Андерс проводил меня к небольшому уголку, обустроенному под спальню. На старых изношенных матрасах были разложены одеяла и подушки, и хотя место не отличалось особым уютом, оно вселяло надежду на хоть какую-то стабильность для проживающих здесь людей.

– Отдыхай, – сказал Картер, кладя мне руку на плечо, – завтра будет длинный день. Мы выйдем на разведку, попытаемся найти новые запасы и узнать, что происходит в округе. Если все чисто, к вечеру мы валим из этого города.

– Куда отправитесь? – рискнула подать голос я.

Этот вопрос мне был действительно интересен, поскольку, находясь здесь, в любой момент я еще могла вернуться домой, но стоит мне только уехать, дорога навсегда превратится для меня в лабиринт, выбраться из которого я уже не смогу.

Я очень плохо ориентируюсь в пространстве, вероятно, это из-за того, что вплоть до семнадцати лет родители держали меня дома. И, может быть, в странствии я открою в себе новые таланты и смогу однажды найти дорогу домой, подобно кошке, которая всегда возвращается, но рисковать я не хотела, поскольку совершенно не была в этом уверена.

На самом деле, почему я вообще задумываюсь об этом? Я же свалила из гнезда не для того, чтобы думать, смогу ли я найти путь назад.

– Впрочем, не важно, – резко перебила его я, не давая возможности ответить.

Он кивнул и скрылся. Я почувствовала, как усталость и напряжение последних дней начинают отступать, давая дорогу долгожданному отдыху.

Усевшись на матрас, я заметила, как снаружи быстро темнело. В свете мерцающих свечей комнаты выглядели почти умиротворенно. Будучи благодарной за этот короткий момент тишины, я легла, закрыла глаза и попыталась забыть обо всем, наслаждаясь своим присутствием в новом обществе, где я теперь смело могла назвать себя частью чего-то большего.

Но сон не шел. В голове снова и снова прокручивались события последних нескольких дней. Мысли о близких и тех, кого я покинула, не давали покоя. Я понимала, что впереди еще много интересного, и внутри разгоралось решительное чувство: я не собираюсь сдаваться.

Но мама настолько выдрессировала меня тем, что она рядом, что ее отсутствие где-то поблизости вдруг стало доставлять мне некий дискомфорт, которого я не испытывала раньше.

Ну, что ж, Эманура, придется привыкать жить без мамочки. Этот новый этап в жизни, эти люди, с которыми мне теперь предстояло бороться за выживание – все это придавало мне сил и уверенности. И с этими мыслями я, наконец, погрузилась в густой безмятежный сон.

Утро началось с тихого перешептывания и звуков шагов. Я медленно открыла глаза и увидела, как жители убежища начинают свою дневную рутину. Андерс уже был на ногах, в его взгляде читалась непоколебимая решимость. Я приподнялась на матрасе, чувствуя, как сонливость исчезает под влиянием адреналина и готовности к новому дню.

После быстрого завтрака, состоящего из скромной порции овсянки и воды, Картер собрал небольшую группу для утренней разведки. На мне была старая, но удобная куртка, мягко облегавшая плечи, и черные брюки, которые чудом не износились за последнее время странствий. Другие люди, как и я, одеты были в подобие защитной одежды, которая помогала хотя бы слегка уберечься от непогоды и возможных нападений.

Я забрала свои длинные каштановые волосы в низкий пучок и вышла наружу следом за группой. Мир казался пугающе неприветливым. Дома, полуразрушенные и поросшие растительностью, напоминали о былой цивилизации. Андерс шел впереди, уверенно и целенаправленно выбирая путь среди лабиринта разрушенных улиц. Прохладный утренний воздух наполнял легкие, и я почувствовала прилив сил, готовая к любым испытаниям.

На пути нам попадались заброшенные машины, обломки железных конструкций и иногда даже трупы тех, кому не повезло выжить. Мы двигались молча, полностью сосредоточенные на задаче. Каждый шаг был продуманным, каждое движение – осторожным.

