Чёрт его знает, какие тут ещё охранные системы действуют, от дверей-то я подстав уже точно не жду. Каким путём вошёл, таким и выйду. Ну и не факт, что Троекуров не успеет заметить, как я исчезаю посредством Знака. Уж два и два сложить сумеет, в этом я не сомневался. Я-то его не боюсь, конечно, пусть от злости хоть обосрётся, но давать понять, что настойчиво им интересуюсь, тоже не хочется. Расслабленный ничего не подозревающий противник — совершенно не то же самое, что собранный и готовый к драке.

Всё это пронеслось в голове буквально за долю секунды. Которая мне понадобилась на то, чтобы в два прыжка оказаться рядом с ближайшим окном и скользнуть за штору — благо, свисали они до самого пола.

Н-да. В последний раз я так резвился, когда в детсад ходил. Если Троекуров меня всё-таки заметил — то-то будет забавно…

— Кто здесь? — глухо спросил Троекуров.

Я услышал скрип — по полу скрежетнули ножки кресла. По проходу между шкафами застучали тяжёлые шаги. Они приближались ко мне.

Я замер. Был бы Троекуров охотником — штору бы отдёрнул сразу. Но Троекуров охотником не был. Он был хитрой, жадной, облагодетельствованной многими плюшками, но всё же человеческой тварью. Мою охотничью силу не чувствовал. Только на это и оставалось рассчитывать.

Шаги замерли едва ли в полуметре от меня. Я на всякий случай перестал дышать. А за окном вдруг залилась лаем собака. Через секунду к ней присоединилась вторая.

— Что там ещё? — буркнул Троекуров.

Шагнул вперёд. И отодвинул штору.

Рука, ухватившаяся за край материи, почти коснулась моего уха. Сверкнули в лунном свете драгоценные камни в перстнях.

Я приготовился изображать Знак, а если не сработает, бороться за свою жизнь до конца. Но раздвигать штору полностью Троекуров не стал. Того, что увидел, было, видимо, достаточно. Обронил ругательство, отпустил штору и тяжёлыми шагами пошёл прочь — к двери. В замке заскрежетал ключ.

Чёрт! Дверь-то не заперта!

Но Троекуров, повозившись с замком, ничего не сказал. Замок запирался на несколько оборотов; наверное, внимания не обратил. Спешил узнать, что там происходит на улице.

— Кузьма! — донёсся до меня повелительный голос из коридора. — Николай!

Так, ну сейчас он тут наведёт шороху. Надеюсь, что у парня, которого провожали добродушным лаем собаки, прибывшего сюда якобы по поручению Обломова, легенда крепкая. А у меня появилось время на то, чтобы исчезнуть.

Я выскочил из-за шторы, бросился по проходу к двери. И на столе в углу увидел то, чего там раньше точно не было — пухлую тетрадь в кожаном переплёте.

Первый и естественный порыв был — схватить и дать дёру, как истинный джентльмен. Но потом вмешался голос разума, который сказал мне, что это глупо, что Троекуров сразу же поймёт, что тут кто-то был. Чуть позже — через секунды две-три — догадается, у кого хватило наглости тут побывать. Ещё секунд пять ему потребуется на то, чтобы смекнуть, что сынулька наверняка тоже в деле. Добавим ещё секунд семь — и ниточка к непонятному гонцу от генерал-губернатора тоже протянется. Так я одним махом лишусь и своего двойного агента, и Ильи Ильича, и этот зануда опять ко мне припрётся, начнёт гундеть, как он меня не любит, даже кушать не может. Бр-р-р, мерзость.

Нет, воровать не будем. По крайней мере, в привычном смысле этого слова. Представим себе, что это — электронная книга, у которой скачивание запрещено. И применим нашу уникальную память.

Времени было, наверное, в обрез, по крайней мере, я предпочитал думать именно так. Поэтому решил начать с конца. Открыл тетрадь на последней заполненной странице и присвистнул.

Латынь. Твою-то ж мать… Не, ну, с одной стороны, это позволяет предположить, кто тогда анонимку Обломову написал, подписавшись нерусскими буквами. А с другой — прочитать я этого не смогу. Был бы английский — другой разговор, но английский в этом мире вообще не котируется. В латыни же мой потолок — memento mori. О, кстати, про mori тут что-то есть. Интересная книжка, наверное.

