– Чего смеешься? – благожелательно спросил Дьюк. – П-правильно, лучше смеяться, чем п-плакать. Жук, у т-тебя выпить есть?

– У Доры есть. Долг.

– А-а. Я д-думал, она в-вам т-телок задолжала… сп-пиртным теперь берете?

– Да она цацки заказывала, мы цацки притащили, а она нас послала! – затараторил Питти. – Щас либо цацки заберем у этой… эй, мурло, че пялишься? – компания уже двигалась по территории рынка, и Питти вертел головой по сторонам. – Курвы, выползайте, я вернулся!

– Дьюк, а ты куда прешься? – крикнули откуда-то. – Тебе в прошлый раз мало накостыляли?

– Жук, твоя телочка?

– Питти, ты при бабле?

– Ладно, – быстро пробормотала Клотильда, – спасибо, что проводили, дальше я сама.

– Ага, – отстраненно кивнул Дьюк и крикнул кому-то в ответ, чтобы заткнулся. Девушка быстро пошла вперед; ее никто не окликал, только на самом выходе какая-то женщина попросила закурить и выругалась, когда та сказала, что не курит. Добравшись домой, в свою уютную квартирку на втором этаже, и сложив на стол полотна, Клотильда вспомнила, что не зашла в «Пам-пань» и теперь на ужин снова чай с сушками и сухариками. Можно было выйти и второй раз, но девушка достаточно прогулялась сегодня; после, вышивая очередной заказ, она снова подумала о том, как комично смотрелась вместе с ее новым знакомым, Питти и Жуком. «А все-таки глаза у этого парня красивые… – вздохнула она. – Жаль, что он такой же, как те оборванцы…»

Клотильда считала себя девушкой практичной, и мечтательность в число черт ее характера не входила; рационально расходуя средства на жизнь, как ткани и нити, она научилась рационально расходовать и время своей жизни, и саму жизнь. Она очень хотела учиться, но не имела свободного времени для постоянного посещения курсов и обучалась по аудиокнигам; память у Клотильды была хорошей, сама она – внимательной, и прослушивания занятий хватало, чтобы не отставать от других учеников, занимавшихся с преподавателями. Но вскоре девушка стала замечать, что в голове задерживается все меньше информации. Это с сожалением отметила и ее куратор, когда на очередном проверочном задании Клотильда еле набрала проходной балл.

– Я хочу с вами поговорить, – остановила она девушку, когда та, удрученная, выходила из здания училища. – Что-то случилось? Может быть, вы перезанимались?

Клотильда покачала головой.

– Дома все в порядке? И как со здоровьем?

– Все хорошо. Простите, я сама не пойму, в чем причина. Занимаюсь, как раньше… а сосредоточенность ушла.

– Думаете о чем-то другом? О работе?

– Нет, с работой все в порядке… Я сажусь вышивать и включаю занятие, все, как обычно… – мысль, мелькнувшая у нее в голове, была достаточно странной, но единственно верной: она чаще и чаще вспоминала тот вечер и странного мужчину, который проводил ее до рынка. – Я иногда думаю о… о друзьях, но ведь это не может быть причиной?

– К сожалению, может, – вздохнула куратор. – Во время прослушивания урока надо думать только об уроке. Как при дистанционном обучении, так и при присутственном. Клотильда, вы одна из лучших в этом наборе. На время уроков выкидывайте друзей из головы, прячьте в ящик, думайте только о предмете.

– Хорошо… я постараюсь, миссис Дули…

Уходя от куратора, девушка разозлилась сама на себя. Неужели она так отвлекается из-за пустяка, что все отражается на учебе? Она, которая сама ставила себе границы мыслей – о чем думать, а о чем – нет, и следовала этому? Ведь по-другому у нее никогда бы не получилось даже вышивать, если бы не запихнуть, как сказала куратор, в ящик мысли о своих погибших родителях, о родственниках, которые выгнали ее, о времени безденежья, отчаяния и голода? И тут она не может прекратить думать о каком-то пьянице! Глупости. Он того не стоит.

На самом деле Клотильда подсознательно догадывалась, что в ее жизни, не блиставшей красками, новыми знакомствами и интересными событиями, этот дурацкий эпизод с Дьюком воспринимался ею, как приключение. Ну как же, заблудиться, познакомиться с мужчиной, у которого немыслимо красивые глаза, но все лицо в грязи, прогуляться с тремя то ли разбойниками, то ли просто пьянчугами… как не вспоминать. Но теперь она дала себе слово: только учеба.

