Между тем, есаул рассказывал о том, что Фёдор Фёдорович готов перекрыть выход венецианскому флоту и провести десантную операцию на одном из островов у Венеции. Преимущество этого города — окружённость его островами, может стать его недостатком. Ушаков сообщал, что планирует высадиться на длинном острове Лидо и, если получится, то прорваться к островам Бурано и, конечно же, Мурано. Однако, подобная операция обречена на провал, если у республиканцев будет время на подготовку контрнаступления. Втягиваться же в позиционные бои на островах Ушаков не может, несмотря на то, что его десант, как для морских операций, внушительный — более полутора тысяч пехотинцев при немалом количестве артиллерии. Прибавить более чем существенную поддержку с кораблей, и есть все шансы для успеха десанта.

Вот только Венеция обладает внушительным галерным флотом, а лавировать за островом Лидо сложно, если вообще возможно, плохо зная глубины и фарватеры. В русском флоте есть капитаны, которые не раз ходили в Венецию, но слишком много молодых офицеров, которым из-за кадрового голода приходится занимать ответственные посты, они могут не справиться. Так что только при синхронизации ударов возможно провести десант и блокаду венецианско-французского флота.

— Думается мне, что при решительной виктории при Удине, Венеции не останется ничего иного, как пасть ниц, — сказал Суворов и стал завершать собрание.

Было семь часов утра, а уже на девять назначено наступление.

Но первым бой начал Шерер. Его генералы выстроили войска не так, как это уже начинал практиковать тот же генерал Бонапарт, а устаревшей линией. Республиканская пехота пошла на сближение сразу же после невнятной артиллерийской подготовки. Ядра били с некоторым недолётом или же в сторону, так они большого ущерба готовым вступить в бой егерям не принесли, тем более, что те уже находились в рассыпном строю.

Суворов, оценив первый ход своего визави, не стал отдавать команду егерям начинать бой, а выждал, пока противник остановится, словно вызывая на бой такую же линию, и приказал чуть выдвинуть русские пушки. Картечью бить не стали, далековато было, а тянуть пушки ближе опасно. Но и ядра нанесли некоторый урон французам, заставив тех отойти на сто шагов назад, где начиналась небольшая низина.

Пока шло вот такое безнаказанное избиение французской пехоты, выстраивались уже и русские, но не линии, а колонны. И вскоре новая тактика колонн показала себя во всей красе. Одна за одной коробочки подходили к отдельным участкам французской линии и, произведя залп, устремлялись в штыковую атаку. Вместе с тем, республиканцы не успевали перестроиться под русских, а их линия стала терять чёткость.

— Скачите к Платову, пусть ударить по линии французов, но не увлекается, а заставит их стать в каре, — приказал Суворов, наблюдая за разворачивающимся сражением.

Сделал свой ход и Шерер, он выдвинул ещё одну линию, более уже подходящую под определение колонны, так как она включала в себя две полубригады и была в четыре ряда, но достаточно широка по фронту. Уже побежавшие французы из первой линии скрылись за своими сослуживцами, и штыковая атака русской пехоты стала захлёбываться, встретившись с залпированной стрельбой французских глубоких линий.

В это время на левом русском фланге в направлении правого французского начал атаку Багратион. Он шёл впереди своих егерей, выстроенных колоннами. Шли бодро, под барабанный бой, но когда расстояние до противника стало пятьсот шагов, и французская артиллерия приготовилась расстреливать обнаглевших русских из дальней картечи, егеря рассыпались по полю и стали приближаться к противнику, казалось, хаотично, периодически производя выстрелы из штуцеров, не используя пока гладкоствольные фузеи, которые также были у егерей, потому как штуцеров не хватало.

Пушки Шерера, стоявшие на его правом фланге, оказывались под угрозой захвата русскими егерями. И в этой ситуации французы ничего не придумали лучше, чем ударить своей фланговой кавалерией по рассыпавшимся егерям. И всё бы ничего, для республиканцев, конечно, даже полк кирасир смял бы два егерских русских полка, которые ну никак не успели бы перестроиться в каре, но атака Багратиона и была тем фактором, который должен был вызвать противника действовать быстро и опрометчиво.

