– Не могу! – всхлипнул парень. – Понимаешь? Не могу…

– Потому что сам в аду, – буркнул Сергей. – Хочешь смерти и в то же время боишься, что убьют. Страшно так жить. Вот у тебя в башке и сидит эта голова. Потому что это твоя могла быть. Да что там могла – в любое время может быть. Много ли человеку для счастья нужно? – вздохнул он. – Лежу на мягком, сытый, перевязанный – и вроде как счастлив. Но почему с нами так обращаться стали? – вновь задал он мучивший его вопрос. – Что они хотят? Может, кто-то нас купить хочет? Потому они нас в товарный вид и приводят. Ничего не пойму…

– Скоро узнаем, – сказал Николай и зевнул. – Спать хочу, а боюсь…

– Хватит тебе, а то точно тронешься. Тогда вообще весело будет.

– Да я не хочу ее вспоминать! – отчаянно проговорил парень. – Но как глаза закрою – вижу. Понимаешь? Вижу эти глаза! – закричал Николай.

– Все хорошо будет, Колька, – придвинулся к нему Сергей. – Все будет хорошо, – повторил он. Николай, положив голову ему на грудь, громко заплакал. – Все будет хорошо, Колька, – вздохнул Локтев. – Ты поплачь. Бабы почему дольше нас живут? – неожиданно и совсем, казалось, не к месту сказал он. – Потому что нервы со слезами вымывают. А мужики в себе все держат. Поплачь! – Он пригладил волосы вздрагивающего от рыданий парня.

– Кто это? – спросил Александр.

– Кто его знает, – вздохнул Юрий. – Но вроде не женщина. Грудей нет. Хотя, может, отрезали.

– Ты так спокойно на этот обрубок смотришь, – поразился Саша.

– Я же говорил, что хотел быть настоящим военным и готовил себя. Сам курицам головы рубил. Уткам, гусям. Ходил смотреть, как поросят или коров режут. Не по себе было, но научился смотреть на кровь или выпущенные кишки без брезгливости и страха. Противно, но… – Юрий развел руками и, замерев, коротко вскрикнул.

– Не шевелись ты, – сказал Сашка. – Надо отлежаться хотя бы дня три. Если снова начнут молотить – все, сдохну. Сейчас и то вроде как отхожу. Ноги не чувствуют ничего. Суки! – Он скрипнул зубами. – Но надо выжить. Надо. Ты-то как?

– Плохо, болит все. Твари! Я все равно стану офицером.

– Если отсюда выберусь, все, больше никогда мать даже взглядом не обижу. Я почему-то маму вспоминаю. Об отце как-то редко. Наверное, мать обижал часто. Больше никогда на нее косо не взгляну! – Взглянув на бывший человеком обрубок, Александр поморщился: – Убирать они его думают или нет? Сначала Соловьев, теперь вообще непонятно кто. Твари поганые!

– Так, – вздохнул Борис. – Значит, начать лучше отсюда. Взрыв, стрельба, это на какое-то время вызовет панику. К тому же там все-таки боевиков не так уж и много. Приезжих полно. Не все они привыкли к взрывам и стрельбе. А почему ты говоришь, что надо стрелять отсюда? – спросил он Дениса.

– Здесь забор проломлен. – Денис коснулся кончиком ножа места на плане. – И уходить легче. За забором сразу что-то вроде оврага и какие-то постройки. Здесь, – он немного сместил острие ножа, – дома, рядом какой-то заводик, два корпуса разрушены. Я посмотрел тогда. Если на хвост плотно сядут, там можно продержаться достаточно долго. А учитывая, что будет вечер, запросто уйдем.

– Что ты скажешь? – Борис повернулся к сидевшему на кровати Илье.

– Как решите, так и буду делать. Я в военный совет не гожусь, я солдат.

– Ты помнишь справа от входа, – сказал Денис, – где машины стоят, дом прямо около забора? На втором этаже что-то вроде лоджии, только вдоль всех окон идет.

– Ага, – кивнул Илья.

– Вот ты на нее и пойдешь. С пулеметом самое то. Проверишь, как уйти оттуда легче. Мы на тебя посматривать будем. Как закуришь, значит, готов к бою. И еще – договоримся о нашем сигнале. Начинать будем мы. Ты сразу вступишь. Бей по кому хочешь. Пару очередей, и уходишь. Нам надо будет постараться уйти без пальбы, тихо. И…

– Не понял, – сказал Богатырь. – Начнете вы, а уходить тихо. Разжуй.