Андерс дал знак остановиться, увидев впереди какое-то движение. Мы затаили дыхание и, присев за укрытие, приготовились к возможной встрече. В этот момент я поняла, что от нашей сплоченности зависит успех миссии.

Я была не единственной зараженной в этой группе, но все разумные понимали, что опасность важна не нам, а людям, чьи жизни стоят гораздо дороже. Здесь все жили одной целью – беречь друг друга, закрывая своей спиной спину товарища.

В нашу сторону направлялась группа зараженных. Их было немного, около восьми. Нас было гораздо больше.

– Приготовьтесь, – шепотом произнес Андерс, но я знала, что зараженные его слышат, их шаги в нашу сторону ускорились, – вперед!

Он прокричал, и наша группа вылетела из-за угла. Разумные были впереди, мы готовились принять на себя первый удар. Созданная нами оболочка была барьером для людей, чье тело не могло так легко и быстро регенерировать, как наше. Странным в этом движении было и то, что дикари буквально проносились мимо нас, совершенно не обращая внимания. Они расталкивали разумных зараженных, пробиваясь через выстроенную толпу в самый центр, где наготове были обычные люди.

Поскольку патронов у группы Картера не было, как и оружия, все справлялись при помощи ножей и других острых приспособлений.

Я сразу вспомнила фильм про зомби, который как-то довелось мне посмотреть на старом забытом DVD в библиотеке, где меня часто оставляла учиться мама. Я никогда не видела зомби раньше, оказывается, в мире до апокалипсиса они были очень популярны. Про зомби писали книги, снимали фильмы, рисовали комиксы и даже посвящали им песни. Люди такие странные. Как можно столько говорить о злых и агрессивных созданиях, которые сжирают все на своем пути? В любом случае, в том фильме, что я навсегда запомнила в своей голове, причудливых зомби убивали примерно так же, как делали это мои новые товарищи – удар острием в голову.

В отличие от зомби, которые очень впечатлили меня в тот давний день, зараженные, даже неразумные, способны к полной регенерации своего тела до идеального состояния. При этом мутация, что овладела людскими душами, дарует вечную жизнь. Так что, если пришлось заразиться в двадцать, можно смело быть уверенным, что через каких-то пятьдесят лет внешности все еще будет двадцать.

Кстати, я не уверена по поводу меня, поскольку я лишь наполовину мутант. Регенерация у меня отличная, но, в отличие от остальных, я расту. Если могу увеличиваться, возможно, могу и стареть? В любом случае подумаю об этом позже.

Сейчас же я стояла посреди мясорубки, в которой должна была убивать себе подобных. Мои руки оцепенели, обессиленные, они не могли нанести смертельный удар даже неразумным существам.

– Ты никогда не убивала? – заметил мое состояние Андерс. – В таком случае уходи, не мешайся.

Он оттолкнул меня за угол, злобно бросив свой серый взгляд в мою сторону. Я вмиг поняла, что лучше бы вообще не отправлялась с ними сегодня. Из-за моей глупости и нерешительности могли погибнуть ни в чем не повинные люди.

Чувство стыда охватило меня, как густая тяжелая пелена, заполнившая каждый уголок моего сознания. Это было нечто большее, чем просто дискомфорт или меланхолия: это был колоссальный внутренний катаклизм, вихрь эмоций, которые вполне могли бы изменить ход моей жизни.

Стыд сковал меня, как хладнокровные цепи, не позволяющие мне сделать даже малейший шаг. Эти эмоции были как вирус, заражающий каждую клетку моего разума и тела. Они текли по моим венам, усиливая чувство вины за каждое несовершенное мной действие. Каждое мгновение этой невыносимой нерешительности казалось вечностью, в которой я застряла, неспособная освободиться.

Стыд поразил меня настолько глубоко, что казалось, будто мое собственное «Я» умирало под натиском этих непреодолимых эмоций, хотя я никогда ранее не теряла разум. Руки дрожали, сила покидала голос, а внутренний диалог превращался в нескончаемое обвинение самой себя.

– Эй, – позвал меня незнакомый приятный голос, – идем же! Хочешь, чтобы тебя укусили?