Я рабочий, надгробьенный масон, стремаясь угодоить похорождого и чрезбухайно рад когда Рождество приходит свой разок вгод. Ты всего лишь какой-то бедноджойстик, елейчивый улегавить никомусрам и тунцепузам⁷ душевно когда в этот браж взял с собой домой, джин⁸. Мы не можем сказаться во вглядадах. Мы не можем слыбиться нец к нецу. Нельзя не заметить что скорее больше половины линий идут на северо-юг в направлениях Немзы и Бухараста пока другие идут на западо-восток в поисках Малийзий с Болгара́дом ибо, крохотной малюткой хоть оно и выглядит когда чешху́пняясь⁹ вдользе другой инкунабулы^9*, имеет оно свои кардинальные точки за всё это. Эти линованные барьеры вдоль которых прорисованные слова, бегут, маршируют, останавливаются, шагают, спотыкаются о сомнительные точки¹⁰, спотыкаются снова в сравнительной безопасности кажутся побывав зачерченными перво-наперво в красивенькую шахматную доску с ламповой сажей¹¹ и терновником. Такое пересечение- дохристианское конечно, но использование доморожденной шилейлы¹² в качестве помощника для каллигафии показывает четкий прогресс от дикости к варварству. Некоторыми серьезно верится что намерение могло быть геодетическим, или, на взгляд более себе на умешного, домашне хозяйственным. Но пишучи тудасторонне конец в конец и разворачиваясь, разворачиваясь¹³ сюдасторонне конец в конец пишучи и с линиями письмусора пилясь вверх и гро́мками буквиц слитерясь вниз¹⁴, старый сей проводьмнядомой и юбчьназадснов от ихого Пусть Встанца до Хам Лита¹⁵. Спи, где ж в отбросах есть мудрость?

Еще другой момент, в добавок к первоначальной присыпке, порошку и промоклюкательной бумаге¹ или мягкому лоскуту пользуемым (любой вет² или проде́рженец нашего зюзда собрания может увидеть увиденное как ему поглазится, сия крошечная фтофтная о́дная комнатка³, сие застулье растрещепленное на одном карриге⁴, тёмле́тный дюжин с яиц из Далбании, любое изобожие⁵ ракии, портогал и сколько-то буки накрываясь на софер⁶, ты помнишь как разновидность всмяточной сосунковой мотрюшки⁷ рассказывала нам раньше когда были мы все бирибийями или ниппиками и мбесками⁸) оно набралось аккреций террициозной материи⁹ пока слоняясь в прошлом. Чаепьятнанное окончание (говори не концовку, лицедей, иль нашему шоу хана) суть уютная маленькая заду́мрачность вся про себя и, быть ли тому отпечатком большого пальца, ширменным знаком или жалким штрихом безыскусицы, оного важность в установлении идентичностей в писательском комплексусе (ибо если рука это было одно, умы вздеятельных и будораженных были более чем таковыми) будет более всего оцененной путем никогда не забывания что как перед так и после битвы при Бойне¹⁰ было то обыкновением не подписывать документы всегда. Намек. И это точно меньшее невежество написать слово с на каждую согласную меньше чем добавить всех слишком много. Конец? Скажи это с миссилиями¹¹ тогда и так арабескуй страницу. У тебя есть чашка твоя шпарильного Сучонга¹², твоя огарка восковая капля, твой котяры коготь, гвоздика и гробогвоздь что ты жевал и загрыз как ты это насло́вил, твоя синица в ясном небе. Так что зачем, скажите пожалуйста, подписывать что ни было поскольку каждое слово, письмо, росчерк пера, место на бумаге это идеальная подпись сама по себе? Истинный друг познается гораздо легче, и лучше в нагрузку, своим персональным подходом, облачением парадным или домашним, движействиями, откликом на призывы к милосердию чем по своей обувке, дескать. И, говоря касаемо Тиберии¹³ и прочих инцестуозных развращённостей среди геронтофилов¹⁴, слово предупреждения о злачном страстии намёкнуто на. Какой-то мягконосый¹⁵ читщатель может слуве́чаем взяться за это оши́банно как и обычно в случае сентиминдальничаний, prostituta in herba¹⁶ плюс нарядные дыро́зовости нарочно кувыркающиеся с ее велосипездика, у