— Вторая за сутки. Это теперь ваша специализация, Кларенс?

В то время как другие занимались отпечатками пальцев, Мурлок подошел к убитой, изучающе посмотрел на неё и, подготавливая аппарат и вспышку, сказал:

— Жаль... Красивая девушка! Ну что же, мисс, когда эти господа сделают свое дело, старшина Фил постарается в последний раз запечатлеть вас во всей красе.

Брэдфорд, хорошо зная Мурлока, догадывался, что под маской балагура он прятал жалость, которую испытывает каждый человек, видя погибшее молодое существо, которому бы жить и, жить.

Жители дома № 75 по Палтеней-стрит, разбуженные среди ночи, с огромным неудовольствием встречали Кларенса Брэдфорда, который спрашивал, не слышали ли они необычные звуки в комнате мисс Карпентер. Одни раздраженно отвечали, что у них масса других забот, кроме своих соседей и соседок; другие, заинтересовавшись, начинали задавать вопросы, но, не получив ответа, разочарованные, захлопывали двери и заявляли, что полицейские на то и существуют, чтобы заниматься своим делом, а не беспокоить честных людей. Кому-то все-таки показалось, что из комнаты мисс Карпентер слышался крик, но они не могли бы утверждать это под присягой. Короче, Брэдфорд не имел никаких новых сведений. Убийца, по всей вероятности, не насторожил Дору. Она, должно быть, была с ним знакома или он сумел внушить ей доверие, сказав, что хочет помочь защититься от возможного нападения? Но кто мог знать, что она в хороших отношениях с Ярдом?

На этот раз толстощекая консьержка предстала перед Кларенсом внизу лестницы в полном облачении. Не решаясь на подъем, она громогласно спросила:

— Несчастный случай, а?

— Мисс Карпентер мертва.

— Ее что?..

— Да.

Она закрыла глаза, ее огромная грудь шевельнулась от глубокого вздоха, и она произнесла:

— Это, должно быть, мужчина, который приходил перед вами.

— Наверное, да.

— Боже мой! Если бы я знала...

— Что же, мисс... мисс?

— Миссис! Миссис Баллестер. Эмми Баллестер. Я вдова.

Кларенс испытал братское сочувствие к незнакомому ему Баллестеру, который прожил свою жизнь бок о бок с этим гигантским созданием женского пола; во время Страшного Суда Господь Бог должен был зачесть ему это.

— Вы ничего не можете мне сказать о человеке, который спрашивал мисс Карпентер?

— Нет. Мне показалось, что у него низкий голос. А может, он закрыл рот рукой, чтобы изменить его, в коридоре все звуки раздаются гулко и трудно что-нибудь разобрать...

***

Когда Морис ушел, Морган снова закурил трубку, чтобы лучше поразмыслить над проблемой, которую нужно было решать по-новому. Невозможно, чтобы два убийцы, независимо друг от друга, примерно в то же время захотели избавиться от Филлис и Доры, поэтому следует полагать, что тот, кто убил Филлис, был и убийцей Доры Карпентер, то есть в этом случае Стефен Морис говорил правду, утверждая, что он нашел девушку мертвой.

Дору решили убрать потому, что узнали, что она вспомнила мелодию, услышанную на лестнице. Этим последним убийством преступник снимал подозрения с Мориса, но в некоторой степени обнаруживал себя. Он чувствовал крайнюю опасность. Но почему? Он знал, что на очной ставке мисс Карпентер его не узнает: человек в широком плаще, прикрывший лицо шейным платком, в очках и шляпе мог быть молодым или старым, толстым или худым или даже переодетой женщиной! Нет, все дело было в песне. Нужно было на время отбросить Филлис Балеброк и сосредоточиться на Доре Карпентер. Убийца боялся, что Морган сразу его найдет, Узнав название песни. Отсюда вытекала мысль, что он был близко знаком со старшим инспектором. Этот последний шаг был очень тягостным для Джорджа-Герберта. Возможно ли это? Толстяк поднялся и подошел к окну, чтобы успокоиться. Обычно медленное течение реки действовало на его нервы успокаивающе. Но он не мог отвлечься от мысли, что убийца был совсем рядом с ним; иначе как он мог догадаться, что мисс Карпентер побывала в Ярде? Силуэт человека, прохаживающегося по Вестминстерскому мосту, вызвал у него в памяти, как на экране, другой силуэт. Кромвель! Кромвель ему сказал, что Дора его искала, потому что вспомнила! И убийца слышал это в то же время, что и он. Бродяга знал, кто убийца, поэтому боялся и не рассказал, чем поделилась с ним девушка. Лонгхинс, Хелли, Ларсон... Кто из троих? Все они встречались с Филлис Балеброк, которая заходила в «Еловую шишку». Хелли, Лонгхинс, Ларсон, кто был палачом? Возможно ли, чтобы преступник со всеми вместе высказывал свою жалость по отношению к Морису и его жене, спокойно сидя рядом с нами за картами? Ларсон, Хелли, Лонгхинс... Один из них был хладнокровным чудовищем.