Купив по дороге домой долгожданные кусочек сала, яйца и упаковку сосисок (зарплата совпала с оплатой дорогого заказа, и можно было наконец порадовать себя белком), а также пополнив запас конфет и чая, Клотильда стала размышлять о парнях. Сегодня девочка из ателье, Бесс, пришла на работу в слезах и в обеденный перерыв рассказала, что ей изменил молодой человек. Далекая от подобных историй Кло с удивлением узнала, что Бесс простила его, но теперь не может ему доверять. «Это ведь по пьяни, понимаете? – всхлипывала Элизабет. – Он даже лица ее не помнит, но как противно!» Клотильда сочувственно кивала головой, но не понимала, зачем ей нужен такой парень, о чем предпочла промолчать, и правильно: девчонки наперебой заговорили, что это не считается, что по пьяни – это не измена, но что его нужно было хорошенько помучить прежде, чем простить…

Клотильде в свое время ничего не успели объяснить касаемо отношений мужчины и женщины. Ее родители погибли вскоре после того, как девочке исполнилось шесть, но она помнила, что они всегда были вместе и не мыслили ни дня друг без друга. В семье, в которой она воспитывалась после смерти родителей, отношения были такими же, но и здесь оба оставили ее, уйдя в лучший мир, как только Кло исполнилось десять лет. Семью брата она не считала семьей – там была взаимная, переполняющая жену и мужа ненависть, расплескивающаяся по всему дому… А потом ее некому стало учить. А в книгах… она редко их читала.

Что же все-таки такое – измена? И прощение ее… и отношения вообще… Хоть она и считала себя неромантичной, но иногда становилось грустно, когда она видела влюбленных. Забота ей не была нужна, Клотильда привыкла заботится о себе сама. Но ощущение тепла нужно любому живому существу…

Она прошла два первых барака – строений, которые, казалось, излучали тоску и обреченность. В некоторых окнах были повешены занавески, в некоторых – даже не было стекол… Неожиданно ей кивнул кто-то из стоящих рядом с лавкой «Табак». Клотильде потребовалось некоторое время, чтобы понять, что это один из «провожавших» ее на набережной.

– Здравствуйте… – и как к нему обращаться? – Жук!

– Фифа тебя знает! – посыпались возгласы. – Знакомства у Жучилы! А со мной здороваться?

Клотильда ускорила шаг. Против воли она улыбалась. Хорошо, что тогда они шли вчетвером, а не половиной рынка. И тут же ей пришлось притормозить – показалось, что рядом с сомнительного вида стариком стоит Дьюк. Сама еще не решив, что ей делать – поздороваться или нет, – девушка все же подошла ближе. Да, это он, ее знакомый: в легкой куртке, стоптанных ботинках и с грязным бинтом на пальцах левой руки. Старик что-то пробубнил и скрылся в трейлере, и Клотильда сказала:

– Здравствуйте.

Дьюк обернулся и посмотрел на нее с недоумением.

– А?

Мужчина снова был пьян, хотя на этот раз не шатался; на правой щеке были ссадины, но лица его это не портило; без слоя грязи он выглядел… переодетым аристократом, не нашла лучшего сравнения Клотильда и спросила:

– Вы меня не помните? Вы проводили меня домой, когда я заблудилась.

Ни намека на узнавание, в глазах – мучительная работа мысли.

– Я Клотильда.

– Кто?!

«Дура я, – со стыдом подумала девушка, – месяц прошел, он просто проводил тебя, а ты уж решила, что будет помнить всю жизнь!»

– В общем, неважно. Было приятно увидеть вас, и…

– Стой-стой-стой, – Дьюк помахал перед собой рукой, словно отгоняя мух. – Вспомнил. Имя у тебя чудное, вот и вспомнил. Как тебя, еще раз?

– Клотильда.

– Лучше буду называть тебя крошкой. Я такое не выговорю. Что, снова заблудилась?

– Просто иду домой.

– Слушай, – Дьюк огляделся и вздохнул, – у тебя пожрать нечего? Я проигрался сегодня. Просил старого ублюдка дать мне взаймы, так он меня послал, чтоб его хата сгорела… Ну, хлеба там – нет?