Псих уплёл свой кебаб за минуту, а потом жадно смотрел в сторону повара. Тот угостил его ещё одним… бесплатно.
Однако Псих попросил у меня денег и заплатил вдвое больше, сказав, что это за доброту.
Что же, начало дня было положено. Хотя на часах уже было два часа дня.
Мы отправились на тот самый склад, где Псих моментально «сожрал» тридцать купленных телефонов.
Конечно, он их не употреблял внутрь, а, скорее, разрывал на мелкие кусочки, крошил зубками, при этом от телефонов оставалась шелуха, опилки и ещё кое-что, что сложно описать. Но телефоны точно уменьшались в объёмах.
Я же в свою очередь наслаждался приливом новых сил и заметным увеличением радиуса действия демонической ауры своего Чёрного Кристалла.
Псих поблагодарил хозяина склада и убежал, чтобы не видеть, как я отдаю почти все наши деньги. А когда я вышел со склада практически пустой, Мелкий посмотрел на меня так, словно был благодарен собственному отцу из прошлого за будущее зачатие Психа.
Я обнял своего питомца и предложил вернуться в кебабную, чтобы отметить первое массовое пополнение радостей в душе гремлина, заточив по чебуреку… ведь их мы не успели попробовать.
Конечно же, Псих был не против. Да что уж там, он сам предложил отведать ещё и хачапури.
— Славное место, — говорю я, когда нам приносят всё то, о чём мы думали, идя со склада в сторону кебабной. — Столько всего интересного и вкусного… и всё в одном месте. Я приятно удивлён.
Псих смотрит на меня так, будто не понимает, почему я так говорю.
— Ты же вроде бывал здесь, разве нет? — спрашивает гремлин. — Нет, я, конечно, рад, что ты оценил моё желание показать тебе город со стороны гор, ибо точно там не был, но ведь конкретно в Новоросе ты был… и не раз. Дед давно не ладит с твоим отцом, а ты вроде бы не первый раз приезжаешь к деду в гости. Неужели не был в подобных местах? Их же здесь не так мало.
Псих в целом прав. Я действительно бывал здесь… и не раз.
Вот только память реципиента подсказывает, что бывал я здесь исключительно под наблюдением отца. Точнее, под наблюдением телохранителей, которые меня сюда привозили.
Но самое печальное, что дед не выходил из дома, предпочитая перемещаться через порталы, а отец не разрешал реципиенту бродить по Новоросу, потому что сам находился в Москве и отправлял меня с охраной исключительно в дом деда.
Конечно, дед мог внутри своего дома создать портал к кебабной. Но, увы, он этого не делал, а реципиент как-то и не предлагал.
Так что да, я был в Новоросе… и не раз… но видел я практически НИ-ЧЕ-ГО.
Псих по глазам понял, что лучше закрыть эту тему.
— Ладно, какой у нас план? Валим к твоему деду, чи шо? — вытирает свою мордочку Псих. При этом, пока я думаю, продолжает: — Мужик говорит бабе: «Девушка, ваш тонкий аромат пробуждает во мне ярчайшую гамму чувств и заставляет сердце трепетать в предчувствии романтических отношений, сопровождаемых бурей необузданных страстей» А баба ему отвечает: «Да ладно⁈ Я просто чебурек сожрала под пивасик.» Ах-ха-ха! — И Псих снова начинает ржать как гиена-гоблин, отчего вызывает смех и во мне.
Сложно не реагировать на смех моего питомца. А думать в момент его ржача — ещё сложнее.
— Блин, а ведь кебабная не такая и хорошая, — делает выводы Псих. — Сука, здесь реально не хватает пивка под чебуреки. Вот же гадство.
— Пей сок, здоровее будешь, — протягиваю стакан Психу.
— Ага, ща, — откидывает гремлин стакан с апельсиновым соком, проливая полстакана на пластмассовый чёрный стол. — В этих соках столько отравы пичкают с этими глутаматами натрия. Я лучше воды из-под крана нахлебаюсь, пока ты здесь думаешь, чё будем делать дальше. — И Псих уходит на «кухню» к своему новому корефану, который угостил его бесплатным кебабом, а потом заработал в два раза больше денег.
Конечно же, я знал, что сделаю — отправлюсь к деду.
Это было решено изначально и окончательно утверждено прямо сейчас.