Толстяк Морган, проигрывая перед собой сцену, имевшую место лишь несколько часов назад, пытался вспомнить выражение лица каждой» из ее участников. Кто из них насвистывал сквозь зубы, когда был трудный момент игры в бридж? Джордж-Герберт с усилием сосредоточился. Ему казалось, что насвистывали все или никто. Посмотрим еще... Дора сказала ему, что песенку напевали жители Девона, которые ее воспитывали. Наверное, кормилица. Нужно бы расспросить обитателей Девона. Какой он глупый! Из-за этой истории он теряет свое хладнокровие. Нужно сейчас же разыскать Кромвеля и заставить его рассказать все, что он знает. Инспектор протянул руку к трубке, потом опустил ее: убийца тоже догадывался, что бродяга солгал. Нужно было действовать скорее него!

***

Брэдфорд никогда не видел Моргана в таком состоянии. Лицо его было искажено гневом и страхом.

— Что происходит?

— Кларенс, вы знаете бродягу, который околачивается в «Еловой шишке»?

— Кромвеля?

— Не знаете, где он работает? Я хочу сказать, где он зарабатывает несколько пенсов, чтобы съесть что-нибудь и пропустить рюмочку?

— Думаю, как и все бродяги, он разгружает по ночам овощи в Ковент-Гардене.

— Прекрасно. Отправляйтесь туда и доставьте ко мне, Кларенс!

Это была скорее просьба, чем приказ. У сержанта мелькнула мысль, уж не выпил ли чего шеф. Однако по лихорадочному взгляду Джорджа-Герберта он понял, что происходило что-то серьезное. Перспектива отправиться ночью в сутолоку Ковент-Гардена была такой непривлекательной, что Брэдфорд воспринял ее с горькой улыбкой. Толстяк заметил это.

— Устали, Кларенс?

— Мало сказать.

— Сожалею, старина, но речь идет о возможном третьем убийстве...

— Как это?

— Поднимите всех полицейских этого сектора, но непременно нужно, слышите, чтобы вы нашли его первым!

— Первым?

Было видно, что сержант не понимал, что это значило. Толстяк Морган подошел к нему и, положив ему руку на плечо, сказал так, как говорил очень редко:

— Я на вас рассчитываю, Кларенс. Потому что Кромвеля этой ночью будут искать двое.

— Двое? А кто другой?

— Убийца Филлис и Доры.

—

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Несмотря на свою нелюдимость, Кромвель любил ночное оживление на рынке в Ковент-Гардене. Ему нравилось, когда его сжимали, пихали, подталкивали в веренице, спешащих людей, которые задевали друг друга, пересекали друг другу дорогу и иногда наталкивались друг на друга с криками, руганью и угрозами. Но озлобленность сменялась шутками, которые лондонские грузчики выкрикивали гортанными голосами. Тогда все успокаивалось, и каждый, включая бродяг, снова принимался за работу, убежденный в своей принадлежности к единой великой нации. Одним лишь англичанам это убеждение приносит истинное утешение.

Кромвель и его собратья толпились на площадке, на которой они обычно собирались в нескольких десятках метров от портала церкви Святого Павла в Ковент-Гардене. Там, пожевывая табак, куря, обмениваясь новостями о скачках и других событиях, они поджидали, когда их позовут, чтобы помочь разгружать грузовики, прибывающие с разных сторон. Поскольку завсегдатай «Еловой шишки» был самым давним работником и выглядел достаточно крепким, его брали почти всегда. Он поджидал прихода «босса» спокойно и терпеливо.