– Дополнительно, плюс двадцать к эмпатии.

Лейла глянула на меня ясными, без боли, глазами.

– Правда, что ли? Как это?..

Я обольстительно улыбнулся.

– Не болит?

– Вообще… Как хорошо, легко, я щас взлечу, как воздушный шарик!

– Не надо лететь, останьтесь со мной. Давайте что ли, чайку попьем…

Она засуетилась, светясь от счастья. Насыпала чай – из импортной индийской пачки. Заварила. Достала какие-то пряники, баночку азербайджанского варенья из орехов.

– Скажите…

– Григорий. – подсказал я.

– Гриша… вы так все болезни лечить можете? – она говорила по-русски совершенно без акцента.

– Ну, все, не все… – поскромничал я. – Тут надо конкретно разбираться. Понимаете, Лейла… кстати, как вы предпочитаете называть вас по-дружески? Мы же друзья?

– Конечно! – энергично закивала девушка. – Можно, Лола.

– Класс! Лола – как красиво! Так вот, Лола, в лечении все зависит от индивидуальности. Кому-то впрок, а кому-то не впрок. Поясняю: отрезанную конечность вернуть не смогу.

Она рассмеялась хрустальным смехом.

– Вы скажете… Просто у меня это наследственное от мамы… У неё всю жизнь такие приступы… Лечили вроде, лучшие врачи и никак не вылечили. Помогают только импортные таблетки – притупляют боль. Но от них дуреешь. Сможете ей помочь?

– Это, дорогая Лола, надо смотреть персонально, очень не люблю обнадеживать понапрасну.

– Ой, Гришенька, может вы её посмотрите? Это мой последний рейс и практика заканчивается, вернусь в Ленинград и оттуда обратно в Баку самолетом. Давайте мы встретимся с вами, как прилечу? – тут она задумалась. – А чего время тянуть? Мы прибываем утром, а убываем вечером… давайте прямо сразу и съездим… Ой, – она мило зарделась, – я, получается, вам навязываюсь, а это так неприлично… Но, – спохватилась Лейла, – вы не подумайте, я же не просто так, мы отблагодарим! У папы есть все возможности. А вы, кстати, где хотите остановиться в городе? Еще не знаете? Папа вас устроит в ведомственную гостиницу… ну или в какую пожелаете. Он может!

– А кто у нас папа? – поинтересовался я, с понтом, не знал.

– А папа у нас Начальник дороги, – с достоинством сообщила Лейла.

Я смотрел на неё и ухмылялся. Лейла оказалась деловитой девахой – сходу брала быка за рога.

* * *

Мы пили чай с вареньем, а она все восторгалась.

– Ну, как ты так смог? (мы незаметно перешли на «ты») Раз и все прошло! Никакие таблетки не помогали, так, только пригасить, чтоб мозги не закипели. Врачи руками разводят.

Я многозначительно и многообещающе улыбался.

– Ой! – вдруг спохватилась Лейла, – А это навсегда вылечилось, или?..

Блин, я даже не подумал этим поинтересоваться, тоже мне лекарь-пекарь. Переадресовал вопрос Киру.

– Дал команду наноботам перестроить нервные цепочки, чтоб ликвидировать источник боли, – сообщил тот. – На это потребуется некоторое время, в течение которого возможны новые приступы меньшей интенсивности, но наноботы будут автоматически активироваться для их подавления.

– Ты мне мозги не парь, Склифосовский, навсегда или нет?

– Скорее, да, шеф.

– Навсегда, – сказал я, насторожено глядящей на меня девушке.

– Слава Всевышнему! Иншаалах! – облегченно выдохнула она. – Слушай, а ты сейчас в себя ушел, сидишь, глаза остекленевшие…

– Общаюсь с космосом, – пошутил я, – А, кстати, где твоя мадам наставница? – поинтересовался, чтоб сменить тему.

– Мария? Так она с мужем своим у него в служебке спят. А я по ночам дежурю. Ночью спокойно, делать, считай, ничего не надо, сижу, книги читаю…

Она показала заложенный закладкой томик «Анна Каренина».

– Классику читаем, – сказал я с одобрение.

– А ты, когда успел так зарасти? – вдруг спросила Лейла, – я тебя даже не узнала сперва. Вроде в вагон заходил бритый, – она засмеялась.

Я пожал плечами.

– Волосы быстро растут.

