Глеб

Комната в общежитии выглядела сносно. Никаких обшарпанных стен и тараканов. Всё по ГОСТу для богатеньких детишек таких же снобов-родителей.

Усмехнулся. Я ведь такой же.

Прилег на кровать, подложил одну руку под голову, а второй повертел телефон Нины в руках.

Странно. Ни одного звонка за всё время. Необычно для дочери состоятельного человека.

Задремал, сожалея о своих грубых словах. Наверняка она теперь обижается, так что на контакт не пойдет. Верну телефон, может, тогда оттает и согласится со мной сходить куда-нибудь.

Может, на каток ее сводить? Или слишком банально?

Так, Глеб, харэ, окстись.

В какой-то момент полностью провалился в забытье, и снилась мне Нина. Всё было как-то смазано и непонятно, но на душе тепло и светло.

А затем меня из сна вырвали громкие басы, от которых стрельнуло в ухе.

Подорвался, оглядываясь по сторонам, и встряхнул головой.

Кто этот идиот, который решил, что можно врубать ночью музыку на полную катушку?

Вышел, чувствуя злость, наложенную на сегодняшний конфуз. С комнат начал выходить и возмущаться беспределу народ.

– По-моему, здесь эта живет, с коррекционного класса, – пожал плечами один из парней с параллельного.

– Да вроде обычная девка, не ущербная.

– Нина вроде. Мне коммендантша говорила, – вмешалась какая-то девчонка, когда я уже развернулся.

Хотел было оставить хозяина комнаты на разъяренную толпу, но как только услышал знакомое имя, напрягся. Ну конечно, раз Алиса живет здесь, то и Нина наверняка тоже.

– Разберусь, – вклинился через толпу и постучался.

Никто, ожидаемо, не ответил. Ну да, через такие басы и я бы не расслышал стук.

Открыл дверь, убедился, что это Нина, вошел и захлопнул дверью перед любопытными лицами.

Топоркова никак не отреагировала, продолжала сидеть перед колонками с закрытыми глазами.

Спокойно, Глеб, не кипятись.

Пять шагов, и я уже встал около нее, вдыхая приятный аромат, который исходил от нее.

Выдернул шнур из розетки. Вокруг моментально наступила тишина.

Нина продолжала сидеть, не чувствуя моего присутствия.

Ее губы подрагивали, словно она бесшумно бубнила себе что-то под нос, а затем лоб пересекла недовольная складка.

Убрала руки от колонок, снова положила. Поджала губы, нахмурила брови.

А затем медленно открыла глаза. Отшатнулась, ударяясь о край тумбы, и вскрикнула.

– Тихо-тихо, это всего лишь я, – помог подняться, чтобы она не покалечила себя еще больше.

Но она опять промолчала.

– Можешь не притворяться, – закатил глаза. – Отца здесь нет, так что он твою забастовку не оценит.

Ни проблеска понимания в ответ.

– Ты в курсе, что врубать музыку так громко в общежитии нельзя? – не смотрела на меня в этот момент, взгляд какой-то рассеянный.

Коснулся ее подбородка, заставил глянуть на меня.

– Оглохла, что ли? – хотел пошутить, намекая, что от такой громкости не грех и слух потерять, но она не оценила.

После моих слов отшатнулась, но я удержал ее от падения.

Ногу прострелила боль, когда она с силой ударила по моим пальцам своей острой стопой.

– Дура, блин! – застонал, отпрыгивая на одной ноге.

На оскорбление тоже не отреагировала. Стояла напротив и хмурилась.

Взяла со стула мою кофту и небрежно кинула в меня. Кивнула на дверь и даже пальцем ткнула для верности.

Понял, не дурак.

Разозлился от ее идиотского поведения и вышел, демонстративно громко хлопая дверью. Тоже мне, нашлась королева.

Толпа в коридоре рассосалась, но пара соседей продолжали толпиться.

– Ну что, красивая там живет? – спросил парень из комнаты напротив.

– Идиотка дурная там живет! – агрессивно ответил и потопал к себе.

– Значит, красивая стерва.

Его слова отчего-то были неприятны, но анализировать не стал.

Плевать.