Во-первых, дед — это Безумный охотник-ловец десятой стадии — во всяком случае с последней встречи Кости с дедом он был таковым, если верить памяти реципиента. Но если учесть, что мужик давно на пенсии, то и сейчас он остался прежним.
Деду, между прочим, уже восемьдесят шесть лет.
Реципиенту, в теле которого я нахожусь, только восемнадцать.
Отцу же сейчас ровно сорок, так что Костян у него появился совсем рано. Может, поэтому он такой дурак, что не уважает небоевую магию моего реципиента.
Что касается отцовства, то сын «моего» деда, то бишь отец реципиента, появился на свет, когда деду было аж сорок шесть. Как раз мужчина вышел на пенсию в сорок пять в качестве Безумного охотника-ловца десятой стадии, зачал ребёнка, а потом посвятил себя ему и своей любимой жене. При этом вырастил урода, который поссорился с отцом, то есть дедом, к которому я собираюсь сейчас наведаться в гости.
Эти двое уже долгие годы не разговаривают.
Даже так и выходит, что один живёт в Новоросе, переехав из Москвы, а второй продолжает жить в своём тёплом московском поместье Черновых.
Одним словом, «мой» отец урод не только потому, что конфликтный мужик, а потому, что не признаёт небоевой Дар своего ребёнка, не считая его вообще Даром.
Он даже с печатью обосрался.
Из памяти реципиента — он официально не водил сына в печатный контроль, где ему должны были поставить печать на левой руке — синюю печать с пятью звёздами, мол, чтобы было видно, что это Пятизвёздный Властелин.
Именно поэтому я впервые получал печать в Синем Зале, не имея до этого на левой руке синей печати с пятью синими звёздами, ибо реципиенту их тупо не сделали.
Но, может, это и к лучшему.
Как говорил Санёк: «Что ни делается — к лучшему, а что делается — то идёт по жопе» Вот именно из-за того, что мне не сделали тогда печать, может, и проявилась новая печать там, где ей самое место — на правой руке.
Одним словом, через десять минут мы отправились к деду, чтобы разузнать обо всём поподробнее, включая то самое Тибетское Чудо, с которым связана печать… конечно, если дед сам об этом что-то знает… и если он вообще будет на месте.
И вот здесь нас ждал маленький сюрприз: оказалось, что дом, в котором жил дед, не является собственностью деда моего реципиента. Похоже, его просто снимали, а теперь здесь живут другие люди.
Благо Псих смог кое-что разузнать интересное про это место, поэтому смог найти другой адрес.
Им оказалась небольшая квартирка, но с роскошным видом на город.
Мы добрались до неё за полчаса прогулочным шагом. Для Психа не знаю — возможно, марафонским гремлинским бе́гом.
Главное — мы теперь стоим у коричневых дверей с зелёным венком из ели и золотистым колокольчиком с красным бантиком.
Я только хочу позвонить, как двери сами открываются. Точнее, их открывает знакомый мне дворецкий — Семён Семёнович.
— О, Константин, здравствуй! — сразу же улыбчиво встречает меня мужчина лет семидесяти. Тоже дед, как и дед моего реципиента.
Звучит тавтологично, но так и есть.
— Семён Семёныч! Епать мой… мооой, — заканчивает Псих, чтобы не ругаться ни перед дворецким, ни передо мной.
Я же просто кланяюсь мужчине.
Из памяти реципиента вспоминаю, что парнишка делал так же. Может, это и неправильно, но не хочу выходить из образа, чтобы не нарушать «традиции».
Гремлин тем временем берёт Семёна на удушающий.
Мужчина задыхается.
— Эх, Семён Семёныч! Что-то ты совсем ослаб с прошлого раза. Тебе бы на пенсию. А то при следующей нашей встрече точно задушу, — смеётся Псих.
Очередные гремлинские игры с пенсионером.
Как бы потом не приписали Психу шуточное удушение жертвы.
— Где там наш Алёшенька? — спрашивает Псих, подразумевая деда реципиента.
— А Алексея Емельяновича нет дома, — краснеет дворецкий. Вот за что люблю таких людей, так это за их неумение врать. Даже глаза Демона Ночи не нужно применять, чтобы понять, что ему больше всего на свете хочется в данный момент иметь возможность врать и не краснеть.