На самом деле, я по совету сподвижников менял внешность. Решил отрастить легкую бородку с усами. В сочетании с модными дымчатыми очками без диоптрий, которые я прикупил для ради имиджа и бейсболкой с англоязычным принтом, я смотрелся чуть ли не иностранцем. Ах да, ускоренный рост волос на морде обеспечили наноботы. И не только рост, но и дизайн будущей бородки. На самом деле, Кир сообщил мне, что теперь, когда я не шляюсь туда-сюда из прошлого в будущее, наноботы наконец-то могут заняться моей перестройкой. Правда, предупредила Ева, есть грань после пересечения которой, я не смогу вернуться обратно в будущее из-за рассогласования первоисточника и производной.

Поразмыслив немного, я прикинул – а оно мне надо туда возвращаться? Что меня там ждет, кто меня там ждет?.. Старость и скорая смерть меня там ждет. Была не была – перестраивай.

Мы просидели с Лейлой до рассвета под стук колес. Пили, чай болтали. Она рассказывала мне о своем выдающимся папаше, вхожем во все Бакинские кабинеты, о матери, которая скучает по своему Мариуполю и всё мечтает когда-нибудь туда вернуться, о старших сестрах, Джамиле и Катюше (да, да, мама Галя настояла, чтоб хотя бы у одной из дочерей было русское имя) – они замужем и живут отдельно.

– Закончу институт и в Москву уеду, в аспирантуру поступать, – решительно заявила Лейла.

– А чего так?

– В России женщина – человек! А у нас придаток к мужчине. У нас молодая красивая девушка…

– Как ты? – не удержавшись, перебил её я.

– Например, – с достоинством согласилась она. – Одной на улицу выйти, даже днем риск, а уж вечером… кепконосцы эти, тараканы усатые, проходу не дадут. Нет к натуральным азербайджанкам, черным, не лезут. В нашем городе родственники за это убить могут, поэтому и не пристают, явно, во всяком случае. А я для них уже слишком русская, особенно если волосы осветлить. Однажды попробовала: реакция – ужас! Невозможно было за пределы студгородка выйти, пришлось срочно перекрашиваться.

Я усмехнулся этому уничижительному «черные», и внимательно на неё глянул, ну в принципе, да – кожа светлая, глаза восточные, но нос, например, немножко вздернутый, славянские скулы. По сути, у нее восточные только глаза и волосы. Если их осветлить…

– У вас девушка может одна пойти на пляж, взять книжку, позагорать, а у нас не может, – продолжала обличать Лейла.

– Почему?

– Потому что если пришла без мужчины, решат – девица легкого поведения, могут и изнасиловать, если рядом людей не окажется.

– Изнасиловать везде могут, – философски заметил я. – В районных городишках и у нас, одиноким девицам на пляже лучше пьяной компании на глаза не попадаться.

– Могут, но у нас вероятности больше. – упрямо возразила она. – И потом, я в районных не собираюсь жить. Ненавижу менталитет этот восточный: зелень-мелень, салат-малат, культур-мультур, ара, да… эти туфли-чарых на ногах, эти кепки-аэродромы на тупых башках… гавору па-руски харашо, но часто путаю слова… о, мелике! (принцесса, аз.) джейран-байран.

Она так забавно пародировала акцент, что я не смог удержаться от смеха.

– Театр абсурда, – сказал я в поощрительной манере.

– Что? Да, абсурд, конечно, абсурд, – согласилась Лейла, тоже посмеялась и сообщила:

– Аллах, Мухаммад ва Али…

Я даже не стал спрашивать, что это значит. Зато спросил:

– Лола, а у тебя парень есть?

Она неожиданно серьезно на меня посмотрела.

– У нас не бывает парень, у нас бывает жених. А зачем мне жених из Баку, если я не собираюсь там жить? Вот когда я буду жить в Москве, тогда у меня будет парень! – сказала она с вызовом.

Потом она стала расспрашивать меня – кто я, да что я?

Я рассказал: живу, мол в Ленинграде, учусь в ЛГУ. Заработал в стройотряде денег и решил вот, съездить в Баку. Почему в Баку? Да просто так, захотелось. Почему сел в Обнорске? Сходил с поезда родственников проведать. Про свой липовый диплом азербайджанского художника решил помалкивать.

Несколько раз поезд останавливался на станциях, я запомнил Ростов.