Я уставился на сестру, пытаясь понять смысл сказанного: «тебе либо придется стать главой, либо уехать, пока все не затихнет».

Черт возьми.

Я никогда не оставлял дом, никогда не уезжал далеко. И я никогда не думал, что мне придется стоять перед выбором – жизнь или честь. Всю жизнь отец готовил меня к одному. Дело превыше всего. Жаль, что я успел об этом забыть.

Луиза больше не откровенничала, лишь раз сжала губы в тонкую полосу, когда телефон пискнул, оповещая о сообщении. Я не стал допрашивать. Если бы произошло что-то серьезное, то она сказала бы мне, поэтому мы молча копались в цифрах, пока день медленно проходил мимо.

Мы закончили уже вечером, я все еще оставался трезвым, Луиза напряженной. Нам ничего не оставалось, кроме мрачного, тяжелого ожидания. Что будет дальше не знал никто. Даже Роберт, который разрушил тот хрупкий мир, построенный Тайфуном буквально на крови. Почему-то я был уверен, что семья Санчес не пойдет против Аарона. После всего вряд ли осмелятся. Иногда даже Лукас Санчес вспоминал о чести.

Луиза скупо попрощалась, я тоже не хотел оставаться в клубе, после всех новостей захотелось тишины, которую я мог найти только в одном месте. В старом порту, где среди обилия яхт, притаилась небольшая яхта родителей, на борту которой витиеватыми буквами было выведено «Аид и Персефона» – история, которая, по словам отца, повторяла их с мамой жизнь. Он редко о ней говорил, но когда все же рассказывал что-то, его глаза слезились, а я понимал, что он человек. Такой же, как и все мы. Оказывается, тоже умел любить.

Он случайно увидел ее в саду полном роз, не смог отвести взгляда и грозился похитить, если она не согласится выйти замуж. Не знаю, сколько правды в этой истории, но я почему-то думал, что отец вполне мог устроить похищение и быструю свадьбу. В конце концов, он никогда не отступал от цели. В этом они с Робертом были похожи. Странно, что их связывала давняя вражда, а не дружба.

Отец часто брал меня, Марию и Лу в море, мы наблюдали за тем, как солнце медленно клонится к закату. Девочки высматривали звезды на небосводе, а я учился управлять, самостоятельно выходить в море, и к своим девятнадцати годам уже умел все. Яхта была небольшой, поэтому я легко управлялся с ней один.

Вот и сейчас ступил на небольшую дорожку, ведущую к веренице белых бортов. Море всегда помогало прочистить мысли. Вряд ли сейчас стало исключением.

Или им и стало?..

В темноте мелькнула фигура, звякнул металл, а затем раздался тихий, протяжный стон. И, конечно, я не главный герой фильма или книги, но все равно направился на звук.

В портах часто промышляли воры, а мне не хотелось лишиться чего-нибудь ценного, чего-нибудь, что напоминало бы о мертвых родителях.

Но за поворотом, вместо воришки, я наткнулся на девушку, которая так бесцеремонно пробралась вчера в клуб. Она сидела прямо на земле, держась за лодыжку.

– Кажется, это судьба? – хмыкнул я, присев рядом. Элизабет поджала губы, будто совсем не обрадовалась моей компании, но все же позволила осмотреть ногу. На коже расходился длинный порез, на котором маленькими капельками выступала кровь.

– И мне все еще не интересно твое имя, – проговорила девушка, вздернув подбородок и заставив меня рассмеяться. Я с легкостью поднял Элизабет. Она шикнула, когда больная нога коснулась земли, и ухватилась за мои плечи, долго вглядываясь в глаза.

– Думаешь, попросить о помощи или послать к черту?

– Помощь была бы кстати, – выплюнула Элизабет так, словно одно только слово «помощь» оседало кислотой на языке, как от дольки лимона. Я едва не рассмеялся, подхватывая ее на руки и направляясь к яхте. – Только не говори, что хочешь сунуть меня в лодку! – взвизгнула она, вцепившись в мою шею так, что мы оба чуть не упали.

– Успокойся, ненормальная. Ты воды боишься?

– Мало ли что делают парни с девушками на лодках!

– Это яхта.

– Тем более!

– Я просто хочу обработать твою ногу, – устало выдохнул я, опуская девушку на пирс. Элизабет уперла в меня взгляд и, кажется, вообще собиралась бежать.

