Йоркин сидел на бочонке возле кладовой, пил пиво из деревянной кружки, которую то и дело ставил на более высокую бочку, возле которой сидел. Когда Дикколо подошел и уселся на пустующий бочонок рядом со стариком, Йоркин повернулся и улыбнулся молодому человеку улыбкой, обнажившей множество дыр и всего несколько зубов:

— Привет, юноша, что занесло тебя в этот уголок?

— Так уж получилось, старик… хотя меня сильно тошнит от того, что я услышал внизу от круглолицего Рондо и его игроков-обманщиков. — Выудив маленькую деревянную кружку из-за пояса, Дикколо с глухим стуком поставил ее перед собой на бочку, и служанка, разносящая арраки, наполнила ее из запотевшего кувшина. Оба мужчины сидели молча, пока она не ушла. — Они хотят выбить палубу из-под ног капитана Амры, — продолжал Дикколо. — Собираются обрубить ему весла и мачту! Идут разговоры о том, что он слишком выставляется и меняет привычный порядок вещей.

— Достаточно, — отмахнулся старик. — Есть много рифов и отмелей в Южном проливе, много фальшивых протоков! Если бы все, что говорят об Амре, было бы правдой, мы бы давно пошли на дно, — говоря это, Йоркин любезно улыбался. Его водянистые стариковские глаза внимательно следили за залом пивной и кладовой.

— Да, старик, — согласился Дикколо и, на мгновение замолчав, сделал глоток пальмового вина. — Я — единственный, кто не попался на вздорную болтовню Рондо. Я вижу, что с тех пор, как правит Амра, наша гильдия стала сильнее и на взморье творятся великие дела.

— Конечно, — согласился Йоркин. — Мудрый рулевой полагается на шкипера и на впередсмотрящего. — Подняв кружку, он глотнул пива. — Но когда налетает южный ветер, лучше брать рифы, а не поднимать паруса.

Дикколо понял, что советует ему старик. А тот словно и забыл о присутствии молодого пирата.

Пивной зал был немного больше, чем маленький, разделенный стойкой укрепленный альков, отделявший пиратов от распечатанных бочек пива. Когда девушки Филиопы в скудных платьях спеша пробегали туда-сюда с кружками, им приходилось подниматься на цыпочки, чтобы отвернуть кран пивной бочки, или, наоборот, низко нагнуться, чтобы налить арраки из стоящих на земле кувшинов. Так как Йоркин сидел у двери, активность служанок не ускользала от его взгляда, и в промежутках между жадными глотками он присматривался к девушкам.

— Благодарю, старый Йоркин, — сказал Дикколо, поднимаясь с места. Почувствовав внезапное желание выполнить совет старика, молодой пират направился к дверям, прошел через залитый светом, заполненный толпой переулок. Ночь вдали от вонявшего рыбой залива была свежей и душистой. Оставив за спиной толпу бездельников, Дикколо со всевозрастающей уверенностью поспешил на холм.

Мостовая кончилась, и дальше дорога превратилась в ленту застывшей грязи, но осталась твердой и ровной. Домов вдоль дороги стало меньше. Они отступили, спрятавшись за фруктовыми деревьями. Далеко впереди и выше над усыпанным пылающими звездами горизонтом поднимались двойные башни замка.

Сзади раздались шаги — два человека спешили за Дикколо. Пират метнулся в сторону, под защиту фруктовых деревьев, но налетел на ствол. Когда он пришел в себя, то почувствовал, как крепкая рука легла ему на плечо. Низкий голос Атрокса прогремел ему прямо в ухо:

— Он здесь!

— Дикколо, да ты никак заблудился? — тонкий голосок Рафиаса присоединился к голосу Атрокса. — Ты забрел слишком далеко от моря, парень! Тут нет ничего для тебя… Или ты спешил в замок богатого капитана, которого давно уже ничего не волнует?

— Он просто заблудился, — пробормотал Атрокс, сдавив шею Дикколо.

— Может, он собирался заглянуть к своему старому капитану, рассказать ему историю-другую? Ведь такое может быть? Но это было бы глупо.

— Да, Дикколо. Глупое желание, — добавил Атрокс.

— Это же не для такого языкастого парня вроде Дикколо. Острый язык шутника может ранить как клинок. Но я знаю, как воспрепятствовать этому.

Рафиас шагнул ближе, и в руке его сверкнул кинжал.

