования… по сравнению с нами.

– Понятно. Значит, живут они меньше нас?

– Ну, как сказать… Относительно нас – да, но и мы, и они, к примеру, прочитаем за жизнь одинаковое количество книг. Вот и понимай, как хочешь.

– Хочу, но не понимаю, – признался я.

– Ладно. Пока у тебя каша в голове, это бывает. Потом разберёшься.

– Ясненько. Ну, давай тогда за «главных»!

Так мы сидели до самого закрытия, а потом отправились к нему домой и, даже не раздеваясь, завалились спать.

Так и пошла жизнь в доме Йелима. Он работал в участке, а я – в бистро на окраине города, принадлежавшем семейной паре. Я там был официантом, попутно ходил в общество, помогающее освоиться чужакам, и писал стихи. Я попробовал даже написать рассказ в духе тех, которыми раньше развлекал Кора и Нука: например, как на далёкой планете на деревьях росли сорочки, которые сами умели рассказывать сказки.

Йелим прочёл черновик и хмыкнул: «Не было такого», после чего посоветовал даже не соваться с этим в издательство. Конечно, я попробовал и, конечно, – безуспешно. Стихи мои в итоге тоже оказались никому не интересны: здесь модно было писать о другом, а о другом я не хотел. Да и чем больше я узнавал этот мир, тем больше убеждался – стихи, как и многое другое творчество здесь давно отмерло. Конечно, я мог бы найти кружок по интересам, но это были бы скорее историки, которые эти стихи изучают.

Все библиотеки тут были завалены мемуарами неизвестных людей, и складывалось ощущение, что каждый, у кого была толика свободного времени, писал о себе. За всё время жизни на Фрейме я хотя и видел читающих людей, но не видел ни одной художественной книжки! Скукота.

Йелим оказался хорошим наставником, всегда объяснял мне что-то и помогал. Мне даже было стыдно, что мы познакомились при таких печальных обстоятельствах. Конечно, я твёрдо сказал себе: «Не смей привязываться к кому-либо здесь! Все враги!» Это сработало – по крайней мере, поначалу, – но потом я всё равно привязался к новому знакомому. Впрочем, и от своей цели я не отходил. Поиск планет Флюксов оказался делом сложным. Первой и плохой, и хорошей новостью было то, что тогда, в баре, Йелим рассказал не всё. Для начала, на планетах жили не только сами Флюксы и небольшая группа самых выдающихся учёных: там обитали вообще все учёные, давшие «согласие на невылет» и полный отказ от использования Мирового Пути.