– И только?

– О боже, да.

– Ладно, – сдалась она, наблюдая за тем, как я шагнул на качающуюся поверхность, а затем помог и ей перебраться.

Яхта качнулась, из-за чего Элизабет рухнула на меня, снова ухватившись за плечи.

– То есть как падать в мои объятия, так тебе интересно, а как узнать мое имя, так тебе все равно? – прошептал я, наклонившись к ней. Элизабет тяжело сглотнула, пухлые губы приоткрылись, а карие глаза нашли мои. Смеяться расхотелось. Лунный свет игрался на лице, усыпанном веснушками, застревал в бусинах на волосах, подсвечивал цепочки на шее и серебряные кольца на пальцах. Она казалась жутко красивой. Жутко живой. И я мог бы стоять так вечно, но не хотел напугать ее, поэтому кашлянул и отстранился.

– Ты мне вообще ни в каком виде не интересен, – выплюнула девушка, когда я скрылся в каюте, чтобы найти аптечку.

– Мурашки на твоей коже говорят об обратном, – она не знала моего имени, я не знал о ней ничего, кроме имени, но почему-то эта ночь казалась лучшей за долгое время. Тусклый свет освещал все вокруг, на небе рассыпался целый хоровод звезд, яхта покачивалась на волнах, разбивающихся о борт, Элизабет молча наблюдала за обстановкой вокруг, словно маленький котенок, который заблудился в огромном мире. Признаться, я чувствовал себя примерно также.

– И откуда у простого бармена яхта? Ты тут вроде уборщика? – она мило сморщила нос, рассматривая обстановку.

– Досталась по наследству.

– Вместе со стаканами и трубочками для коктейлей?

– Можно и так сказать, – усмехнулся я, помогая ей добраться до каюты, усадил на кровать и уже при свете осмотрел рану на ноге.

Простая царапина.

– Неужели так старательно пыталась от меня убежать?

– Так легко привел меня к себе, а вдруг я собиралась ограбить парочку лодок? – девушка потянулась вперед, с вызовом наблюдая за тем, как я обхватил тонкую лодыжку и поставил на свое бедро. Элизабет шумно втянула воздух, сжала простынь, а я, не сдержавшись, провел пальцами вверх по бархатной коже.

За это Элизабет вполне могла ударить меня. И оказалась бы права. Но она молча наблюдала за моими действиями. Эта девушка – огромный комок загадок. В одну минуту она могла поступать так, как ей заблагорассудится, а в следующую уже совершенно по-другому, сводя с ума всех вокруг.

– А ты хотела это сделать? – я поднял голову, едва не стукнувшись об острый подбородок макушкой.

– Нет!

– Тогда, я думаю, все в порядке, правда? Я же всего лишь косплей мафиози, вряд ли у меня есть набор избавления от трупа, – наверное, лучше умолчать о том, что он реально у меня был. – Знаешь, буду называть тебя Элзи. Раз уж ты не хочешь знать мое имя, то я воспользуюсь тем, что мне твое известно.

– Тогда я буду называть тебя красавчик, – прошептала Элизабет, заглянув в мои глаза. Ее нога скользнула по бедру выше.

Неприлично высоко.

Я перехватил ее, растянув губы в усмешке.

– Что там делают парни с девушками на лодках?

– Ну я ведь не говорила о том, что делают девушки с парнями, – она подалась ближе, сокращая расстояние между нами до какой-то парочки сантиметров. В нос ударил легкий цветочный аромат.

Это совсем неправильно.

Мы знакомы всего два дня. И то «знакомы» – громко сказано, но почему-то в момент, когда пальцы, усыпанные кольцами, скользнули на шею, а Элизабет сдвинулась на самый край кровати, мысли стерлись.

Она сама меня поцеловала. Легко коснулась губами, проверяя реакцию. И, конечно, сопротивления не встретила. Я растерялся. Хотя нет. Я ошалел, замерев на какую-то долю секунды, а потом… потом ее язык прошелся по нижней губе, скользнул внутрь, сплетаясь с моим. Это отрезвило подобно уколу кофеина, заструившегося по венам.

Поцелуй со вкусом растопленного шоколада и спелой черешни – тягучий, сладкий, мягкий, пробуждающий откуда-то из глубины сознания томное желание.