Телефон только опять не отдал. Завтра верну его и забуду о ней, как о страшном сне.

В школе толпа фанаток. И каждая хочет быть моей девчонкой.

К черту эту Нину Топоркову!

Нина

С самого детства у меня были проблемы с пробуждением.

И если в былые времена я кое-как вставала с будильником, то с глухотой возникли новые проблемы.

Рано ложиться стало жизненно необходимой обязанностью, ведь какое-то время я могла ориентироваться только на свой организм. И если легла поздно, то вставала к обеду.

В интернате нас ходили будить лично, а недавно отец в честь новой школы раскошелился и купил мне будильник-концепт. Боялся, что все заметят, как скудно он на меня тратится.

Усмехнулась. Он-то считает это большими тратами.

– Посидишь без своих прихотей, которые обходятся мне в круглую копеечку, – всё крутились в голове его обидные слова.

Так что, когда утром я проснулась от неприятного ощущения на запястье, увидела, как надулся браслет, давя на руку.

Семь десять. Как по заказу.

Хотя бы за это стоит быть ему благодарной, Нина. У других детей и этого нет.

Умывшись, никак не могла сосредоточиться. Настроения не было с самого вечера. Кроме отца, я всё время думала о Демидове.

Оглохла… Оглохла…

Прокручивала издевательскую фразу Глеба, наверное, уже сотни раз и всё равно реагировала. Сердце колотилось, ладошки потели, а сама я лихорадочно тряслась.

В школу шла нехотя, стараясь шагать как можно медленнее.

Постоянно оглядывалась в тревоге по сторонам, но коридор уже практически опустел, а редкие опаздывающие спешили разойтись по своим классам.

Остановилась у нужной двери и занесла руку. Хотела было постучаться, но не стала. Глупо соблюдать этикет, ведь я всё равно не услышу учительского да.

Опоздала я одна.

Головы одноклассников повернулись ко мне, а седовласый мужчина в роговых очках остановил поток речи и вопросительно глянул на меня из-под густых кустистых бровей.

Быстро протараторил что-то, но меня так шатало, что я качнула головой, не различая в его предложении отдельные слова.

На его лице отразилась понимающая сочувственная улыбка, и он кивнул в сторону парт, чтобы я заняла свое место.

Подумал, видимо, сначала, что я из здоровых и ошиблась дверью.

– Ты новенькая, видимо. Нина, верно? – стал говорить уже медленнее, чтобы я разобрала слова по губам.

Кивнула и села за парту, доставая дрожащими руками тетрадку. В панике завращала глазами, пытаясь понять, какой сейчас урок.

Перед доской что-то засияло разными цветами, привлекая мое внимание. Радужная указка была направлена на формулы.

Алгебра.

Пять уроков пролетели незаметно, несмотря на неприязнь, которую демонстрировали мне одноклассники. Мне совершенно не до них.

Иногда я оборачивалась, будто невзначай покопаться в сумке, и смотрела на них украдкой, но никого не узнала.

Все имена в социальной сети были никнеймами, так что опознать их не удалось. Кроме одного.

Парень, который сидел у самого окна в крутых больших наушниках, выглядел дерзко и нелюдимо. Уверена, фраза про ущербных принадлежала ему.

Дернулась, когда он заметил мое внимание. Подмигнул, вгоняя в краску, и отвернулся, снова возвращая свой взгляд к стеклу.

Когда закончился пятый урок, все начали вставать со своих мест так же быстро, как и вчера, а я осталась сидеть на своем месте, ожидая логопеда.

Плечо вдруг резко прострелило тупой болью.

Мимо проходящая девочка с тугими черными косичками и рваной челкой задела меня своим рюкзаком. Обернулась, неопределенно махнула рукой и ушла, выходя из кабинета.

Мне могло показаться это случайностью, но когда по мне прилетело еще два удара, но уже от парней, до меня дошло.

Вот так выглядит травля в этом классе.

Сглотнула горький ком и стиснула кулаки. Кабинет опустел, и я осталась в нем одна.

В коридоре туда-сюда сновали ученики, но когда на пороге появилась та пресловутая троица, я пожалела, что не спряталась под партой.