Как только кирасиры изготовились вступить в бой, три казачьих конных полка также выдвинулись вперёд. Тут бы Бартолеми Шереру отменить приказ, поберечь кирасир, но тогда русские егеря рассыпным строем могут ворваться на позиции вражеской артиллерии. Командующий-республиканец, министр военных дел решил, что нужно жертвовать кавалерией. Или же Шерер не увидел готовых к атаке казаков.

Для неприятеля не всегда понятно, когда такие иррегулярные войска, как казаки, готовы вступить в бой. Стоят себе толпой, почти и не показывают начало построения. Так что, когда кирасиры стали набирать скорость для удара по егерям, когда часть русских штуцерников уже успела перезарядиться, даже не предполагая выстраиваться в каре, вот тогда и ударили казаки.

Казачья лава устремлялась на французов, которые уже увидели новую угрозу и даже позабыли о егерях, стремясь развернуть коней в две линии теперь уже по фронту относительно казаков. Если преимущество в динамике разгона окажется у русских иррегуляров, то резко уменьшится сила удара французских кирасир.

А в это время Суворов, понимая, что сейчас происходит, направил на помощь Багратиону ещё четыре пехотных полка. Французы спешно выстраивались в линию перед своими пушками на своём правом, или русском левом, фланге, чтобы противостоять возможной атаке егерей. Тем самым Шерер затруднял работу своей артиллерии, которая теперь могла более противникам навредить союзникам.

Французские кирасиры оказались неслабым противником, и казаки понесли потери, но и республиканские элитные кавалеристы почти перестали существовать. Всё же количество, да и качество, взяли вверх. Не так чтобы и уступали казаки, может, только не у каждого была такая отличная лошадь, как у кирасир. Но после этого боя, весьма вероятно, что некоторые казачьи станицы увидят копыта трофейных коней.

Русские пехотинцы спешно, колоннами подошли к месту затухающей конной схватки и, практически на ходу произведя выстрелы, пошли в атаку на французские пушки. В это время егеря, насколько у них получалось, отстреливали прислугу, затрудняя французам перезарядку орудий. Но не все вражеские пушки замолчали, и некоторые смогли взять свою жатву.

На французских брустверах разгорался бескомпромиссный штыковой бой. Артиллеристы побежали, но пошли в контратаку французские линейные пехотинцы. Русских солдат долго и изнурительно учили штыковому бою, и они несколько брали верх. Между тем, позабыв про центр и свой правый фланг, Шерер бросал в топку сражения всё новых и новых пехотинцев, ввязываясь в штыковой бой. Видя, что французам удаётся несколько оттеснить русских, и уже две, нет, четыре батареи республиканцы отбили, Пётр Багратион поднял в штыковую атаку егерей.

Вместе с тем, на русском правом фланге пошли в атаку на республиканцев австрийские полки. Их задачей было оттягивать на себя французские силы, потому там было, скорее, не сражение, а маневрирование на поле с редкими перестрелками. Хотя французы концентрировали силы на этом участке.

Важные события развернулись по центру. Вот тут французы применили инновационную тактику. Республиканцы выстроили линию, ту самую, которую русские уже разгромили на левом фланге. Но теперь в линии стояла только одна полубригада, в то время как ещё две маневрировали колоннами сзади линии. Это позволяло французам не опасаться удара русскими колоннами в одну точку линии, сокрушая её и внося сумятицу.

Леонтий Леонтьевич Беннигсен противостоял по центру бригадному генералу Антуану Гийому Рампону, военачальнику, который успел уже приобрести опыт сражений под командованием Наполеона Бонапарта. Коса нарвалась на камень, и Беннигсен выполнял поставленную Суворовым задачу — сдерживал центр, не ведя активных наступательных действий. Но и оборона была сложным делом. Французы рвались по центру и в этот раз делали это очень профессионально.