- Госпожа НаБом. – обращаюсь я к директору. - Не могли бы вы конкретно сказать, что не понравилось в моих патриотических стихах, которые призывают освободить Корею от японского господства? Чем не устроила уважаемую СонХуэй борьба храбрых корейских патриотов и национальных героев Кореи в движении 1 марта? Она что, выступает против независимости Кореи от Японии? Я что-то совсем не понимаю суть ее претензий?

Смотрю у директорши некоторый ступор. Ну еще бы, ситуация-то поворачивается на 180 градусов! Наконец та пришла в себя и заговорила.

- Не понимаю ЮнМи как можно трактовать твои стихи как движение за независимость от Японии, давай я их сейчас прочту, а ты пояснишь мне. НаБом начала декламировать мне мои стихи, точнее не мои, а гения русской литературы моего мира, правда в корейском так сказать варианте …

Любви, надежды, тихой славы

Недолго нежил нас обман,

Исчезли юные забавы,

Как сон, как утренний туман;

Но в нас горит еще желанье,

Под гнетом власти роковой

Нетерпеливою душой

Отчизны внемлем призыванье.

Мы ждем с томленьем упованья

Минуты вольности святой,

Как ждет любовник молодой

Минуты верного свиданья.

Пока свободою горим,

Пока сердца для чести живы,

Мой друг, отчизне посвятим

Души прекрасные порывы!

Товарищ, верь: взойдет она,

Звезда пленительного счастья,

Корея вспрянет ото сна,

И на обломках этой власти

Напишут наши имена!

1918

(по факту – чуть измененное стихотворение А.С Пушкина – к Чаадаеву, 1818 г. Прим. автора).

- Браво госпожа НаБом, у вас очень хорошо получилось! – хлопаю я практически искренне. Надо же, как хорошо оказывается зашел Пушкин в корейских одеяниях, даже не ожидал. НаБом, похоже в чем-то подозревая меня, нахмурилась и сказала.

- Так все-таки ЮнМи, где здесь про национальных героев Кореи в движении 1 марта, где о независимости Кореи от Японии? Где?

- Как госпожа?! – искренне удивляюсь я. - Посмотрите в конце год написания этого стихотворения.

- 1918. – читает цифры НаБом и чуть напряженным голосом спрашивает. - Ты что, хочешь сказать, что написала это в … 1918 году?

Я чуть не рассмеялся.

- Что вы госпожа, неужели я так … плохо выгляжу? Нет я изучала недавно историю Кореи и помню еще что движение героев 1 марта активно оказывало сопротивление захватчикам. И что именно в период с 1910 по 1919 год оно активно воевало с японской империей в Корее. К сожалению, в 1919 году движение и сопротивление было подавлено захватчиками, и его остатки отступили в Китай.

(движение за независимость Кореи — военно-дипломатическая кампания по достижению Кореи своей независимости от Японской империи. После японской аннексии Кореи в 1910 году, местное сопротивление в Корее достигло наивысшей точки в «Движении 1 марта» в 1919 году, которое было подавлено, а корейские лидеры были вынуждены бежать в Китай. В Китае, активисты независимости Кореи установили связи с китайским националистическим правительством, которое поддерживало корейское правительство в изгнании (ВПК). В это же время, Корейская Армия Освобождения, которая управлялась Китайским национальным военным советом, а потом и ВПК, вели атаки против Японии. Прим. автора).

- И я вдруг ярко, как наяву, представила, или по-современному визуализировала такого вот солдата, патриота Кореи, мужчину в самом расцвете сил, который всю свою жизнь отдал этой борьбе. Который сидит на берегу реки и молча смотрит в воду, ему в голову и пришли эти стихи. И 1918 год тут не просто так, всего год остается до того, как движение сопротивления будет подавлено оккупантами, и мужчина, который пишет эти строки от сердца, пишет их в 1918 году понимает, что их борьба завершается ничем, завершается … проигрышем. Он же совсем не дурак, этот патриот Кореи.

Пауза, я продолжаю.

- Но несмотря ни на что в нем еще живет Надежда и в нем есть Вера. Он верит, что если не при его жизни, то позже Корея все равно «вспрянет ото сна» и сбросит с себя цепи иноземного рабства. Поэтому даже видя, что сейчас борьба ими фактически проиграна, он все равно будет бороться … до конца. Надежда умирает последней, а пока он и его друзья живы значит, жива и она. Потому что после них встанут новые бойцы, и он … они должны служить им примером, несмотря ни на что … Вот что я хотела сказать своими стихами, которые возможно и совсем не сиджо, но они … от души и сердца!

