— Это моя, — засмеялся я.

— Я так и подумала, пойдем, сейчас попрошу Марину Степановну накрыть стол.

Первым делом зашёл к отцу в кабинет, он сидел с книгой, а перед ним на столе стояли шахматы.

— Влас? Что-то произошло? Обычно ты сюда не заезжаешь без повода.

— Есть кое-что, расскажу как только разберусь до конца. Я переоденусь.

Я прошел в свою старую комнату, где проводил свое детство и юность. Здесь ничего не изменилось, мои рисунки по-прежнему висят на стенах, модельки машин стоят на полке, компьютерный стол, кровать, шкаф. Ничего лишнего. Эту комнату я показывал только Мире, Вику же к родителям не приводил. Они знакомы с ней, но она им не очень нравится, иногда мама может сыпануть соль на рану, сказав, что Мира лучше была. Не поспоришь. Вика и Мира были лучшими подругами, но они такие разные. Если Вика вся закрытая, сама себе на уме, то Мира наоборот, открытый человек, искренний, располагающая к себе. К ней тянутся словно к солнышку, чтоб согреться ее теплом. Сколько помню, когда мы бывали здесь с Мирой, она помогала маме и в саду, и на кухне, никогда не боялась работы. Я со стороны всегда любовался ею. А теперь…

Я такое счастье потерял… Мог быть с ней всё это время. Женился бы на ней, ребенок был бы, я мог бы любить ее всей душой, а не втаптывать свои чувства в обиды и ненависть. Сложно сказать, что будет дальше, но я постараюсь, чтобы она простила меня.

Переодевшись в чистую одежду, спустился вниз на первый этаж, родители были уже в столовой. На столе был домашний пирог, сладости, блинчики. Сел на своё место.

— Сейчас Марина Степановна принесёт жульен, хоть поешь нормально, а то небось твоя Вика до сих пор готовить не умеет?

Что правда, то правда. Мама как узнала, что мы питаемся ресторанной едой, так ужаснулась. И всё мне тыкала, что Мира готовила сама и очень вкусно. Она даже нашей поварихе Марине Степановне помогала с готовкой на больших праздниках.

— Мам, перестань, — взмолился я.

— И где вот нашел такую? Дурак, надо же было променять на такую… — тихо буркнула мама.

Раньше, когда я слышал подобное, то начинал злиться, а сейчас полностью поддерживаю ее. Я действительно дурак.

Мы ели и разговаривали о разном. Папа интересовался делами бизнеса, мама спрашивала, когда я снова приеду. Закончив с едой, я собрался. Как раз время близилось к вечеру. Мне нужно поймать её у работы.

— Ты не останешься? К этой своей торопишься? — расстроилась мама.

— Нет мам, я сейчас к Мире поеду, — улыбнулся я.

— К Мирочке? Так что ты стоишь? Беги скорее!

Я посмеялся и медленно направился на выход. Родители пошли за мной проводить.

— А вы с ней помирились да? — уточняла мама по пути.

— Пока не понятно, но мне бы очень хотелось наладить с ней отношения.

Я приехал на работу к Мире и с облегчением выдохнул. Ее машина стояла на месте, но это ещё факт, что она на работе. Из офиса вышла ее сотрудница, кажется, не зовут Яна. Выскочил из машины и стал спрашивать ее, на работе ли ещё Мира. Та стала заикаться, испугано глядя на меня. Ее Мира отругала? Когда же пообещал, что не расскажу ей о нашем разговоре, то та успокоилась и сообщила, что Мира ещё работает. И я стал ждать.

За время ожидания я понял, что трудоголизм — ещё одна наша общая черта. Я всё думал о том, как начать разговор, но решил, что пусть идёт своим чередом. Спустя два часа она вышла из офиса и направилась к машине. Ее лицо стало меняться, она начинала злиться. И я понимаю за что. Аккуратно выйдя из машины, тихонько подошёл сзади.

— Подвезти? — это первое слово, что пришло мне на ум.

Она обернулась. От нее прям полыхало яростью.

— Твоих рук дело?

Делать мне больше нечего, если бы нужно было, я бы просто украл ее, без порчи имущества. Но ее подозрения близки.

Я высказал свои подозрения, кто это мог быть и попросил ключи. Она на меня так посмотрела, как будто я собрался эту машину терзать. А дальше включилось ее упрямство. Не хотела принять помощь. Но я умею бороться с этим. И с помощью шантажа/ультиматума, называйте, как хотите, вынудил отдать ключи. А потом она попыталась сбежать от меня на такси. Тут пришлось отбирать телефон.

