К моему удивлению, вся дорога не заняла и десяти минут. Мы сошли у фундаментального здания Управления Азербайджанской железной дороги. Серой «сталинки» с мощными колонами.

Вошли внутрь. Лейла сказала пожилому вахтеру в железнодорожной форме что-то по-азербайджански и тот подобострастно взял под козырек и приютил её чемоданы и мою сумку.

Поднялись на третий этаж прошли через холл, застланный ковровой дорожкой, вошли в приемную, на двери которой была табличка с двойной надписью на русском и азербайджанском.

По-русски: начальник Азербайджанской железной дороги, Багиров А. М.

Огромная приемная, несмотря на утренний час, уже была полна посетителей. Увидев Лейлу, секретарша радостно залепетала на азербайджанском из чего я вычленил подобострастное: Лейла Абас-кызы и позвонила шефу. Выслушала ответ и закивала, заходи, мол.

– Посиди пока, – сказала мне Лейла и зашла в кабинет.

Я оглянулся, все стулья были заняты и остался стоять, опираясь о кадку с каким-то экзотическим деревом.

Вышла она минут через пятнадцать и поманила меня к себе.

– Папа сильно интересуется нашими с тобой отношениями. Сказать, как есть – нельзя – не поверит. В общем, я объяснила, что мы познакомились в Ленинграде, в компании общих знакомых. Там я раздала указания, они подтвердят. Понимаешь… любого мужчину, возникшего рядом со мною, родители воспринимают, как жениха.

– Хорошо, – заверил я её, – скажу, что женат и пятеро детей.

– Не придуривайся, – попросила Лейла, – я не виновата, что у нас такие нравы. Ладно, иди, я здесь подожду… – и на мой удивленный взгляд пояснила, – мужской разговор.

Я прошел через тамбур, открыл ещё одну массивную дверь и очутился в просторном кабинете. Кабинет как кабинет. Меньше приемной, меньше баскетбольной площадки. Портреты основоположников марксизма-ленинизма, плюс Брежнев. Шкафы с книгами, непременным полным собранием сочинений Ленина. Полки с какими-то кубками, переходящие красные знамена за победу в социалистическом соревновании и т.д. Огромная карта Кавказа на стене. На отдельном столике ряд правительственных телефонов.

За большим пустым столом, в виде буквы «Т» сияющим глянцевой полировкой, вдоль которого стояли кожаные кресла, сидел начальник дороги.

Папа Лейлы, Аббас Мамедович Багиров, как и положено восточному вельможе, внешность имел начальственную: волевое лицо с зачесанными назад, тронутыми сединой, волосами, генеральская железнодорожная форма с четырьмя властными звездочками на обшлагах кителя.

При моем появлении, он демократично встал и вышел из-за стола, указал мне на кресло и расположился рядом, в таком же бархатном кресле. Легко перешел на «ты».

– Лолочка рассказала, что ты смог помочь ей справиться с приступом мигрени, как это случилось? – он говорил по-русски почти правильно, с бархатным южным акцентом.

– Ну… понимаете… я чувствую боль… и могу её убрать.

– Понимаю…, – перебил он меня. – Галочка, мать Лолы всю жизнь этим страдает… и Лоле предалось… поможешь? Другом стану, всё для тебя сделаю. Поможешь, да?

– Помогу, – постарался, как можно вымученее кивнуть я, – но умоляю вас, Аббас Мамедович, про это никому! Меня в Ленинграде замучили, я отдохнуть приехал.

– Мамой клянусь, дорогой, никто не узнает! Поедем лечиться, да?

Я развел руками, типа, покоряюсь диктату.

Он снял трубку телефона.

– Уезжаю… срочные дела… всё отменяется до завтра. Суббота? Значит до понедельника. Всё, дорогой, не могу говорить, много дела…

* * *

Жили Багировы в элитном доме для железнодорожного начальства.

Аббас Мамед оглы ходил в начальниках дороги уже двадцатый год. Кроме того, был он и депутатом Верховного совета, и делегатом партийных съездов, и членом республиканского ЦК. Короче, и швец и жнец и на дуде игрец.

Удивительно несмотря на то, что внизу сидел вахтер, все двери на лестничных клетках были стальные, массивные, заботливо покрытые масляной краской, дабы уберечь не только от взломщиков, но и от коррозии. Оставалось только гадать, поднимаясь по лестнице, какие сокровища прячутся в этих сейфах.