Я перелистал несколько страниц, тупо фотографируя их в память, как страницы той загадочной рукописи, которую расшифровывал мой дядя. Фотографическая память — это, в целом, довольно простая штука. Вместо того, чтобы складывать в памяти.txt, запихиваем туда.djvu без слоя распознанного текста. Места занимает вагон, но места в голове достаточно. И такого слова, как «забыл», уже не существует. Запомненная таким образом информация не восстанавливается каждый раз при припоминании с известными искажениями, а всплывает как есть, в первозданном виде.

То же предчувствие, что уже спасло меня несколько минут назад, вернулось. Я положил тетрадь на место и бросился к выходу. Выскочил за дверь, и, уже прикрывая её за собой, услышал ворчание Троекурова — он вновь переместился в своё кресло.

Прекрасно. Шалость удалась. Теперь осталось свалить отсюда подобру-поздорову и в спокойной обстановке разобраться с честно украденной писаниной. А то ишь ты, про mori он там пишет. Графоман чёртов. Посмотрим ещё, кто кому mori устроит.

Я сделал два шага и буквально налетел на Коляна.

— Уходи! — прошептал тот, выпучив глаза. — Немедленно уходи!

— Собственно, этим и занят, — развёл я руками. — Поставленные цели достигнуты, зависать тут долее смысла не вижу. Всё равно никто не наливает, культура — по нулям.

Колян махнул мне рукой и побежал на цыпочках к чёрному ходу. По пути мы напоролись на служанку. Я еле успел спрятаться в дверной нише.

— Ах, Николай Дмитриевич! А вас папенька ищет…

— Это я его ищу! — рявкнул на неё Колян. — А ты что здесь делаешь⁈

— А… А почему же у чёрного хода ищете? Барин им никогда не пользуется…

— Ты что, мне вопросы задавать решила? Завтра же работу искать будешь! А рекомендацию я тебе такую дам, что в бордель простыни стирать — и то не возьмут!

— Простите! Простите, умоляю, забылась! — и служанка утекла. Где-то далеко хлопнула дверь.

— Беги! — шепнул мне Колян. — Пока снова собак не спустили!

Я кивнул.

— Завтра ждать тебя буду. В том же кабаке. Доложишь обстановку.

Через несколько секунд я пересёк сад и выскочил за калитку. Вовремя — по саду снова забегали собаки. Одна попыталась было брехнуть мне вслед, но этого можно было уже не опасаться. Мало ли что там собакам почудится.

На следующий день я засел в знакомом кабаке. Коляна долго ждать не пришлось — существование под одной крышей с папашей его, видимо, и впрямь тяготило. Хватался за любую возможность слинять.

— Ну, что теперь? — плюхнувшись за стол напротив меня, дрожащим шёпотом спросил он.

Я пожал плечами.

— Продолжаем наблюдения. По таким, как твой батя, работать нужно тщательно и осторожно. Знания — сила. Их и будем собирать.

Колян уронил голову на руки.

— Нет, это кошмар какой-то! Ты просто не представляешь… Я каждый раз, как на папашу смотрю, того мертвеца вспоминаю. Давно бы вовсе сбежал куда подальше, если бы не…

— Родственные чувства? — предположил я.

— Наследство!

— А, ну да. Прошу простить моё воспитание.

— Завещание, точно знаю, у него есть, и я там — единственный наследник. Но то пока. До тех пор, пока я папашу не разочарую. А я, чувствую, разочарую. Вот откуда он вчера появился⁈ И ведь как ни в чём не бывало. Как будто и был дома весь день!

Я через стол, уставленный блюдами, наклонился к Коляну.

— Ладно. Слушай сюда. Хвоста вчера за мной не было, я следил.

— Хвоста?.. — Колян посмотрел на меня с диким подозрением, мол, а не чокнулся ли я от великой радости, что удалось обшмонать дом самого Троекурова.

— Слежки, — перевёл я.

— А…

— Руль на. Тем не менее, в этом кабаке мы уже скоро примелькаемся, так что встречаться будем в ином месте. Я тебе потом сообщу, в каком.

— Да брось ты! Мой отец в подобные заведения носа не кажет.

— Сказал бы я тебе, в какие заведения кажет нос твой отец.

— Да чего я о нём не знаю!