главного входа кюре бессменного сутанного костюма¹⁷ с ее кого-то там увидеть и ооо! кто подхватывает ее также опасливо как любой бальзамоносец бы чтоб почувствовать где девственнице было больней всего и мило спрашивая: отчего была ты всё любезно терзаясь и где была ты целомудрить мне дитя? Быть кто, святутствующий потенц? и так вдовее но мы суескверные старые Психсы которые внесли уж свою неулыбчивую лепту в ан 'алисы, когда были мы юнгами и легко фрейдированными¹⁸, в пенумбре¹⁹ сводничающей комнаты и какое непророчное впинчатление²⁰ мы имели применить к ним! могли (волновало ль нас продать наше мздокупленное молчание in camera²¹) сказать нашему влажноздрецу что отец в таком прутьевидном контексте это не всегда тот недемонстративный родственник (часто поддерживаемый для нашего неповиновения) который опроучивает наш счет для нас и как невинное замешательника наречие такое как майкиельно выглядит может наводить на мысль под срамоскопом и, наконец, что неврастенический нимфолепт²², эндокринно-шишковидного типа, наизнаночного происхождения с располагающей дравмой настояществующей в прошлом и приапической тягой к снобщению с агнатами²³ перед когнатами²⁴ фундаментально суть нащупывает под ее блудвёртливым меозом²⁵ когда относится она с расположением к какому чувствяку́ она вообразово лицо. И Мм. Мы могли. Но все же какая нужда говорить? Это'сть такая ж по-человечески маленькая история как бумага может вполне вынести, в воздейственности, как звонпевал Саламан сюсюдясь с дорогачами пока так же неблефствующе взболту́пловок как Эзра²⁶ какой, кот сей, котова метера²⁷, метеры котова жена, метеры котовой жены лучшая половина, метеры котовой жены лучшей половины метера, и так взадее к нашим лошадкам, ибо мы также знаем, что напрочитывали мы из страниц Я Был Гонорралом, вызреливаще Балскливизма 'Шоттенбаума', что Отец Майкл об этом красном времени белого террора равняется старому режиму и Маргарет это социальная революция пока коврижки означают партийные фонды и дорогое спасибо знаменуя национальную признательность. Короче говоря, мы услышали, о Спартаке межклетзвёздном. Мы не загнаугленны еще, мертвая рука! Мы можем припомнить, слёзновольно, туманную росу²⁸, и гораздо слаще²⁹ былото сейчас западумает в Думбиле честно́м не успеет и год пройти. Мы совсем проплутали берега наши³⁰ под добрые веселые мотивчики. Когда от приунылых мечей море поглотило старые ружья и ответ сделал храбрый О'Дуаер³¹. Но. Еst modest in verbos³². Пусть проститутка будет кем-бы ни стояла перед дверью и подмигивала и парковалась в форниксе³³ около жюрильной стенки³⁴ (грехгрех! грехгрех!), а кюратский³⁵ что приносит крепкие воды (джинджин! джинджин!), но также, низом будь36, что много есть там заснувших меж сколькодома первыми и больжабугром последними³⁷ и что прекрасное присутствие прислужных катек³⁸ будет до самого жизни (!) более чем достаточным чтоб заставить любого майклочника на языке сладких пирожек заехать по адовым отвра́там в своего двойника никки³⁹ и что Мэггиев чаёк, или ваше величество, если услышан как хвальбисити от какого прирожденного джентельмена это (?). Ибо если линго выпыхтенное меж газетких бездюлейшек, сколь бы в сущности ни английское, было бы проповедоваться из уст церковностарост-плётов⁴⁰ и метафизиков в ряд и адвокетток, всесогласных, полугласных, языхульств, лесбиясных, кружев, трущобанных и фурцев⁴¹, где бы практика их была или где человеческий род сам был бы Пифагорейским полуторафутовцем панэпистемиона⁴², сколь бы апикально⁴³ ни Волапюцким, выхрюканным и выгромленным, ихавод⁴⁴, хабакук⁴⁵, опанофф, уггамюг, гапаксль, гомемон⁴⁶, ппппффф, на сельских приступках, за покрытыми шифером жилыми домами, до самых тупиков, или, когда все фрукты испа́даются⁴⁷, под какой-нибудь мешковиной оставленной на грубовозке?