К двери была припаяна медная визитная карточка с инициалами и фамилией хозяина. На звонок открыла домработница, шустрая полная армянка с живыми черными глазами.

Просторный холл вел в гостиную, выглядящую как пещера графа Монте-Кристо. Нежным розовым блеском сияли на полированной подставке каминные часы, большие и витиеватые, как торт на юбилейном обеде. Черные резные стулья, обитые красной кожей, и такое же кресло окружали столик. А позолоченная лампа на столике возвышалась подобно кусту.

Здесь были декоративные тарелки, чеканные блюда, картины в роскошных рамах, тонко отреставрированные статуэтки.

Вышла хозяйка, мама Лейлы, несмотря на возраст, все еще красивая статная женщина. Стали понятны переживания Багирова, видимо он и вправду любил жену. Она была приветлива, энергична, мудра и говорила глубоким голосом с приятным акцентом, который приобретают русские за долгое время общения с нерусскими.

Вернее, она успела только поздороваться, как Лейла кинулась ей на шею.

– Мамулечка, соскучилась!

– Лолочка! – растрогалась женщина

– Как ты? – спрашивала дочь, – голова болит?

– Вчера раскалывалась, сегодня терпимо.

– Это Григорий, – представила меня Лейла. – Он экстрасенс, вылечил меня за пять минут. И тебя вылечит, мамочка!

Хозяин пригласил в гостиную. На благородных серых стенах висело несколько превосходных картин, много дорогих тарелок и старинные золоченые канделябры с хрустальными подвесками, переделанные под электричество. Стол был уставлен фруктами в старом фарфоре, хрусталем, серебряными вилочками и ножичками. На выбор, несмотря на утреннее время, было предложены шампанское и коньяк, но я отложил возлияние до появления повода праздновать.

* * *

С Багировой старшей все пошло по тому же сценарию, что и с младшей – я заряжал на этот раз вино, шептал заговоры, провел сеанс «бесконтактного массажа» …

Пока наноботы делали своё дело, я подумал, что их у меня осталось не так уж и много, а я все еще у подножия пирамиды.

– Проблема, – сообщил Кир.

– Что случилось? – встревожился я. – Не получается обезболить?

– Дело не в этом. Для снятия симптомов больная употребляла каннабис. Налицо наркотическая зависимость.

– Блять… – я чуть не ругнулся вслух, – Что можно сделать?

– Замещающая терапия в течение пятнадцати суток.

– Действуй!

– Гипофиз активируется на синтез эндорфинов и дофамина… прогресс: 20%… 50%… 70%… процесс завершен.

С Галиной Петровной внешне получилось даже эффектней, чем с Лейлой. У той случались временные приступы, а мать давно забыла, как жить без головной боли.

Когда Кир сработал, восторгу Галины не было предела. Она бросилась меня целовать, а её генерал-муж, даже не взревновал – радовался вместе с ней.

– Ага! – торжествовала Лейла, – я говорила! Вы не верили. Гриша – уникум!

– Как же хорошо, – говорила Галина Петровна, – когда просто ничего не болит. Словно в голову был вкручен шуруп, а теперь его взяли и выкрутили.

– Спасибо, дорогой! – Аббас Мамедович долго тряс мне руку и даже прослезился.

Праздничную атмосферу несколько испортил Кир, сообщив, что осталось меньше пятидесяти доз, а точнее сорок семь.

Я ненароком шепнул Лейле на ушко, что препараты конопли Галина Петровна может больше не употреблять, зависимость я снял. Девушка отпрянула и внимательно посмотрела мне в глаза, я понял, что она в курсе.

– Сама-то не употребляла?

Она замотала головой.

– Ибупрофеном обходилась. Его нам из Англии привозят. А у мамы гастрит… нельзя ей.

Всё, у меня есть более насущные дела! Я спросил про гостиницу.

– Какая гостиница, дорогой – родной? – вознегодовал Аббас Мамедович. – Ты мой гость, отдельный квартиру тебе поселю, живи сколько хочешь. А, еще лучше придумал! Зачем Баку… жара-вонь? Дача-дом есть, чудное место, отдохнешь, будто в раю!