Когда она пошла к машине, я по привычке открыл ей переднюю пассажирскую дверь. Она замерла, не решаясь садиться. По ее глазам я понял, о чем она вспомнила. О том, как я ее гладил и ласкал своей ладонью, пальцами… Хотелось повторить. Она захотела сесть на заднее сиденье и тут уже я напомнил о том, как мы там проводили время. Клянусь, если бы она сейчас упрямо полезла на заднее сиденье, я бы нырнул туда следом, запер бы машину и трахнул бы ее как раньше. Уверен, она бы не смогла сопротивляться. Ее щеки покраснели. Отвернулась и села вперёд. Жаль.

Мы ехали молча. Я же думал, с чего начать разговор и чтобы не разругаться раньше времени, решил отложить свои вопросы. Кататься в тишине, вдыхая ее аромат полевых цветов, было очень комфортно, я даже поехал по другой дороге, чтобы сделать круг.

— Почему соврала, что переспала с тем ублюдком? Почему не захотела поговорить об этом?

Она напрягалась и настороженно посмотрела на меня.

— Я и сейчас не хочу говорить об этом. Влас, я не знаю, что ты там выяснил и откуда, но пожалуйста, оставь меня в покое. У нас с тобой разные пути и с этим надо смириться.

Ее слова болью отозвались в моей груди. В тот раз, когда я не захотел с ней говорить, ей наверняка было больнее. Но больше всего мне не понравилось в ее словах то, что разные пути. Я хочу быть вместе и теперь нас кое-что, вернее, кое-кто связывает. Мы подъехали к ее дому и я заблокировал двери. Нужен нормальный разговор.

— А вот тут ты ошибаешься. Мы с тобой связаны уже оказывается давно, только я об этом не знал. Когда ты познакомишь меня с Мироном?

Она дернулась в сторону. В ее глазах был страх. Я не хотел такой реакции от нее, но и отступать от них не намерен.

— Никогда, — прошипела она.

— Но он и мой сын тоже. Я хочу с ним общаться, — возразил я.

— Это не твой сын, — уверено ответила она, что меня сбило с толку.

— Ты врёшь! У него моё отчество, да и с Никито й у вас ничего не было. Ты хочешь, чтобы я через суд восстанавливал отцовство?

Ее глаза сверкали от ярости. Думаю, любая мать будет защищать своего ребенка до последнего. Но и я не собираюсь сдаваться.

— Мира, я виноват. Я не поверил тебе, не выслушал и потерял вас. Прости меня, пожалуйста. Я готов на всё, чтобы ты меня простила. Скажи, что мне сделать?

Она молчала пару минут, а казалось, будто вечность.

— Что сделать, говоришь? Избавь нас от своего общества, забудь, не приходи, оставь нас в покое. Хватит. Я не хочу больше связывать свою жизнь с тобой. Натерпелась уже. Я тебя больше не люблю, — первыми словами она вколачивала гвозди в гроб и я уже окончательно поник, но последнюю фразу она произнесла отведя от меня взгляд и тут я приободрился.

— Не любишь, говоришь? А слабо произнести эту фразу ещё раз, глядя мне в глаза? — сощурился я, внимательно наблюдая за её эмоциями. Она посмотрела на меня и настроилась решительно.

— Я тебя… — начала она говорить, но я схватил ее за подбородок и в губы сказал:

— Я тебя тоже люблю, — а после впился в ее сладкий и желанный рот.

Поцелуй со вкусом горечи и сладости. Поцелуй, который всколыхнул все мои чувства, сдувая с них многолетнюю пыль. Поцелуй, который делал мне больно. Обжигал моё сердце и душу. Когда-то я сходила с ума от его губ, его касаний, не могла думать ни о чём, кроме него. Сейчас меня поглотила дикая тоска. Мне было хорошо и плохо. Я чувствовала себя живой и снова умирала. Я дала себе ровно минуту, чтобы насладиться этим странным вкусом чувств. Но не выдержала напряжения. Из глаз полились слезы. Влас отстранился.

— Мира… — прошептал он.

В моих глазах была беспомощность, слезы не прекращали литься градом.

— Мне очень больно… Отпусти меня, пожалуйста…