– Находим объект, – ответил Денис, – где одна «лимонка» наделает много шума. Это сигнал тебе. На тебя реагируют все. Один из нас «лимонку» бросает, второй на прикрытии. Взрыв, шум, работает твой пулемет. Начинается пальба – ведь все вооружены. Вот тебе и шум. Сначала, даст Бог, они не разберутся, в кого стрелять. Может, друг в друга начнут. На рынке покупателей полно, стрелять они умеют и убивают легко, оружие для этого берут, но неожиданная стрельба и хороший взрыв здорово шарахнут им по нервам.

– Теперь понятно, – проговорил Илья. – Но сначала надо обстановку прощупать. Правильно?

– Разумеется, – согласился Денис. – Выйдем часов в семь. Обойдем все, посмотрим и решим. Вполне возможно, придется отложить. Если там их будет больше, чем обычно, то воздержимся.

– Да какая разница, – недовольно сказал Богатырь, – сколько их будет. Мало все равно не покажется. Нужно делать – и на дно. Дня три-четыре отсидимся и из Грозного слиняем. Найдем борцов за свободу чеченского народа Салима и Малика, прижмем их: где парни? Выхватываем мальчишек – и ходом в Грузию. Там Леван нас дотащит до того места, где взял. Перед этим твоему кенту Лехе звякнем, – взглянул он на Бориса. – Пусть приезжает за нами и Ирова с тачкой берет. Тот пацанов возьмет, а мы с Лехой. У меня через месяц турнир. Официальный, бои без правил. Мясорубка, одним словом. Бьет кто как горазд, только добивать судья не дает или, если противник сдается, останавливает. Да вы, наверное, знаете.

– Неужели в России такие бои есть? – недоверчиво спросила Малика.

– Есть, – ответил за Богатыря Денис. – Только твоя программа, – посмотрев на него, усмехнулся он, – не как в книжном или киношном боевике – постреляли, прижали, взяли и свинтили. Все не так просто… Сейчас нас спасает то, что у них здесь полная неразбериха. Наймиты изо всех стран, русаков полно, хохлов. И все с оружием. Хорошо еще документы они не придумали. А у вас что, – спросил он Малику, – паспортов нет?

– Советские. А если нет, то, значит, и нет. Купить можно. Пятьсот долларов – любой документ. Паспорт или аттестат. Аттестаты здесь выдаются на арабском и чеченском языках. Ты заметил? Почти везде объявления написаны по-русски, а своего языка не знают. Особенно молодежь. Да, – увидев удивление в глазах Калмыкова, кивнула она. – Сталин нас почти истребил как народность. А потом Дудаев после развала создал Ичкерию. И жить в ней стало просто страшно. Достаточно кому-то заявить, что ты у него украл лошадь или корову, тебя предадут шариатскому суду. Не будет ни следствия, ни защиты у тебя. Объявят приговор, и все. Родственники потерпевшего тебя расстреляют. Если иноверец, могут отрубить голову. Очень редко, но бывает, что забрасывают камнями. Я знаю, был один такой случай в Харачое, рядом с родиной Шамиля Басаева Ведено. Наемники забросали камнями украинца, который ранил ножом одного араба. Из-за чего, не знаю. Но что забросали камнями – это так. Заставляли бросать и жителей. Если не бросишь, говорят, привяжем к столбу. Так рассказывали.

– Нормально вы здесь живете, – усмехнулся Богатырь. – Не понравился сосед, скажу, что он у меня овцу упер, и все дела.

– Вы на себя оглянитесь, – неожиданно сказал Борис, – мы сами как на Диком Западе – великолепная тройка. Запросто поедем в Чечню, найдем и освободим пленных солдат. Хорошо, Малику нашли. Она вывела нас на Салима и Малика. А так бы…

– Ты тоже гений, – улыбнулся Денис. – Поехали в Грозный и шлепнем Басая, миллион баксов получим! Все легко и просто. А мы его даже не видели ни разу.

– Я вас не тащил, – буркнул Бабич. – Предложил, и все. Вы сами…

– Да я тебя не упрекаю…

– Давай на этом остановимся, – бросил Бабич. – Отдыхаем – и вперед, на мины.

– Ты сообрази нам, – попросил Малику Богатырь, – что-нибудь…

– Сейчас принесу, – улыбнулась она и вышла.

– Вот девушка, – восхитился Илья, – с полуслова все понимает! На такой жениться даже можно. Не то что наши русские. Дудаева на них, наверное, нужно на пару годков. Глядишь, и в России бабы послушными станут.