Пауза. Потрясенная НаБом молчит. Наконец прокашлявшись, говорит.

- А что ты не рассказала про свою эту … визуализацию госпоже Ре СонХуэй? Объяснила бы ей все как объяснила мне, может ничего такого она и не написала тогда.

- А вы что думаете я успела ей что-то сказать или объяснить? – отвечаю я. - Как только я написала эти стихи на листе, она схватила его и умчалась как будто за ней гналась стая кумихо. Я и слова не успела сказать. Да и не требовала госпожа учитель у меня каких-либо разъяснений. Сказала просто написать то, что я придумала, а после умчалась с написанным, даже урок до конца не завершила.

Подумав, добавляю.

- У меня и свидетели есть! И вообще я считаю очень странным такое поведение нашего учителя литературы Ре СонХуэй. Обвинять патриота Кореи в преступлении. Она или не дале … дальновидна, или вообще работала ... работает на … врага!

При этом, у меня в голове неожиданно промелькнули бессмертные строки царя из произведения Филатова, когда он обращался к своей старой няне …

От тебя ж - один бедлам,

Стыд царю, конфуз послам!

Я давно антиресуюсь,

Ты, не засланная к нам?..

Вот точно, все как про слишком активную в поисках врагов нашу литераторшу!

- Ладно ЮнМи иди уже. – машет руками НаБом. - А с … врагами я сама разберусь!

- Спасибо что выслушали и поняли меня госпожа НаБом! – кланяюсь я, собираясь ретироваться побыстрее. А что? Там еще сладости мне должны были оставить. На портняжку надежда у меня откровенно слабая, но там в конце концов есть еще и БонСу. Берусь за ручку, и тут меня в спину догоняет вопрос от госпожи директора тюрьмы.

- ЮнМи, а что с ним потом стало?

Поворачиваюсь, туплю не по-детски, наконец удивленно изрекаю.

- С кем с ним?

- Нууу. – несколько смущенно говорит НаБом. - С этим патриотом Кореи, который … написал эти стихи.

- Аааа! – дошло до меня. - Не знаю госпожа НаБом. Может погиб, а может успел уйти в Китай и там продолжить борьбу за свободу Кореи. Это же в какой-то мере собирательный образ всех героев Кореи того времени, так что судьбы у них тоже могут быть … разные!

- Понятно! – кивает директорша. - Спасибо ЮнМи, я тебя больше не задерживаю. И да, еще личное спасибо тебе от меня, за помощь нашему городу в подготовке коллектива Ли ТаХен к национальному танцевальному конкурсу среди школ. Она тебя очень хвалила…

Вот! – думаю я. Есть же и адекватные учителя даже в тюрьме Анян. Не все такие как эта … СонХуэй! Шла бы она на … Хуэй!

- Пожалуйста госпожа НаБом. – отвечаю я. Всегда рада помочь … адекватным людям. И всего хорошего Вам! – поклон напоследок думаю лишним не будет.

Закрывая дверь, я успел еще услышать голос НаБом, которая кому-то в селекторную связь похоже, отдавала распоряжение.

- Вызовите мне срочно в кабинет госпожу Ре СонХуэй, если она еще здесь конечно!

Настроение мое резко скакнуло вверх, а мне вдруг в голову пришли строки то ли из сказки, то ли из какого-то старого фильма прошлого мира, вот только мне не вспомнить какого, впрочем, и неважно, главное там слова.

«Я не прощу, я не прощу, я всем вам страшно отомщу!»

Корея. Тюрьма Анян. Спальное помещение. Перед отбоем.

Случилось чудо, друг спас друга! Именно это изречение, я продекламировал почти вслух, когда полез в свою тумбочку за зубной пастой и щёткой. Ну, а как ещё назвать наличие в ней кроме обычного стандартного набора ещё и двух больших пластиковых тарелок полных вкусняшек имени Ли МиРеу? Похоже, что в этот раз к моей просьбе, товарки по несчастью, отнеслись с должным пониманием и вниманием. Ну по крайней мере, две тарелки, мне об этом прямо и говорят!