— Мы должны без промедления вторгнуться в Гирканию! От этого зависит будущее Турана!

Слова принца Ездигерда зазвенели под куполом дворцовой арены. Однако они не прервали выступления женщин-акробатов, которые считали, что лучше подчиняться распоряжениям императора Йилдиза, за которым сейчас ухаживали две служанки.

— Уважаемый отец, — снова заговорил принц более спокойным голосом. — Наши шпионы сообщают, что люди востока готовят вторжение. Единственная наша надежда, как сообщил мне мой источник информации, немедленно атаковать их. — Отведя взгляд от императора, он подошел ближе. — Мы должны послать отряды берегом и сжечь новые корабли Гиркании в доках раньше, чем их спустят на воду. Это — наш шанс одержать победу.

— Да, да, возможно… но, сын мой, прими во внимание мое болезненное состояние! — Йилдиз развалился на мягком кресле, вытянув ноги. Покачав рукой, он приказал наследнику не подходить ближе. — Как ты знаешь, подагра — нелегкая болезнь. Разве ты не можешь спокойно сидеть вместе с остальными и наслаждаться представлением?

— Сидеть и расслабляться часами, пока враги наши вооружаются и готовятся напасть на нас? Мне кажется, такое промедление — предательство! — Ездигерд бессильно оглядел других присутствующих высших чиновников, которые вежливо кивали, но продолжали наблюдать за трюками акробатов. Места для зрителей были пусты, потому что это было закрытое представление. Лишь дюжина тайных советников, включая великого визиря Ниншаба, министра финансов Нефета Али, адмирала Куааба и недавно вернувшегося генерала Артабана, сидели расслабившись на подушках, разложенных вдоль каменных поребриков.

— Постарайся, мой мальчик, не быть таким мрачным и серьезным! Садись. То, что ты стоишь, раздражает мои распухшие от водянки ноги. — Йилдиз, казавшийся очень бодрым, несмотря на распухшие ноги и сильную бледность, махнул коварному сыну, чтобы тот вернулся на расположенные чуть повыше скамьи из полированного камня. — Великолепные молодые женщины изо всех сил стараются развлечь нас. Ты можешь найти их усилия поучительными.

Выступавшие, которых имел в виду император, были женщинами-акробатами. Шесть гибких южанок соперничали между собой в кувырках с трамплина, подбрасывали и ловили друг друга, прыгали и выделывали пируэты на проволоке с помощью палок-балансиров. Женщины с берегов Запорожки носили одинаковые прически, подвязав на затылках каштановые локоны темными тесемочками. Стройность их фигур хорошо подчеркивали усыпанные блестками шелковые костюмы. Они плотно облегали тела акробаток, без сомнения помогая им крепче хвататься друг за друга во время рискованных трюков. У придворных представление вызывало восхищение, а Ездигерд все больше хмурился.

— Теперь ты видишь! — провозгласил Йилдиз, когда наступил перерыв между номерами. — Разве созерцание женской силы и красоты не помогает расслабиться? — Сказав это, больной император потянулся вперед и ущипнул полный бок наложницы, повернувшейся к нему задом. Она завопила во все горло. — Так как — по твоему же мнению — о вторжении Гиркании в наши земли говорить рано, я считаю необдуманным и неблагоразумным что-то предпринимать.

— Но отец, разве не лучше переломить хребет захватчикам, пока они не выступили в поход? Такая экспедиция приведет к победе, даст нам превосходство в…

— Это уважительная причина для того, чтобы держаться подальше от гирканийцев и разгромить их позже… ох, во имя Эрлика! Попытайся угомониться. — Император поморщился от боли, беспомощно потянувшись в кресле, и спустил с возвышения свои опухшие ноги. Его прислужница быстро нагнулась над ним, озабоченно поглаживая его лоб и осторожно поправляя подушки. — В любом случае, мой мальчик, — продолжал он через несколько минут, — я сомневаюсь, что ты, как и любой другой туранец, сможешь руководить таким вторжением, даже с помощью изменника-колдуна… Как там его имя?

— Кроталус, отец, — неожиданно менее резко ответил Ездигерд, вынужденный перейти к неприятной теме. — Последние донесения наших шпионов подтверждают то, чего я опасался. Колдун уплыл из Аграпура и попал в плен к нашим врагам гирканийцам. Вот одна из причин, почему я бы хотел начать действовать как можно скорее.